С утратой таких людей мир становится хуже

Увы, современные средства информации и коммуникации любую трагедию приносят прямо к тебе домой. 
Но в трагедии, случившейся в воскресенье утром, погибли в основном люди, известные на всю страну – журналисты, чьи лица знает почти каждый, кто смотрит новости, почти полный состав Ансамбля имени Александрова, который был настоящим национальным достоянием. Увы, могу сказать, что впервые катастрофа такого масштаба коснулась меня лично. Я хотел бы принести самые глубокие соболезнования, высказать самые искренние слова поддержки каждой семье, чьи родные оказались на борту самолета. Какие бы причины ни установило следствие, все, все до единого из погибших – настоящие герои, отдавшие жизнь за интересы нашей Родины. Все знали, куда летят и что это за рейс. Думаю, каждый понимал, что из таких рейсов не всегда возвращаются. 
Но в самолете оказалась Елизавета Глинка, доктор Лиза, врач и правозащитница, наша покровительница и заступница, человек отлично мне знакомый с 2011 года. Это было тяжелым ударом. Последний раз мы разговаривали с ней совсем недавно, в пятницу поздно вечером, а еще чуть раньше я просил ее о помощи по одному из дел, где явно нарушались права человека, и в пятницу как раз мы обсуждали детали. Когда я звонил ей накануне, она была в Донецке. 
– Как там у вас? – спросил я. 
– Стреляют… – ответила она.
– А люди?
– Люди устали… 
В субботу она собиралась в новую командировку – она все время куда-то ездила, все время кому-то везла помощь, все время кого-то спасала и при этом за все время общения я не видел ее ни разу (ни разу!) без улыбки на лице. «С коммунистическим приветом!» – так она часто начинала разговор со мной. Понятно, что это была ирония, хотя политические взгляды Лизы я бы оценил как весьма близкие к моим. Ирония предназначалась не самой идее, а лично мне, поскольку в правозащитной среде убежденные, я бы даже сказал, упертые, как ваш покорный слуга, сторонники Ленина, Сталина и СССР встречаются не так часто, как хотелось бы.
Иногда складывалось впечатление, что Елизавета занималась сразу всем – она работала с таким социально неблагополучным элементом, к которому многие люди даже не подойдут, а она и ее фонд «Справедливая помощь» лечили их, отмывали, возвращали человеческую личность и в прямом смысле слова, и юридически – помогали с документами, а многим, кому было уже трудно помочь, помогали дожить жизнь. Она работала на самом тяжелом участке милосердия – с самыми пропащими людьми, с самыми неблагополучными, с самыми больными и умирающими, которым, возможно, милосердие и участие нужно еще больше, чем другим, но далеко не у каждого хватит мужества и стойкости для такой работы.
Елизавета находила общий язык со всеми – у меня сложилось впечатление, что ее авторитет как правозащитника и врача был исключительно высок среди людей любых взглядов, и это правильно. Если правозащитник начинает делить людей по взглядам на своих и чужих, то ему явно надо менять занятие. Елизавета очень много помогала нам на первом и втором процессе по Болотной площади. Я до сих пор убежден, что эти процессы были несправедливыми и судили на них случайных людей, как на первом процессе над рядовыми участниками или просто за левые взгляды, как на втором процессе по делу Сергея Удальцова и совсем уж несчастного, абсолютно случайно записанного в организаторы Леонида Развозжаева. 
К Елизавете, думаю, обращались очень многие, но я не помню случая, чтобы хотя бы одна наша просьба осталась без ответа и участия. Как у нее на всех нас хватало времени? Как она умудрялась для всех нас сохранять хорошее настроение? Не знаю, что было у нее в душе, но после общения с ней хотелось жить. Как мы теперь будем без нее? Не знаю. С утратой таких людей мир становится хуже, и это чувствуется сразу. Их не заменить. Не хотелось верить тому, что мы читали в интернете. Еще до 12 часов появлялись сообщения, что, возможно, она не улетела, что вроде бы сошла при дозаправке. Думаю, это писали люди, которым, как и мне, просто очень хотелось, чтобы она была жива. Увы, к 12 часам надежда пропала. 
