2Потуги переименования событий истории
В канун очередной годовщины Великого Октября СМИ сладострастно пережевывают очередную «сенсацию»: в представленном на утверждение президенту Путину проекте концепции единого учебника истории России для средней школы, оказывается, отсутствует термин «Великая Октябрьская социалистическая революция». Она трактуется в концепции только как этап «Великой российской революции 1917 года». А сама эта Великая революция включена средним звеном в эпоху «великих потрясений» 1914–1921 годов: ей предшествует Первая мировая война и наследует Гражданская война.
Такой классификацией исторических событий возмутились очень многие – и левые, и националисты, и либералы. Представители КПРФ защищают советский взгляд: «Власть уже переломала и разворовала все, что возможно. Теперь они разворовывают нашу историю». Национал-патриоты возмущены определением «великая» применительно к революции: не может быть названо великим событие, в результате которого был свергнут, а затем и уничтожен «православный царь-мученик». Либералы же в принципе против единого учебника – истина, мол, плюралистична, а если что-то противоречит плюрализму, то оно подлежит искоренению.
Впрочем, возмущение левых представляется мне несколько запоздалым. Ведь Октябрь 1917-го вот уже лет двадцать именуется в учебниках не революцией, не великой и не социалистической, а в лучшем случае «октябрьским переворотом», а в худшем – «большевистским путчем» или «жидомасонским заговором». Поэтому положа руку на сердце проект новой концепции следует признать определенным прогрессом на пути к исторической объективности.
Сравним посвященные 1917 году разделы в двух официальных документах. Вот текст из действующей «Примерной программы основного общего образования по истории», на основе которой любой авторский коллектив имеет право составить собственную программу и написать учебник.
Россия в годы революции и гражданской войны
Назревание революционного кризиса в Российской империи. Революция 1917 г. Падение монархии.
Временное правительство и Советы.
Внешняя и внутренняя политика Временного правительства. А.Ф. Керенский. Кризис власти. Разложение армии. Выступление генерала Л.Г. Корнилова. Положение на национальных окраинах. Начало распада российской государственности.
Провозглашение советской власти в октябре 1917 г. II Всероссийский съезд Советов и его декреты.
Становление советской системы управления. Учредительное собрание и его роспуск. Отделение церкви от государства. Восстановление патриаршества.
А вот соответствующий раздел из проекта Концепции нового учебно-методического комплекса по отечественной истории.
Великая российская революция 1917 г.
Российская империя накануне революции. Территория и население. Объективные и субъективные причины обострения экономического и политического кризиса. Война как революционизирующий фактор. Национальные и конфессиональные проблемы. Незавершенность и противоречия модернизации. Основные социальные слои, политические партии и их лидеры накануне революции.
Основные этапы и хронология революции 1917 г. Февраль-март: восстание в Петрограде и падение монархии. Конец российской империи. Реакция за рубежом. Отклики внутри страны: Москва, периферия, фронт, национальные регионы. Революционная эйфория. Формирование Временного правительства и программа его деятельности. Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов и его декреты. Весна – лето: «зыбкое равновесие» политических сил при росте влияния большевиков во главе с В.И. Лениным. Июльский кризис и конец «двоевластия». Православная Церковь. Собор и восстановление патриаршества. Выступление Корнилова против Временного правительства. 1 сентября 1917 г.: провозглашение России республикой. 25 октября (7 ноября по новому стилю): свержение Временного правительства и взятие власти большевиками («октябрьская революция»). Создание коалиционного правительства большевиков и левых эсеров. В.И. Ленин как политический деятель.
Первые революционные преобразования большевиков
Диктатура пролетариата как главное условие социалистических преобразований. Первые мероприятия большевиков в политической и экономической сферах. Борьба за армию. Декрет о мире и заключение Брестского мира. Отказ новой власти от финансовых обязательств Российской империи. Национализация промышленности. «Декрет о земле» и принципы наделения крестьян землей. Отделение церкви от государства и школы от церкви.
Созыв и разгон Учредительного собрания.
