1Нынешние месяцы, когда в истории нашей страны происходят чрезвычайно важные и, безусловно, переломные события, как вехами, обрамлены двумя восьмидесятилетними юбилеями великих русских писателей-историков.
В ноябре минувшего года мы отметили восьмидесятилетний юбилей Дмитрия Михайловича Балашова. В июле нынешнего года мы отметим восьмидесятилетний юбилей Валентина Саввича Пикуля.
Только непрекращающейся прижизненной травлей этих русских писателей, только полудобровольной-полувынужденной самоизоляцией их в отдалении от литературных центров и можно объяснить, почему эти, пожалуй, самые популярные прозаики восьмидесятых годов оказались разведены в общественном сознании…
Между тем, сравнивая биографии этих, безусловно, самых значительных исторических романистов второй половины ХХ века, мы обнаружим воистину поразительные совпадения в их биографиях.
Посудите сами…
И Дмитрий Балашов, и Валентин Пикуль – погодки.
Оба они родились и выросли в Ленинграде. Оба мальчишками попали в блокаду. Оба весной 1942 года едва живыми были эвакуированы на Большую землю. У обоих в 1942 году погибли отцы. Оба прошли свои главные университеты на Севере.
Если мы прибавим, что оба они и умерли в один день с разницей в десять лет, то остается только подивиться промыслу Божию об этих
наших великих современниках-соотечествен-никах.
Обратите внимание, что, будучи современниками, и Дмитрий Балашов и Валентин Пикуль не только в жизни, но и в своих многочисленных романах нигде не пересекались друг с другом.
Между ними как бы существовал договор о разделе поля русской истории.
Валентин Саввич писал о послепетровской России и не уходил глубже XVII века. Дмитрий Михайлович Балашов не поднимался дальше XVI века, рассказывая о временах рождения и расцвета Московской Руси.
Писатели не пересекались и в манере письма.
Пикуль выстраивал свое повествование по законам сказовой прозы, превращая в сказ, в предание эпическое событие; Балашов фольклорные и летописные предания разворачивал в эпические повествования.
Мы знаем, что Валентин Пикуль не имел даже среднего образования, он был самоучкой и русскую историю открыл для себя сам. Причем открыл ту историю, о которой не знали и даже не догадывались не только писатели-романисты, но и многие профессиональные историки, ибо эта история была выведена за рамки официальной истории нашей страны.
Валентин Пикуль с головой ушел в открытую им историю, потому что она была не просто интереснее засушенных схем, которые предлагали учебники, но еще и потому, что в этой русской истории писатель Пикуль находил ответы на самые главные вопросы, что ставила перед ним жизнь.
Дмитрий Михайлович Балашов и институт окончил, и работал в научном институте Академии наук, но его отношение к истории в главном – сродни отношению к истории Пикуля. Романы из цикла «Государи Московские» он пишет в продолжение своей работы фольклориста, как бы пытаясь создать утраченный героический эпос нашего народа.
С разных сторон, совершенно по-разному, но одновременно оба писателя шли к постижению народной правды русской истории – той правды, сказать которую своему народу и были призва-ны они.
Определяя место Балашова и Пикуля в литературе, мы должны помнить, что существует два принципиально разных подхода к исторической прозе. Как правило, разговор всегда идет о соотношении вымысла и самой исторической фактуры в романе.
Российские аналоги Вальтера Скотта или Александра Дюма (тут можно привести примеры дореволюционных и советских романистов, а также многочисленные издательские проекты нынешнего изготовления) при всех своих недостатках и достоинствах относятся к мелодрамам, развернутым на фоне исторических событий.
А вот, например, «Борис Годунов» А.С.Пушкина, в литературных достоинствах которого усомниться никак невозможно, это сама история…
Пушкин не подменял исторические персонажи выдуманными, он раскрывал всю глубину переживаемой русскими людьми драмы в подлинности. Мелодрамы же, сколь бы узористо они ни были разукрашены, все без исключения только более или менее удачные копии с западных первоисточников.
Романы Дмитрия Балашова, как и романы Валентина Пикуля, тоже содержат в себе подлинную поэзию русской истории, именно поэтому и завоевали они любовь русского читателя и именно этого не смогла простить писателям наша либеральная публика.
Пикуль и Балашов писали о разных периодах русской истории, писали по-разному, но всегда об одном – о том, какой великой становится наша страна, когда в ней побеждает патриотическая идеология, о том, какие великие подвиги способны тогда совершить русские люди во имя своей страны.
Вглядываясь в обрамляющие нынешние переломные в истории России месяцы, юбилеи Дмитрия Михайловича Балашова и Валентина Саввича Пикуля, так много и так необходимо для нашей страны говоривших о ее истории, попытаемся понять, какая сила позволила им вопреки всем обстоятельствам совершить свой писательский подвиг.
Необыкновенная сила таланта?
Столь же необыкновенное трудолюбие?
Конечно, да…
Но при этом каждый из этих писателей, прежде чем приблизиться к своему пониманию русской истории, должен был обрести в себе ту русскую духовность, которая и созидала нашу страну.
Поразительно, как это происходило с Дмитрием Михайловичем Балашовым…
Когда мы говорим, что Дмитрий Балашов родился 8 ноября 1927 года в Ленинграде, это не совсем так, вернее, совсем не так.
Дело в том, что восемьдесят лет назад не было никакого Дмитрия Балашова.
Тогда, в семье актера ленинградского ТЮЗа Михаила Гипси родился сын, которого родители назвали Эдвардом.
Природная фамилия самого Михаила Михайловича была Кузнецов, а Гипси-Хипсеем он стал, когда многим казалось, что только затаптывая в себе русскость, и возможно осуществиться в той интернационализированной России.
Сыну Гипси-Хипсея в пятидесятые годы пришлось поменять отцовскую фамилию, чтобы начать поиск своей настоящей русской судьбы. Всю жизнь этот коренной петербургский интеллигент носил русскую косоворотку и сапоги, изумляя своих ученых коллег, всю свою жизнь он прожил как русский крестьянин, строя дома, вспахивая землю, держа коров и лошадей, чтобы постигнуть корневую суть русской жизни…
Валентину Саввичу Пикулю в обретении размытой интернационалистическим, русофобским воспитанием русскости не пришлось преодолевать таких препятствий, но право же, его путь к своему был ненамного легче, чем у Балашова.
И, может быть, в этом и скрыто самое главное, что открывают нам восьмидесятилетние юбилеи Балашова и Пикуля… Только сохранив свою духовность, свой язык, свою культуру, свою историю – то, что и называется русскостью, обретем мы возможность выстоять перед новыми испытаниями.
Николай Коняев
