1Из проекта Программы КПРФ
Сейчас, оглядываясь назад с высоты прожитых лет, отчетливо видишь, где и когда наше общество свернуло на ту дорогу, которая и привела его к победе контрреволюции в 1991–1993 гг. Таких исторических вех две: XX и XXII съезды КПСС. На первом был запущен процесс катастрофической десталинизации, на втором – намечена ложная цель.
Сталинизм был стихийно найденной формулой спасения страны и народа от гибели. Сталинизм явился чрезвычайной формой самоорганизации общества перед лицом грозящей катастрофы. Это объясняет как грандиозные успехи СССР в техническом, экономическом и социальном развитии в период «классического тоталитаризма», так и потрясшие общество катаклизмы, в частности знаменитые «сталинские репрессии». Причина репрессий – не в Сталине, а в сталинизме, т.е. в системе тотальной мобилизации, требовавшей сверхчеловеческого напряжения. В таких условиях с неизбежностью вспыхивает эпидемия подозрительности со всеми ее трагическими последствиями: делением людей на «своих» и «врагов», иррациональной жестокостью и беспощадностью по отношению к тем, кто волею случая оказался за красными флажками, массовым братским кровопролитием. Победа в войне означала, что главная историческая задача сталинизма успешно решена, следовательно, обществу необходима десталинизация. Задача такого масштаба требовала немалого политического такта и осторожности, чтобы отделить исторически вынужденную форму развития социализма в СССР от самой сути нового общественного строя. Ни того, ни другого не было проявлено. И в итоге топорная десталинизация нанесла гигантский урон делу строительства социализма: в сознании миллионов трудящихся возникли сомнения в справедливости и гуманности нового общественного устройства, в его превосходстве над системой, основанной на эксплуатации человека человеком. Удар был сильный, но все-таки не смертельный. Система могла существовать и развиваться, доказывая свое превосходство на практике. Но для этого требовалось вести корабль в правильном направлении.
Гораздо более серьезный ущерб делу социалистического созидания причинил XXII съезд КПСС. 1961 год – вот тот рубеж, с которого система социализма начала свое движение к пропасти. Предательство элиты – не причина, а следствие, результат разложения системы. Не нужно преувеличивать роль Горбачёва в гибели Советской власти, в уничтожении социализма. Неверно вообще подходить к истории с морализаторскими мерками. Да, Яковлев отвратителен в своем бесстыдстве и лицемерии, да, Ельцин – пьянь и вообще полнейшее ничтожество, но как могло случиться, что люди именно такого уровня и типа оказались во властвующей элите? Почему среди искренних сторонников социализма, занимавших высокие посты в партии и правительстве, не нашлось никого, кто мог бы им достойно противостоять? И – самое главное – почему народ отстраненно наблюдал, как власть захватывается алчной ордой «прихватизаторов»? Причина, видимо, заключается, в том, что это был уже не тот народ. Да, в конце 80-х – начале
90-х были живы те, кто трудился на ударных стройках сталинских пятилеток, кто оборонял Москву, защищал Сталинград и брал Берлин, кто создавал атомное оружие и космическую технику. Но это был народ, который изведал искус потребительского рая. Этот рай ему пообещали, да не где-нибудь, а в Программе КПСС. В ней много конкретных цифр, которым место в плане, но ни в коем случае не в основополагающем документе, который определяет стратегию развития страны на десятилетия вперед. Но это недостаток частный, несущественный. Коренной порок Программы 1961-го года – мещански-потребительское представление о коммунизме. На словах осуждая мещанство, тогдашние мэтры коммунистической идеологии в реальности сами разделяли мещанское представление о коммунизме как о царстве ничем не ограниченного потребления. И это представление волей-неволей запечатлели в программном документе. И понятно, почему: авторы программы были плотью от плоти народа, настрадавшегося в первые бурные десятилетия существования Советской власти. Для человека, который не каждый день ест досыта, образ счастья твердо связан с сытостью. Но идеолог должен быть выше массы, должен смотреть вперед и прозревать глубины, он должен вести за собой народ, а не плестись за ним, должен развивать и просвещать массы, а не разделять их заблуждения и предрассудки.
