Взгляды и приличия

Напротив, это было как бы мужское сочувствие, переводимое на русский язык примерно так: «Эх, вот и еще одного мужика загубила безнравственная женщина». И еще это была цитата из песни группы «Ундервуд», у которых есть такая песня. А глумиться я вовсе не собирался, честно.
Но немедленно миллионы людей, включая топ-блогеров первой десятки, журналистов и телеведущих, такое обо мне сказали, так меня охарактеризовали за мое якобы глумление над памятью убитого, что сам великий Рамзан Ахматович с его эпохальным «он не человек!» оказался образцом мягкости и всепрощения.
Самый мягкий пересказ постов топ-блогеров, журналистов и телеведущих, если исключить обильно применяемые ими определения, произведенные от слов «говно», «гной», «кровавый ублюдок», «мразь», «тварь» и прочих, может быть дан таким: негоже относиться неуважительно к гибели, тем более посредст­вом заказного убийства, человека и политической фигуры, даже если тебе лично его взгляды не были близки.
Я долго потом думал. И признал, что, наверное, был неправ. Я не собирался глумиться, но моя неуклюжая фраза действительно могла выглядеть как шутка, совершенно неуместная при факте смертного убийства человека. И вот, уже совершенно в этом уверившись, я хотел выступить с покаянной речью на телеканале «Дождь» или в ток-шоу «Пусть говорят». Ждал только любого следующего приглашения себя в массовку «экспертов».
А сегодня утром и днем я испытал некоторый шок – и снова я ничего не понимаю.
Все ленты всех социальных сетей наполнены шутками относительно лифта. В одном только блоге одного только известного поэта я насчитал сорок три неповторимых шутки, включая игру слов, цитаты из классики и прочие юмористические приемы.
И никто из топ-блогеров, журналистов и телеведущих, что еще совсем недавно смешивали меня с гноем, воспитующе указывая обществу, что невозможно приличному человеку глумиться над смертью, тем паче произведенной врагами посредством заказного убийства, даже если убитый не был тебе близок философской позицией, никто не одернул никого и не вспомнил свои же принципы.
Более того.
Они же сами, топ-блогеры, журналисты, телеведущие, поэты и прочая совесть общества, теперь озорно и задиристо шутят про лифт.
И я, бедный спустившийся с гор колхозник, недорусский писака, опять не понимаю. как жить и что делать? Как мне всё понимать? То есть смеяться, глумиться над смертью, над заказным убийством, значит, все-таки можно? Нельзя, только если убитый был вот каким-то таким одним, а если каким-то таким другим – то можно и нужно?
А можно, чтобы уж ну совсем было понятно и чтобы в следующий раз не оплошать, опубликовать на сайте «Эха Москвы» полный список людей, после убийства которых шутить и глумиться никак нельзя? И рядом, можно, – список таких персон, относительно которых можно и нужно (увы, я догадываюсь в каком списке будет стоять моя ужасная фамилия, но всё же) шутить, глумиться, острить и весело скакать?
Жду не только я, но и 
многие другие, желающие быть наученными правильной жизни в приличном обществе.

Герман САДУЛАЕВ