Крым, сожжение наших товарищей в Одессе, война на Донбассе разделили мир правозащитников на две части. У меня в голове не укладывалось, как люди рядом с нами совсем недавно требовали свободы для узников Болотной площади и вдруг стали равнодушно, а то и с явным одобрением смотреть на вопиющие нарушения прав человека и просто натуральные зверства на Украине, которых в Европе не было со времен Второй мировой войны! 
Елизавета помогала жителям Донбасса, на мой взгляд, однозначно приняв в этом конфликте нашу сторону. В октябре 2014 года она обвинила Международный комитет Красного Креста (МККК) в отказе предоставить гарантии на груз лекарств под предлогом «нам не нравится политика вашего президента». В интервью порталу «Правмир» она говорила: «Как человек, регулярно бывающий в Донецке, я не видела там русских войск». Надо понимать, что такая позиция у ряда наших «партнеров» на Западе и в Украине вызывала просто приступы ненависти.
Елизавету называли «российской матерью Терезой». Мне всегда не нравилось, когда кого-то из наших сравнивают с иностранцами. Честно говоря, я имею слабое представление, чем примечательна мать Тереза и уж точно она не имела никакого отношения к России. Глинка прежде всего была невероятно энергичным, добрым, неравнодушным человеком, настоящим патриотом и настоящим правозащитником. К сожалению, само слово «правозащитник» благодаря усилиям либералов стало чуть ли не ругательным. Но на примере Елизаветы Глинки видно, что такое настоящая правозащита, милосердие и сострадание.
Сейчас, в последние годы, когда вокруг нас заполыхала не холодная, а самая настоящая война, вдруг стало ясно, что нам придется многое менять не только в экономике и политике, но и в головах, основательно замусоренных рынком за последние 20 с лишним лет. Оказалось, что нельзя все измерить деньгами, и сотня самых успешных бизнесменов не стоит одного русского офицера Александра Прохоренко, вызвавшего под Пальмирой огонь на себя. Думаю, именно такие люди, как Александр Прохоренко и Елизавета Глинка должны стать примером для всей страны, для всего общества, для молодежи.
И еще не могу не сказать вот о чем. Я полностью поддерживаю нашего Верховного главнокомандующего в его военной операции в Сирии и считаю, что все, что там делает наша армия, жизненно необходимо для России. Но идет война отчасти более страшная, чем прошлые войны, – враг может быть везде, и враг этот подлый, безжалостный, не признающий никаких правил. Потерять свое место в мире легко, а восстановить крайне трудно. СССР контролировал полмира, и ему было легче сохранять свое влияние. Если бы не предательство Горбачева и его компании, и сейчас у нас не было бы никаких проблем с безопасностью.
Увы, мы упали так низко, что Запад хочет нас добить и попытки подняться воспринимает с такой ненавистью, которой у него не было к СССР, чью силу он признавал. Мы должны защищать свои интересы, но война и давление на нас будут только нарастать. И мы должны научиться вести себя, как на войне и мыслить военными категориями. На войне часто бывает, что, например, населенные пункты переходят из рук в руки. Сегодня у нас, завтра у них, а послезавтра опять у нас. Но может быть, до победы не надо пафосных концертов на освобожденных территориях? И может быть, вообще поменьше гражданских там, где идет жестокая, очень жестокая война? Пусть на войну летают военные и желательно со всеми средствами защиты, а мы будем здесь встречать их как героев. Чем меньше мы будем думать, какое впечатление мы произведем на мировое сообщество, тем меньше у нас будет потерь. На войне как на войне.
А Елизавете Глинке и всем, кто погиб вместе с ней, – действительно вечная благодарность и вечная память!

Дмитрий Аграновский