В том-то и дело, что лозунг «все более полного удовлетворения возрастающих потребностей трудящихся на базе научно-технической революции» мне представляется ПРИНЦИПИАЛЬНО ошибочным, ибо этот лозунг уводит в прямо противоположную от коммунизма сторону, ориентирует не на труд, а на вознаграждение за него. В совокупности с другими положениями программы он нацеливал не на напряженный труд, а на наслаждение обладанием. Именно здесь пролегает грань, что отличает коммуниста от мещанина. Для коммуниста главная награда за труд – понимание общественной пользы сделанного, ощущение собственной значимости, своего мастерства,. Коммунистическое общество – это общество, в котором каждый человек обладает возможностью предаваться труду как «свободной игре творческих сил» (Маркс). Это не общество расслабленных гедонистов, в котором люди проводят время в удовольствиях и развлечениях, а общество, где каждый человек напряженно трудится, ибо в таком труде видит смысл жизни и черпает наслаждение. Конечно, коммунизм – не дело завтрашнего дня, это историческая перспектива. Но социализм как ступень к коммунизму не может идти против потока истории, ведущего к реализации данной перспективы. Материальное изобилие при коммунизме – не цель, а побочный результат трудовых усилий. Так настоящий художник стремится воплотить в жизнь свой замысел, а не заработать денег на своем искусстве.
Потребительски-гедонистический общественный идеал – это идеал капитализма, где труд является не целью жизни, но лишь способом обеспечить средства к существованию. Труд при капитализме носит принудительный характер, рабочего (как и инженера) гонит на предприятие нужда. Поэтому в условиях капитализма труд и наслаждение в принципе несовместимы.
Из сказанного вытекает, что неверно оценивать рассматриваемые положения Программы КПСС 1961 года как «упрощение» и «забегание вперед». Нет, это нечто совсем иное – ПОДМЕНА коммунистического видения общественного развития мелкобуржузным, мещанским.
Коммунисты стремятся построить общество, в котором это проклятие труда было бы снято, т.е. общество свободного труда. Повторюсь: не общество полного материального изобилия, а общество свободного труда. Акцент на изобилии есть искажение и опошление коммунистического идеала, фактический отказ от него. Это объясняет, в частности, почему «достижения НТР в полной мере не были соединены с потенциалом социализма». Когда люди начинают думать не столько о содержании труда, сколько о вознаграждении за него, их трудовой порыв иссякает.
Но как же увлечь таким идеалом массы, для которых в современной России гораздо более актуальна проблема бедности и нищеты, чем вопрос о творческой самореализации? К тому же далеко не все люди видят в творчестве источник радости, для многих привычен и даже приятен простой монотонный труд. Иначе говоря, как сформулировать наш идеал для реальных людей, живущих повседневными заботами?
На наш взгляд, решение проблемы состоит в следующем. Нужно прямо и открыто заявить, что мы не собираемся состязаться с Западом в уровне потребления. Вещизм, погоню за удовольствиями мы категорически не приемлем и бескомпромиссно осуждаем. Мы бросаем Западу вызов в другом отношении – мы намерены превзойти его в уровне социальной справедливости. Наша цель – достаток для всех. Именно достаток, а не богатство. Если в обществе есть богатые, то это означает, что существуют и бедные. Причем богатство одного человека оборачивается бедностью тысяч и миллионов. Мы категорически выступаем против такого порядка вещей и боремся за фактическое, а не только юридическое (как при капитализме) равенство. Достаток – не изобилие, а возможность жить достойной человека жизнью, т.е. возможность получать полноценное образование, работу в соответствии с квалификацией, приобретать жилье и оплачивать услуги ЖКХ, совершать туристические поездки и т.п. Возможность покупать яхты стоимостью в десятки миллионов долларов и роскошные виллы в понятие достатка не входят. Иначе говоря, достаток означает доступность основных жизненных благ для человека. И мы видим свою задачу в том, чтобы обеспечить достаток для КАЖДОГО члена общества. (Конечно, если он не является социальным паразитом.) При этом следует подчеркнуть, что обязанность общества – обеспечить достаток на базовом уровне. Получить какие-то блага на более высоком уровне можно только благодаря упорному и напряженному труду.
