"Протест будет иметь успех за счет регионов"

Житель Иванова Сергей Римский, который работал в органах внутренних дел, уволился после первого же разогнанного протеста.

– Как вы решились на этот шаг, на то, чтобы видео записать?

– Честно говоря, наверное, больше всего на меня повлияли события последних митингов, это 23 и 31 января, и в целом та ситуация, которая складывается вокруг недовольства людьми реальностями жизни, начиная с августа.

– А что вас задело в этих митингах?

– Самое болезненное – это наблюдать кадры, как в Петербурге сотрудник полиции умышленно наносит сильный удар ногой женщине, причем женщине предпенсионного возраста. Да и в принципе в целом вообще сотрудники, в особенности ОМОНа, избивают граждан, которые не вооружены, которые ни с точки зрения закона, ни физически – никак не могут им вообще ответить на это. Это не укладывается вообще в моей голове никак. На мой взгляд, это противоречит любым нормам.

– Сергей, как вы думаете, почему они так действуют? У них есть такой приказ, или в раж входят в моменте уже?

– Но здесь все комплексно, нельзя сказать, что дело исключительно в приказах. Надо понимать, что разгоном, в особенности силовых митингов, занимаются в первую очередь спецподразделения: это ОМОН, если брать Москву и Петербург, это оперативные полки полиции, которые в принципе заточены на это. Туда и подбор кадров осуществляется приблизительно таким же образом, чтобы сосредоточить максимальное количество сотрудников, которые готовы идти на подобные действия.

– А как отбирают?

– Если брать, например, ОМОН, там все просто: туда берут в основном бывших спортсменов, которые любят, скажем так, применять физическую силу. А там, где люди любят применять физическую силу, не очень далеко до того, когда им просто будут говорить, что те-то плохие, их надо избить. Условно, пусть даже не такими словами им даются приказы, но прямо или косвенно все равно все понимают, что надо делать.

Самое главное, в чем, наверное, проблема – то, что власть своими действиями дает им полный карт-бланш: то есть вы применяете физическую силу, превышаете, а мы на все это закрываем глаза.

Если возьмем ситуацию в регионах, в том числе в нашем городе, вопросов к местной полиции с точки зрения их отношения к митингам нет. У нас в Иванове, например, также проходило два митинга, и полиция вела себя адекватно: не было ни одного задержания, составляли только административные протоколы на организаторов митингов. Почему так происходит? Потому что чем меньше город, тем выше уровень социальных связей.

– А у вас сколько населения?

– Порядка 400 тысяч. В отличие от Москвы, где десятимиллионное население, а то и более, где большое количество приезжих, которые не чувствуют никакой связи с этим городом, в особенности, кстати, сотрудники ОМОНа. Я знаю, очень большое количество, не меньше трети – это приезжие. Многие из них живут в служебных помещениях, общежитиях, и для них выйти в Москве разгонять людей – они не чувствуют никакой связи с населением, для них это просто граждане, которые митингуют. И если они будут применять физическую силу, они понимают, что за это им ничего не будет.

В отличие же от маленьких городов, где любое применение физической силы со стороны сотрудников может обернуться тем, что могут к их сотруднику применить эту физическую силу, поймав его где-нибудь во внеслужебное время. Потому что все друг друга знают. Чем меньше населенный пункт, тем выше эти социальные связи.

Поэтому, я думаю, протест будет иметь успех за счет регионов. Мне кажется, в Москве, к сожалению, переманить, скажем так, сотрудников полиции, омоновцев на сторону митингующих – это фантастика.

– А в регионах возможно?

– В регионах, на мой взгляд, возможно. Если ситуация будет продолжать нарастать, эскалация конфликта будет увеличиваться, то я не исключаю такого варианта, что даже руководители местных управлений внутренних дел, вообще силовых структур могут начать игнорировать приказы федерального центра так, чтобы быть хоть как-то вне конфликта. Я, в принципе, допускаю такую ситуацию.

– А вы наверняка говорили об этом со своими коллегами? Конкретно в вашем райотделе или отделении полиции есть те, кто сомневается или хочет совершить такой же поступок как вы, например?

