2Театр – это такая кафедра, с которой много можно сказать миру.
Н.В. Гоголь
Театр! Разве можно не любить театр?! С детских лет я испытываю трепет перед открытием театрального занавеса. Не покидает чувство некоей тайны, которая должна скоро быть раскрыта тобою вместе с артистами. Что-то там будет? И все дни перед походом в театр ты внутренне готовишься к чему-то красивому, обязательно доброму, ведь зло непременно будет наказано…
«Театр!.. Любите ли вы театр так, как люблю его я, то есть всеми силами души вашей, со всем энтузиазмом, со всем исступлением… О, это истинный храм искусства, при входе в который вы мгновенно отделяетесь от земли, освобождаетесь от житейских отношений… Вы здесь живете не своею жизнью, страдаете не своими скорбями… Здесь ваше холодное я исчезает в пламенном эфире любви…» Эти вдохновенные слова В.Г. Белинского замечательно, на мой взгляд, характеризуют тот загадочный и прекрасный мир, который называется Театром.
Театры существуют во всем мире. Но мы, родившиеся и жившие в Советском Союзе, имели лучший театр – советский, в основу которого были положены принципы классической школы русской драмы. Школы реализма, равной которой не было и нет во всем мире.
Вспомним: в 50-е и 60-е годы прошлого века в Ленинграде самым знаменитым и посещаемым был Театр драмы имени А.С. Пушкина. Моя тетя, москвичка, специально приезжала в Ленинград, чтобы посмотреть «Оптимистическую трагедию» В. Вишневского, «Бег» М. Булгакова, «Игрок» Ф. Достоевского, «Смерть коммивояжера» А. Миллера, «На дне» М. Горького, «Маленькие трагедии» А.С. Пушкина и другие. Также она приезжала на спектакль «Идиот» Ф. Достоевского в Большом драматическом театре имени М. Горького, где главную роль играл несравненный Иннокентий Смоктуновский. Эти спектакли были событиями! Их ждали.
А кто играл?! Никогда не забыть в роли Вожака из «Оптимистической трагедии» народного артиста СССР Юрия Толубеева; генерала Хлудова в «Беге» играл Николай Черкасов. Сатина в спектакле «На дне» играл великий Николай Константинович Симонов, в роли учителя Алексея Ивановича в «Игроке» блистал народный артист СССР Владимир Иванович Честноков. В «Маленьких трагедиях» зритель, затаив дыхание, следил за игрой Николая Симонова в роли Сальери и Владимира Честнокова в роли Моцарта. А разве можно забыть царя Фёдора Иоанновича в исполнении изумительного, незабвенного мастера сцены народного артиста СССР Александра Фёдоровича Борисова в постановке Пушкинского театра?! Зритель испытывал потрясение. Он выходил из театра преображенным человеком, очистившимся от скверны.
И это касается не только этих выдающихся театров. Высокий художественный уровень спектаклей был свойствен и знаменитому Академическому театру оперы и балета имени С.М. Кирова, и Малому оперному, и ленинградской оперетте… Ленинградская оперетта была одной из лучших в стране наряду с московской и свердловской. Г. Богданова-Чеснокова, А. Королькевич, Н. Янет, З. Емельянова, В. Тимошин, В. Копылов, З. Виноградова, А. Шаргородский и многие другие артисты были известны всей стране. В Малом оперном шли редкие оперы и балеты. До сих пор помню постановки опер «Суворов» Василенко, «Сицилийская вечерня» Верди, «Лакме» Делиба, «Бесприданница» Френкеля, «Бенвенуто Челлини» Берлиоза… А балеты «Дикарка», «Коппелия» Делиба, «Гаянэ» Хачатуряна! Красота костюмов и декораций создавали праздничность, хорошее настроение, делали людей добрее и благородней. Это был высокий Театр!
А Театр комедии, который возглавлял Николай Акимов! Да чего там долго говорить! Ленинградцы и москвичи были окружены Мастерами театрального дела, как мы с женой сейчас говорим, – академиками.
