2
Однако, думаю, что материал не устарел… Грядет юбилей «Мыслителя» и «Пророка». Можно уже четко представить, как будут дурить мозги обывателя все эти ельциноиды – от и до, несть им числа. Уверен, что будет очередной шабаш с награждениями «выдающихся» (как в случае с Наиной Ельциной), в частности, последней жены Исаича, бьющейся за преподавание в школе «произведений» ее мужа.
Событие, которому посвящен материал, опубликованный в «Советской России» («Знамя разрушения», №109, 23.09.2017), по поводу установки в Москве памятника А. Солженицыну, не является чем-то неожиданным. Под сурдинку борьбы с памятью о нашем советском прошлом возможно всё! Уже воздвигнуты памятники Колчаку, Краснову, Николаю II и многим, многим другим одиозным персонам и в Москве, и в Питере, и по всей матушке-Руси. Более того, в Омске функционирует Дом-музей Колчака, а в Екатеринбурге – Ельцин-центр. А уж там всякие памятные доски, названия улиц, заведений, фондов и пр., так это стало просто обыденным. А тут как-никак кумир и, как правильно подмечено, знамя разрушения нашей Родины – СССР. Это кумир всех наших недругов: демолиберастов, единороссов и прочих жириновцев. В этом они едины, здесь они «близнецы и братья». Чего только стоят заявления их лидеров! Это вызывало возмущение и удивление даже в публикациях на просторах ближнего зарубежья (например, Открытое письмо казахского писателя – «Советская Россия», 19.05.2011, №53). Здесь их вдохновляет «одна, но пламенная страсть» – ненависть ко всему советскому, и животный страх перед возможным возмездием за все то, что они сотворили с нашей страной.
Поэтому они не только не воспринимают какую-либо критику, но яростно изначально ее глушат. Это же четко и прослеживается в действиях единороссов Московской городской думы, когда при выступлении Н.Н. Губенко, при его попытке аргументированно показать абсурдность принимаемого решения не давали говорить – просто отключили микрофон.
В чем же все же абсурдность этого решения? Она в персоне, которую хотят увековечить. Что же все-таки из себя представляет данный «гигант русской мысли и демократии» Александр Исаевич Солженицын? Может, как считают единороссы и демолиберасты, он действительно заслуживает этой чести?
Вот как он сам определил свое кредо:
«Отмываться всегда трудней, чем плюнуть. Нужно уметь выбрать подходящий момент и плюнуть первым». Ну и как? Четко заявлено и возведено в ранг жизненной позиции. Не кажется ли вам, что это смахивает на откровенную подлость? Но в то же время он призывает: «Живи не по лжи». Подлость рядится в одежды пророка. Как он жил «не по лжи», рассмотрим ниже. А по поводу первенства в деле разрушения нашей страны с полной определенностью следует признать, что первым в социализм и зарождающуюся международную социалистическую систему «плюнул» Хрущев на XX съезде КПСС. Это было, по сути, сокрушительным ударом по социалистической системе. Был нанесен подлый, сокрушительный удар по идеологическим основам социализма. Была заложена бомба замедленного действия под основы социалистической идеологии, что облегчило внедрение в общественное сознание разрушительных положений известной «доктрины А. Даллеса», идейный разброд и деградацию нашего общества.
В этой создавшейся атмосфере идейного разброда в стране определенный успех и восторженную оценку нашими «инженерами человеческих душ» получила повесть Солженицына «Один день Ивана Денисовича», не выделяющаяся в литературном плане, но полностью отвечающая хрущев-ско-поспеловской направленности доклада на XX съезде КПСС. Эта повесть никому не ведомого автора впервые была опубликована в «Новом мире», увы, благодаря стараниям выдающегося литератора А. Твардовского. На фоне начинающего идейного психоза ее появление было восторженно встречено даже рядом наших крупных писателей и критиков, коммунистов, прошедших горнило Великой Отечественной войны.
За этим «пробным шаром» последовала лавина его творений, отличающихся ярым антисоветизмом и необузданным враньем. Однако наша писательская общественность возвела его в ранг «властителя дум своего времени», его сочинения были изданы огромными тиражами в России и во многих странах мира, он стал всемирно популярным. «Литературная газета» объявила Год Солженицына, в течение которого было напечатано огромное количество хвалебных статей о нем, театры ставили пьесы по его сочинениям. В последующем он был избран академиком, награжден высшими наградами страны. В результате наглых, откровенных требований, выдвигаемых им опекающим его кукловодам (ЦРУ и другим западным структурам), он стал нобелевским лауреатом...
Освободившаяся от дурмана хрущевской оттепели здравомыслящая часть творческой интеллигенции попыталась исправить положение, но джинна загнать снова в бутылку возможно только в сказке. Осталось только негодовать. Так, А. Твардовский позднее говорил в глаза Солженицыну: «У вас нет ничего святого. Если бы зависело от меня, я запретил бы ваш роман». А М. Шолохов писал о нем: «...Какое это болезненное бесстыдство...» Так же негодовали и другие.