Слом старого и создание нового госаппарата. Советы как форма власти. Слабость центра и формирование «многовластия» на местах. ВЦИК Советов. Совнарком. ВЧК по борьбе с контрреволюцией и саботажем. Создание Высшего совета народного хозяйства (ВСНХ) и территориальных совнархозов. Первая Конституция России 1918 г.
Как видим, все искомые определения здесь присутствуют, хотя и дробно: и великая, и революция, и октябрьская, и социалистические преобразования. Наконец, Ленин как политический деятель, а не «германский шпион». Конечно, это плод нелегкого компромисса. Представляю себе, каких усилий стоило марксистской части комиссии добиться включения в текст упоминания об Октябрьской революции хотя бы и в скобках, хотя бы и в кавычках. Между тем понятия Февральской буржуазно-демократической революции в тексте нет – в хронологической таблице к данному разделу она именуется «Февральским переворотом».
Что же касается трактовки Февраля и Октября как двух этапов одной Великой революции, то в ней нет ничего крамольного – ведь Советы рабочих и солдатских депутатов, взявшие всю власть в октябре, возникли в ходе победоносного «Февральского переворота», были его руководящим органом, обладали уже тогда фактической властью, но добровольно уступили ее буржуазному Временному правительству. Об «этапах» говорил и Ленин. В первом «Письме из далека» он так и писал: «Первая революция, порожденная всемирной империалистской войной, разразилась. Эта первая революция, наверное, не будет последней. Первый этап этой первой революции, именно русской революции 1 марта 1917 года закончился. Этот первый этап наверное не будет последним этапом нашей революции». А вот «Апрельские тезисы»: «Своеобразие текущего момента в России состоит в переходе от первого этапа революции, давшего власть буржуазии в силу недостаточной сознательности и организованности пролетариата, – ко второму ее этапу, который должен дать власть в руки пролетариата и беднейших слоев крестьянства».
Идея Ленина о перерастании буржуазно-демократической революции в социалистическую встретила сперва непонимание и неприятие со стороны не только меньшевиков, но и тройки редакторов газеты «Правда» – Каменева, Молотова и Сталина, полагавших, что между буржуазной и социалистической революциями должен пройти значительный промежуток времени. По этой причине «Письма из далека» (кроме первого, да и то в усеченном виде) не публиковались, а в ответ на «Апрельские тезисы» Каменев заявил в «Правде»: «Что касается общей схемы т. Ленина, то она представляется нам неприемлемой». Этот вопрос яростно обсуждался на Петроградской и Всероссийской конференциях большевистской партии в апреле 17-го и был решен в ленинском духе. Восемь лет спустя Сталин в полемике с Троцким признался в тогдашней своей ошибке. И это признание вошло в «канон» истории КПСС.
Более того, даже в 1921 году Ленин характеризовал начальный этап Октябрьской революции как буржуазно-демократический: «Припомните главные этапы нашей революции. Этап 1-й, чисто политический, так сказать, от 25 октября до 5 января, до разгона учредилки. За какие-нибудь 10 недель мы сделали во 100 раз больше для действительного и полного уничтожения остатков феодализма в России, чем меньшевики и эсеры за восемь месяцев (февраль – октябрь 1917 г.) их власти… Была ли тогда революция буржуазной? Конечно, да, – постольку, поскольку законченным делом нашим было довершение буржуазно-демократической революции, поскольку еще не было классовой борьбы внутри «крестьянства». Но в то же время мы сделали гигантски многое сверх буржуазной революции, для социалистической, пролетарской революции».
Так что концепция одной революции, давшей власть сначала буржуазии, а затем пролетариату в союзе с беднейшим крестьянством, не так уж и противоречит оценкам Ленина. Но в данном конкретном случае она является компромиссом, достигнутым в очень острой борьбе. В преамбуле Концепции прямо говорится, что она «выступает в качестве общественного договора, предлагающего взвешенные точки зрения на дискуссионные вопросы отечественной и всеобщей истории». И цель этого договора – «исключить возможность возникновения внутренних противоречий и взаимоисключающих трактовок исторических событий».