Прекрасно работали театральные вузы. У нас в Ленинграде театральный институт на Моховой улице выпускал талантливых, умных и честных актеров. Честных в работе, в отношениях с коллегами, с учителями. Воспитание артистов и режиссеров, художников и гримеров было на должной высоте. Не только учили актерскому делу, но и прививали лучшие человеческие качества. Шел процесс воспитания актера и человека. Поэтому и на сцене вы видели не только лицедея, но и личность.
…Отступила советская эпоха, вошли в норму корыстолюбивые рыночные отношения, сняты были нравственные барьеры, появилась так называемая свобода. Но свобода безобразничать! Выдающихся руководителей театрального искусства или ушли, или они сами закончили свой путь, а на их место посажены были мутанты с огромным самомнением и со значительно меньшим объемом театральной культуры. В некоторых случаях остались старые руководители, которые вдруг почему-то стали сильно «продвинутыми» в диком капиталистическом море, стали рьяно хвалить новый миропорядок с тем же пафосом, с которым они хвалили прежний, советский… Произошла губительная для них и для общества мутация личности.
Наступила катастрофа. Подлинная культура не терпит фальши. И вот уже в театральных организмах стали распространяться метастазы псевдокультуры, пошлости, безнравственности.
В Театре драмы имени А.С. Пушкина (теперь называющемся Александринским) на той же сцене, где играли великие, появились и появляются постановки, оскорбляющие не только великих драматургов-классиков, но и общество. Сначала А. Галибин, стремясь самовыразиться, стал уродовать А.Н. Островского (для начала его «Воспитанницу»), потом В. Фокин стал издеваться над Н.В. Гоголем. Со спектакля «Ревизор» нормальные люди уходили после первого действия, не в силах смотреть на постоянно прыгающих и гримасничающих пошловатых Городничего, Хлестакова, Землянику… Позже беда произошла с гоголевской «Женитьбой».
В Академическом театре оперы и балета имени С.М. Кирова (ныне называющемся Мариинским) в новой постановке оперы-легенды Н.А. Римского-Корсакова «Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии» действие перенесено в ХХ век, а персонажи одеты в форму солдат времен первой мировой и гражданской войн, хотя композитор писал музыку на сюжет древнерусской легенды о граде Китеже ХIII столетия, эпохи татаро-монгольского владычества. У персонажей в одеянии ХХ века и поведение на сцене соответствующее, манеры и прочее. Что это? Желание выпятиться? Незнание истории, отсутствие культуры, уважения к великим предшественникам, к зрителям наконец?!
А что сделали с «Евгением Онегиным»! Там помещица Ларина прямо из горла бутылки пьет горькую… И еще много всяких гадостей, по сути, надругательств над Пушкиным и Чайковским. Мой добрый товарищ, дирижер, народный артист СССР Александр Сергеевич Дмитриев сказал, что он смог только полчаса выдержать просмотр этого спектакля по телевизору, потом выключил. А ведь зрители и слушатели, которые в театре, деньги немалые заплатили, им-то что делать?
Не лучше обошлись с «Онегиным» в Мариинском театре, который возглавляет В. Гергиев. Там, например, в сцене ссоры Онегина и Ленского на балу у Лариных артисты по-настоящему дерутся на кулаках (?!). Зачем это?
Больно и противно перечислять все это, хотя примеров полно, в Петербурге эпидемия на порчу классического репертуара. Война с русской театральной культурой, настоящая война. Страшно обидно, что даже мастера старшего поколения вынуждены (или все-таки сопротивляются?) участвовать в подобных постановках. Ведь они-то должны все понимать.
Посмотрел по телевизору спектакль Большого драматического театра имени Г.А. Товстоногова «Калифорнийская сюита» с участием замечательных актеров А. Фрейндлих и О. Басилашвили. Так ведь там даже нецензурные слова произносятся! Как это могут делать такие актеры? Отказались бы, неприлично ведь! Или «продвинутость» мешает? Стыдно. Мы с женой тоже телевизор выключили, не смогли выдержать.