– Конечно же, настолько активных, как я, готовых к каким-то публичным высказываниям поддержки, – их мало. В принципе, как и в целом вообще среди всего нашего населения, активная прослойка очень небольшая. Большая часть сотрудников – это своего рода молчуны, которые могут как поддерживать, так и не поддерживать, либо быть совершенно аполитичными. Их куда больше волнуют какие-то свои личные бытовые вопросы, они в целом вообще не хотят как-либо в это ввязываться. Но есть, конечно, и процентов десять, я думаю, не больше, активных сотрудников, которые готовы "топить" за власть, где-то идти на преступные приказы и так далее. Но в основном это люди, которые хотят быть в стороне от этого.

– А какой процент, по вашим оценкам, тех, кто пусть не так, как вы, громко записывая видео при этом, а готовы просто уволиться или не выполнять приказ, который посчитают преступным?

– Если сейчас, то такой процент готовых уволиться тоже в районе 10–20, не больше. И дело даже не только в политической составляющей. Ситуация внутри системы – это на самом деле весьма невысокие зарплаты, в особенности по регионам, они сравнялись со средними. Общее недовольство среди сотрудников накапливается. Поэтому, мне кажется, все будет зависеть от той ситуации, которая будет происходить в стране.

Если бы [кому-то] среди моих коллег пришлось оказаться в такой же ситуации, как сейчас были сотрудники полиции и ОМОНа в Москве, когда у них был выбор: либо избивать протестующих, либо, например, уволиться – я уверен, что не меньше трети сотрудников в целом по региону либо уволились бы, либо как-то иначе игнорировали подобные приказы.

– Интересно. Что вы теперь делаете? Что думаете вообще делать?

– Учитывая, что я наконец-то могу уже полностью свободно высказывать свое мнение, заниматься какой-либо общественно-политической деятельностью, я буду, конечно, стараться в этом году как можно больше работать по выборам.

– Пойдете в политику?

– Да. По крайней мере, даже хотя бы в том маленьком масштабе, который, может быть, получится, никто мне не помешает пойти наблюдателем, возможно, даже активистом в какой-нибудь штаб и так далее, в зависимости от ситуации, которая будет складываться. Буду стараться помогать и действующим сотрудникам, потому что, как я уже сказал, все-таки их немало, руководство часто старается выезжать за их счет, садится им на шею, где-то не выплачивая положенные им деньги, льготы, оказывать консультативную помощь. Я всегда буду рад оказать как юрист юридическую помощь тем, в отношении кого власть будет осуществлять те или иные политические репрессии, даже на уровне административных штрафов.

***

"Задача завести на меня уголовное дело любым путем"

Офицер полиции, уволившийся после приказа разгонять протесты, рассказал об угрозах

Капитан подмосковного подразделения полиции Николай Королев рассказал, что уволился после приказа выйти на митинг и принять участие в разгоне протестующих. Он выбросил свою форму и рассказал о своем решении и обратился к коллегам с призывом не бить своих сограждан.

После того как было опубликовано видео с ним, Королев сообщил, что получил десятки сообщений с угрозами: например, неизвестные писали ему, что выложат ориентировки в бандитские паблики. Королев пояснил, получил ли он помимо угроз поддержку, в том числе от бывших коллег, и почему, по его мнению, полицейские так жестко действуют по отношению к протестующим.

– После вашего поступка стало известно о том, что вы получаете угрозы. Что это за угрозы и, как вы считаете, кто может быть с этим связан?

– Да, получаю угрозы личного характера в личные сообщения. Угрозы, скорее всего половина, – это боты, наверное. Но самое страшное, что неутешительная информация приходит от бывших коллег, что сотрудники МВД готовят у меня дома обыск с возможностью подброса каких-то запрещенных предметов и раскручивают дальнейшее уголовное дело на меня. Сейчас поставлена задача сделать на меня уголовное дело любым путем, притянуть за уши, чтобы наказать меня, чтобы другим было неповадно поступать так же, как и я.

– А были сотрудники, которые вас поддержали?

– Да, таких сотрудников очень много. К сожалению, я не могу называть их имен. Им дальше работать, служить. Очень много достойных людей, которые мне писали, сотрудники ОМОНа мне писали, Росгвардии, сотрудники полиции, бывшие коллеги. В большинстве своем поддерживают, говорят добрые какие-то слова: "Правильно сделал, молодец, все четко сказал". А не поддерживают в основном ветераны и пенсионеры, причем некоторые из них уволены были по отрицательным мотивам с уголовными делами.