Что же заставляет нынешнюю власть после двадцатилетнего либерального «промывания мозгов» народу переходить от оголтелого антикоммунизма и антисоветизма к «взвешенной» точке зрения? Ответ, на мой взгляд, однозначен: к этому толкает обострение социально-классовых противоречий, которые так хочется «исключить» и из науки, и из жизни, противопоставить ему «народное единство». Современный российский правящий режим есть режим бонапартистский, то есть балансирующий и лавирующий между классами в экономике, политике и идеологии. Примером такого идеологического лавирования и является концепция единого учебника истории. То что 20 лет презрительно именовалось «замшелыми советскими догмами и стереотипами», так и не удалось выкорчевать до конца. И причина тому не в пресловутой «ностальгии» по якобы безвозвратно ушедшим временам, а в том, что советская, марксистско-ленинская идеология дает ответы на животрепещущие современные вопросы, которые все более остро ставятся нашим «общественным бытием». Вот почему к советским идеям и идеалам все чаще и все охотнее обращается молодежь. Вот и приходится вынужденно пускать их в учебник – конечно, дозировав и препарировав их таким образом, чтобы не было «внутренних противоречий». Но сколько ни препарируй, противоречия все равно будут обнаруживаться и обостряться, ибо рождаются они из жизни, а не из теории.
Учитель Илья Семёнович Мельников из кинофильма «Доживем до понедельника» говорил, что история – учебный предмет, воспитывающий гражданина. Какого же гражданина хочет воспитать нынешняя власть посредством нового учебника?
Об этом в последнее время много говорит Путин – о российской цивилизации, единстве российской истории, о российской идентичности и т.п. Но определеннее всего высказывается патриарх Кирилл. Ссылаясь на белоэмигрантского теоретика «фашизма с человеческим лицом» Ивана Ильина, он утверждает, что «особой национальной идеей, пронизывающей нашу историю и культуру на протяжении многих веков, является идея человеческой солидарности». По мнению патриарха, нашим идеалом является «солидарное общество, общество социальной симфонии, где разные слои и группы, разные народы и религиозные общины, разные участники политических и экономических процессов являются не борющимися друг с другом конкурентами, а соработниками. И конкуренция в таком солидарном обществе поощряется как соревновательность, но не как борьба за выживание».
Вот значит как. Солидарность ограбленного с грабителем, соработничество народа с Чубайсом, соревнование рабочего с олигархом. Режим готов вспомнить даже соревнование (уж не социалистическое ли?), лишь бы рассеять призрак классовой борьбы и революции как ее высшей формы. «Соревнуйтесь, ради бога, но только не боритесь за выживание!» Но классовая борьба – не призрак, а все более и более реальная действительность. И она не исчезнет и не утихнет от переименования ее в соревнование.
Александр ФРОЛОВ
Из откликов:
Уверен:
– учебник должен базироваться на науке;
– существующая власть и ее холопствующая челядь от науки в принципе не способна создать настоящего учебника.
История, как никакая другая наука, политизирована и идеологизирована. Иначе быть просто не может. Изучая прошлое, человек ориентируется в настоящем и прогнозирует будущее. Не зря товарищ Сталин дал гениальную характеристику истории – ЭТО ПОЛИТИКА, ОПРОКИНУТАЯ В ПРОШЛОЕ. Попробуйте опровергнуть это положение.
Один или много учебников? Вопрос схоластический. Учебник всегда один. Речь идет о МЕТОДОЛОГИИ подачи материала. Или это научная основа – принцип материализма и диалектики применительно к обществу, признание объективности и закономерности хода развития общества, безусловный классовый подход, освобожденный от дуболомности его применения. Это СОДЕРЖАНИЕ, а по форме может быть книжек много или на один учебник можно и нужно навешать множество модулей, расширяющих имеющийся материал. Или иметь то, что имеем, – массу поделок с несокрушимым антикоммунистическим и антисоветским содержанием.
Когда цели и интересы несовместимы, возникает антагонизм, вместе с ним постоянно – тлеющая и разгорающаяся классовая борьба, «отменить» которую можно только авторам демоучебников или вообще отменив изучение истории в школе, что сейчас и планируется.
Где выход?
Надо писать СВОЙ учебник! Такая работа уже идет. Задача – объединить усилия и координировать действия. Уверен, не за горами будет востребована НАУКА и ПРАВДА!
ЛУКОВИЧ