Стыд потеряли все: театры, органы культуры, телевидение, пресса. Ведь вполне можно совершить поступок – отказаться от участия в таких мероприятиях, не транслировать по ТВ. Примеры есть.
Художественный руководитель петербургской филармонии народный артист СССР Юрий Темирканов рассказывал, что он разорвал уже заключенный контракт с одним из западных музыкальных театров, когда узнал, что режиссер постановки классической оперы «Пиковая дама» Чайковского так ее «переосмыслил», что известные всему миру герои должны были играть и петь почти голыми, в трусах. Народный артист СССР, художественный руководитель и главный дирижер Большого симфонического оркестра имени П.И. Чайковского Владимир Иванович Федосеев, которого хотел пригласить Большой театр России для музыкального руководства классической оперой «Царская невеста» Римского-Корсакова, поставил следующие условия: число репетиций и режиссера постановки определяет он сам; после этого приглашение ему было отменено. … Заметьте, что выдающийся дирижер не ставил никаких финансовых условий, о которых в первую очередь думают «продвинутые» постановщики.
В статье «Безруков создавакшн» («СР», 19 июля 2012 г.) Михаил Задорнов пишет: «Не поленитесь, сходите сначала на рейтинговые спектакли наших гениальных «творцов», в которых дядя Ваня и Треплев ходят голыми, а Базаров в постели с утра занимается нигилизмом, или Кармен мочится прямо на сцене, или в «Двенадцатой ночи» Шекспира совокупляются так, будто это последняя ночь в их жизни… А потом – к Безрукову. В первом случае вы увидите полный зрительный зал…больных людей! Душевнобольных…. Среди них будут и наши звездные политики, и артисты, и бизнесмены. А у Безрукова в зале – здоровые люди! Находясь среди них,вылечиваешься». Могу сказать, что печальное зрелище оскверненной классики охватило и Петербург, так называемую культурную столицу. Стало много душевнобольных (по точному определению М. Задорнова).
В один из счастливых вечеров я оказался в одной компании с В. Федосеевым и В. Чернушенко, художественным руководителем Академической капеллы имени М.И. Глинки, народным артистом СССР. Зашел разговор о музыкальном театре, о театре вообще. На вопрос, почему же уродуется классика, причем как в музыкальном театре, так и в драматическом, Владислав Александрович Чернушенко ответил, что поставить правильно, в соответствии с авторским замыслом, пьесу или оперу непросто, для этого надо умение. А заставить актеров прыгать на сцене в трусах или без них проще, да и околотеатрального шума много будет. «Творческая индивидуальность» режиссера выявится сразу, он как бы выпятится. И будет «популярным» (среди душевнобольных).
Ведь и плохим артистам правильно играть трудно, а вот покричать на сцене или сходить в туалет прямо против зрительного зала каждый может. В театральных вузах уже на первом курсе для этюда студенткам предлагают раздеться (?), играть голыми. В Петербургской академии театрального искусства на Моховой улице это практикуется; в газету «Санкт-Петербургские ведомости» одна студентка несколько лет назад написала про это письмо, сказав, что она хочет уйти из вуза, ей стыдно и противно.
Недаром великий советский актер, режиссер и педагог, народный артист СССР профессор Игорь Олегович Горбачёв сразу после разрушения Советского Союза основал в Петербурге Школу русской драмы, уйдя из Академии на Моховой улице, где он долгие годы преподавал. Ушел он в знак протеста против «новых методов» обучения и воспитания театральной смены. Его «Школа русской драмы» содержалась на пожертвования, которые Игорь Олегович буквально выпрашивал у богатых людей. Само обучение в Школе было бесплатным, студентам даже давалась маленькая стипендия. Работали в Школе на общественных началах очень хорошие педагоги. Среди них ныне покойная верная сподвижница Горбачёва, проректор Школы, заслуженная артистка РСФСР Татьяна Петровна Кулиш. Подлинная подвижница, патриот. После смерти Мастера в феврале 2003 года именно она взяла на себя все заботы о Школе.