– А я правильно понимаю, что вы написали заявление на увольнение еще до последних акций протеста, еще до Нового года? И почему так?

– Я написал рапорт на увольнение 29 декабря, все верно, потому что я больше не мог служить в этой службе, потому что я утратил нить какой-либо своей полезности. Я таким образом хотел просто уйти и забыть про это. Эта акция моя с выбрасыванием формы – это было как бы начать жизнь с нового листа, но и привлечь внимание к проблемам внутри самой службы, это ужасный ком проблем, который надо разгребать, надо смотреть, что с этим делать. А 22 января мне поступило сообщение от руководителя, что 23 января я должен в усиление, что автоматически значит поехать на митинг, и я отказался от этого, действительно это так. Я сказал, что я не поеду, что я не согласен в этом участвовать, и взял больничный лист, у меня действительно стали проблемы со здоровьем из-за того, что я очень сильно перенервничал в тот день, и я просто взял больничный лист, я не хотел марать свои руки вот в этом всем.

– Я так понимаю, что вы проработали в МВД 13 с половиной лет – срок немалый. До этого приходилось участвовать в разгонах митингов или в наведении правопорядка на митингах?

– Нет, я все-таки из кинологической службы, это особый вид деятельности, мы участвовали, скажем так, косвенно участвовали: обследовали места проведения мероприятий, обследовали место, допустим, Садовое кольцо, участники движения, по-моему, "Белая лента", мы прямо там обследовали, проходили на предмет обнаружения взрывчатых средств, взрывных устройств. Конкретно проводить разгоны – нет, не приходилось. В оцеплении были, стояли. А так, чтобы махать дубинками, нет.

– Вы можете объяснить? На последних акциях протеста мы видели множество фактов чрезмерного применения силы со стороны силовиков: и электрошокеры, и газ, и дубинки. Почему так происходит: это приказ избивать людей или это силовики сами так настроены?

– Я не думаю, что есть приказ избивать людей, потому что все приказы выглядят примерно так: выйти на охрану общественного порядка, общественной безопасности. А конкретно бить кого-то – нет, такого не говорят. Скорее всего, это просто от безнаказанности и какого-то внутреннего своего проявления садизма, что ли, я не знаю. Но скорее всего, это просто безнаказанность, чувство этой вседозволенности.

– А что вы знаете о словах "Брянск-север"? Мы видели видео, когда на акциях протеста кого-то в штатском задерживали, он произносил эти слова, и его отпускали. Можете объяснить ситуацию, что вам об этом известно?

– Скорее всего, это какое-то кодовое слово, это надо спросить ребят из управления "Э", мне это незнакомо, скорее всего, это какой-то пароль, кодовое слово, которое выдается сотрудникам, они говорят его. Я с таким, честно говоря, не сталкивался. Все-таки у меня специфика работы была немножко другая. Я могу предположить, что это, скорее всего, кодовое слово.

– А в современных российских реалиях, если полицейский получает незаконный приказ избивать людей или какой-либо другой, необязательно этот, приказ, насколько сейчас реально не выполнить этот приказ?

– Это зависит все от полицейского, потому что полицейский может подвергнуться уголовному преследованию или будет уволен по отрицательным мотивам со службы. А у людей большое количество лет за плечами, они не хотят это терять, хотят все доработать до пенсии свои 20 лет. У всех семьи и тому подобное, так что приказ, скорее всего, будет выполнен.

– То есть, не увольняясь, нельзя сказать: "Приказ незаконный, я его исполнять не буду"? Это невозможно?

– В системе МВД практически невозможно обжаловать никакой приказ устно. Только через суд, причем это выглядит, говорят, так: "Судитесь, попробуйте против нашей машины что-либо сделать".

***

Королев – уже третий сотрудник органов внутренних дел, публично заявивший о своем несогласии с разгоном протестующих за последние месяцы. Житель Иванова Сергей Римский, который работал в органах внутренних дел, уволился после избиения россиян на акциях протеста. А участковый майор полиции из Курска Руслан Агибалов выложил в интернет ролик, в котором поддержал протестующих и российских заключенных.