К сожалению, нужно признаться, что Солженицын оказал большое негативное влияние на общество и, более того, он явился родоначальником нравственного обвала и разложения, той деградации общества, что в данный период мы видим на родной земле. Вся мерзость нынешнего времени – пещерный антикоммунизм и малограмотная антисоветчина, злоба, ложь, цинизм и нахрап, религиозное ханжество и предательство – все это представлено миру в облике Солженицына. Это-то и является для его почитателей залогом установки памятника своему кумиру.
q q q
Однако еще в 70-х годах минувшего столетия были попытки раскрыть истинное состояние данного социально-политического явления – Солженицына. Но это как в нашей стране, так и в зарубежье встречало глухой отпор и яростную защитную истерию власть имущих и их средств массовой пропаганды. Тем не менее наиболее значимой в плане разоблачения солженицынского вранья следует отметить появившиеся материалы рукописи повести Л.А. Самутина «Не сотвори кумира», четко представившей нравственную суть Солженицына.
Автор, бывший власовец, отсидевший свой срок в Воркутинском лагере, диссидент, близко знавший Солженицына и, как он утверждает, соавтор некоторых страниц «Архипелага ГУЛАГ», за перо взялся на склоне лет, в силу этого беспристрастен в оценках. В 70-е годы по просьбе Солженицына прятал у себя рукопись от КГБ. Его повесть даже после кончины автора полностью не была издана. Частично, отдельные главы были опубликованы в «Военно-историческом журнале» – ВИЖ (№№ 9–11, 1990 г.).
Некоторые фрагменты этого повествования с позиций «жить не по лжи» были рассмотрены в материале А.А. Шабалова «Одиннадцатый удар Сталина» (Ростов-на-Дону, серия «Наше дело правое», 1995 г., глава «Солженицын»).
Выделим ряд интересных моментов. Самутин хранил верность Солженицыну лишь до тех пор, пока работники КГБ не изъяли у него рукопись. За три недели до того в органы КГБ была вызвана их общая знакомая Е.Д. Воронянская, которая печатала все материалы Солженицыну и была с ним в «особо тесных» отношениях. Женщина, перепугавшись, повесилась. Проанализировав обстоятельства смерти Воронянской и своего ареста, Самутин приходит к выводу, что донес на них сам Солженицын. Это позволяло «пророку» поднять на Западе вокруг «Архипелага ГУЛАГ» небывалый шум, а в предисловии заявить: «Но теперь, когда госбезопасность все равно взяла эту книгу, мне ничего не остается, как немедленно опубликовать ее» (в зарубежье!).
Вначале реакция Самутина на «Архипелаг» была восторженная. «Клевета, ну и пусть! Зато влепил им А.И. пощечину!» Но затем восторг сменился бешенством – идеолог власовского сброда увидел, что в роман перекочевали материалы беспардонной геббельсовской пропаганды. «Из каких источников он слышал эту «туфту»? Кто этому поверит?» (Однако ж поверили, еще как!) И все это возводится в ранг непреложной истины. Но наибольшее удивление и разочарование Самутина вызвали страницы, где автор излагал правду. Он понял, что ради спасения своей шкуры Солженицын шел на все.
Так, он везде афиширует себя фронтовиком, командиром батареи, ну а как на самом деле? В армии не с начала войны, а лишь со второй половины октября – ездовым в Сталинградском округе (тогда это глубокий тыл); до мая 1943 г. – училище, и далее служба в АИР (артиллерийская инструментальная разведка), т.е. «кабинетный шпионаж», требующий чуткой работы с акустическими приборами вдали от шума передовой линии фронта, окопов, свиста пуль, разрывов снарядов и пр. Вестовой по его заданию привозит ему на его «передовую» жену (Наталью Алексеевну Решетовскую), с которой он героически «бьет по воробьям и воронам». Но нашего «фронтовика» тревожат успехи на фронтах нашей армии, что в перспективе делает ненужными АИРы в прифронтовых зонах. Чтобы наверняка избежать передовой, он пытается попасть в категорию ненадежных, чтобы закончить войну в каком-нибудь запасном полку, охраняя мост где-нибудь на Волге.
Вот и начал наш «фронтовик» строчить письма своим школьным друзьям с повторением троцкистских бредней, с призывами похода «до Ла-Манша!». Однако этот блистательный план сорвался по причине трусости. Достаточно было одного окрика следователя: «Солженицын, вы неискренни со следствием!», как тут у Исаича случилось, по его словам, «затмение ума и упадок духа», и он оговорил своих ни в чем не повинных школьных товарищей – и даже свою жену. Вместо тыловой службы получил лагерный срок.