Я несколько раз был на выпускных спектаклях Школы. Смотрел «Женитьбу Бальзаминова», «Маленького принца», «Жизнь Сент-Экзюпери». Незабываемые впечатления! Замечательная игра ребят, чистых, светлых, уверенных в высоком предназначении Театра. Вот что надо показывать по телевидению! Причем и днем и ночью. Но этот Театр – для здоровых людей. Хотя, быть может, и душевнобольные будут излечиваться…
Хорошо запомнил одну мысль, высказанную И. Горбачёвым: «Традиции – это не сохранение пепла, но поддержание огня». Замечательно! Именно огонь высокой культуры, делающей человека чище и добрее, несет Школа русской драмы Игоря Олеговича Горбачёва. Вечная память и слава таким людям!
Очень многие люди перестали ходить в театр, как драматический, так и в оперу, оперетту. Боятся, что наряду с потерей немалых денег (билеты дороги!) они испортят себе настроение лицезрением пошлятины. Мы с женой так и делаем. Последней каплей стал спектакль в Малом драматическом театре – Театре Европы «Гаудеамус», где герои прямо на сцене справляют нужду. К счастью, по приглашению И.О. Горбачёва мы посетили его последний спектакль в Театре драмы имени А.С. Пушкина «Не все коту масленица», оставивший потрясающее впечатление. Сам Мастер на этот спектакль приезжал прямо из больницы, из-под капельницы. Играя больным, он так захватывал зал, что люди сидели онемев, не понимая сразу, что с ними делает Мастер. Заключительные слова своей роли Горбачёв произносил на авансцене, обращаясь прямо к зрителям, причем текст А.Н. Островского звучал так современно, будто его только что сочинил не Островский, а некий оппозиционер нынешнему строю. Зал стоя приветствовал Мастера. Мы с женой на этом спектакле были два раза, два года подряд, и оба раза картина была такая же.
Никогда не забуду, как после спектакля из-за кулис в гримерную комнату Горбачёва вел под руки народный артист России Андрей Толубеев, его ученик и соратник по Школе. Мастер еле шел, больной и уставший; никак нельзя было подумать, что именно этот человек только что поднял на ноги восторженный зал. Вот так работали великие мастера советской театральной школы. Это они создали великий русский советский Театр.
«Только один истинный актер-художник может слышать жизнь, заключенную в пьесе, и сделать так, что жизнь эта сделается видной и живой для всех актеров; один он может слышать законную меру репетиций – как их производить, когда прекратить и сколько их достаточно для того, дабы возмогла пьеса явиться в полном совершенстве своем перед публикой. Умей только заставить актера-художника взяться за это дело, как за свое собственное, родное дело, докажи ему, что это его долг и что честь его же искусства того требует от него, – и он это сделает, он это исполнит, потому что любит свое искусство», – писал Николай Васильевич Гоголь (выделено мной. – Ю.С.). В гробу, думаю, Николай Васильевич переворачивается, узнав, как уродуют его пьесы душевнобольные антихудожники, не любящие свое искусство.
И еще из Гоголя: «…Живя весь в своем искусстве, которое стало уже его высшею жизнью, которого чистоту блюдет он как святыню, художник-актер не попустит никогда, чтобы театр стал проповедником разврата. Итак, не театр виноват. Прежде очистите театр от хлама, его загромоздившего, и потом уже разбирайте и судите, что такое театр». Не в бровь, а в глаз! Браво, Гоголь!
Как хочется верить, что здоровые силы общества очистят-таки театр от хлама, от антихудожников, проповедующих разврат души и тела, от всех осквернителей русской культуры! Да будет так!
Юрий СИДОРОВ, профессор, доктор технических наук
Санкт-Петербург