В лагере он не бедствовал, так как оформился лагерным стукачом с кличкой Ветров. Деятельность непримиримого борца с «коммунистическим режимом» в качестве лагерного стукача не осталась без внимания, особенно на Западе. Этому вопросу было посвящено исследование крупного швейцарского криминолога и писателя Франка Арнау. К этому вопросу мы еще вернемся чуть позже, поскольку в последовательности изложения целесообразно остановиться на том «богатом интеллектуальном багаже», который Солженицын приобрел в лагере и щедро поделился с «прогрессивным человечеством».
Этому важному вопросу уделил особое внимание В.С. Бушин в своей книге-исследовании «Александр Солженицын» (Москва: Алгоритм, 2003, 368 с.). В ней автор сосредоточился в основном на самой личности Солженицына, но, касаясь разбора и оценок его произведений, особое внимание он уделил «главной книге» нашего героя – «Архипелагу ГУЛАГ», которая, по Солженицыну, предназначалась «менять историю» (?!). Бушин провел и представил глубокий анализ данного «творения» с обильным цитированием, пересказом и разбором этого «вороха анекдотичных нелепостей, горы малограмотного вздора, бесконечных потоков маниакальной лжи, клеветы, злобы, болезненных фейерверков саморекламы и похвальбы». При этом было отмечено, что на обывателя производит впечатление не только объем материала (около двух тысяч страниц текста), но и обилие цитат, ссылок, конкретных названий, имен, дат, цифр... То есть автор пытается впечатлить строгой документальностью материала. Однако на поверку все это оказывается, мягко говоря, шулерством и ложью. Так, в качестве примера В.С. Бушин приводит текст страниц 287–288 второго тома «Архипелага» с 13 леденящими кровь историями о беззаконии. В 9 из них нет ни имен, ни дат, ни места события, а только «данные» такого рода: «портной», «продавщица», «заведующий клубом», «матрос», «пастух», «плотник», «школьник», «бухгалтер», «двое детей». В остальных четырех историях имеются кое-какие, по сути, ничего не дающие имена и названия, расплывчатые и неопределенные, например, «неграмотные старики Тульской, Калужской и Смоленской областей».
В большинстве случаев персонажи «одариваются» лишь одним признаком – например, безымянно-профессиональным («один врач», «один офицер», «водопроводчик», «один насмешливый сапожник», глухонемой плотник» и т.д. и т.п.) или национальным («одна украинка», «молодой узбек», «чувашонок» и т.д.). Также в обилии такая «конкретика»: «одна баба», «один парень», «один зэк» или «полсотни генералов», «730 офицеров» и т.д. Что касается цитат, то, во-первых, они подвергаются вольной, в нужную сторону деформации, а во-вторых, сносок, цитат и ссылок на издания неизмеримо меньше, чем ссылок такого рода: «говорят», «как некоторые говорят» и далее в этом ключе, а также: «по слухам», «есть молва», «по рассказам» и т.д. По мнению В.С. Бушина, правдивость всех этих солженицынских историй того же уровня, что истории Феклуши-странницы из пьесы «Гроза» Островского.
Вот, например, творчество, граничившее с клиническим садизмом: «Рассказывают», мол, что однажды «роту заключенных около ста человек за невыполнение нормы загнали на костер – и они сгорели!», или (опять же «рассказывают») за невыполнение нормы заморозили в лесу сто пятьдесят человек, а еще в другой раз безо всяких причин, от нечего делать, для развлечения за три дня расстреляли 960 человек. Для достоверности придумываются какие-то реалии – например, что среди убийц было большинство грузин, что они орудовали почему-то кольтами, что погода стояла отменная – «светило солнце» и т.п. Создается впечатление, что фантазия Солженицына безгранична. Вот, например, еще один шедевр творчества «великого мыслителя»: «Прошел слух в 18-м–20-м годах, будто Петроградская ЧК и Одесская своих осужденных не всех расстреливали, а некоторыми кормили (живьем) зверей городских зверинцев». Сочиняя такую несусветную чушь, Солженицын в то же время патетически вещает: «Никогда я не буду судить о делах, о которых недостаточно знаю. Это дело я сам проверил, сам испытал – реальнейшая штука!»
Заканчивая анализ этого «творения», Бушин пишет: «Тема требовала от автора чистой совести, чутких рук и основательных знаний. А Солженицын своим невежеством, верхоглядством да злобностью только изгадил ее, многие трагические аспекты профанировал, да и просто подал в кощунственно-комическом свете. Ничего иного у него получиться и не могло, ибо все это для него не боль, не трагедия, а лишь повод для краснобайства да саморекламы, похвальбы да излития желчи».
Факт пребывания Солженицына в лагере в качестве стукача-осведомителя достаточно интенсивно муссировался еще в 70-х годах минувшего столетия в зарубежье. В «Военно-историческом журнале» (№12, 1990 г.) был опубликован перевод статьи одного немецкого журнала, посвященной теме сотрудничества Солженицына с лагерной охраной. Материал «Ветров, он же Солженицын» представляет самостоятельный интерес, поэтому желательно привести его полностью (см. вложение «Ветров»).
г. Нвосибирск