Возможно, в программе следует зафиксировать такое положение: «Как показывает исторический опыт, децильный коэффициент в оптимально устроенном обществе должен находиться в пределах 4-4,5». А тезис о повышении прожиточного минимума следует конкретизировать, дабы не возникало вопросов относительно наших целей. Кроме того, чересчур частое упоминание в программном документе прожиточного минимума может создать впечатление, будто КПРФ – партия социальной благотворительности, будто она апеллирует к слабым и немощным, а не к сильным и полным жизненных сил. Но надо специально подчеркнуть: наша партия не отрицает необходимости ЗАБОТЫ о слабых, но ее социальная опора – люди, которые желают и способны упорно и целеустремленно РАБОТАТЬ. В обществе, которое мы намерены построить, единственный путь к успеху – ТРУД.
В свете сказанного отпадает необходимость в тезисе о «все более полном удовлетворении потребностей», ибо он, как показала практика, провоцирует в массах иждивенческие настроения. Понятно, что представление о достатке с течением времени меняется. Если, например, еще десять лет назад можно было обходиться и без компьютера, и без Интернета, то теперь эти блага входят в перечень совершенно необходимых для нормальной жизни.
Находит свое разрешение и вопрос о критерии разумности потребностей. Чтобы материальные потребности были разумными, надо, чтобы сам человек стал разумным. А разумным является образованный человек, занимающийся творческой деятельностью. Он не стремится к богатству, ибо богатство есть другой полюс несвободы. Он живет в ладу с собой, если общество обеспечивает ему возможность заниматься любимым делом, т.е. удовлетворяется достатком (на том или ином уровне).
Отсюда вытекает, что образование становится главной сферой жизни общества. Мы должны ставить своей целью создание самой совершенной в мире системы образования. Не гнаться за химерой «болонского процесса», а строить на пока еще не полностью разрушенной базе советского образования здание новой системы образования. На нем будет крупными буквами начертано: «Долой «компетентностный» кретинизм, да здравствует культура университетского типа!» Но для того, чтобы выпускники вузов не превращались в «лишних людей», в «умную ненужность», необходимо ставить амбициозные цели в плане научно-технического прогресса. Например, создание сверхскоростной железной дороги от Южно-Сахалинска до Минска. (Понятно, что этот участок, будь он построен, стал бы первым звеном мировой сети сверхскоростных дорог). Можно было бы заняться созданием принципиально новых энергетических систем или новых способов передачи энергии на расстояние. Да мало ли что!
Необходимо специально подчеркнуть: КПРФ – партия прогресса. Ее цель – создание такого общества, в котором наука и техника получат максимально благоприятные условия для развития. Поэтому, оглядываясь назад, следует прямо сказать: достижения НТР не получили должного импульса в СССР не потому, что в нем был социализм, а по причине ОТСТУПЛЕНИЯ от принципов социализма. Достижения НТР отторгаются как раз капитализмом, ибо мотором капиталистической экономики является прибыль. А прибыль гораздо проще получить путем спекуляции на бирже, чем в результате кропотливого труда по внедрению новых технологий. Когда существовал СССР, Запад вынужден был двигать вперед дело научно-технического прогресса. Как только этот внешний стимул исчез, прогресс практически остановился. Никаких прорывных технологий не возникает, все сводится к бесконечному совершенствованию сотовых телефонов и ноутбуков. Мы стремимся к социализму не в последнюю очередь по той причине, что он открывает простор для научного и технического творчества.
По указанной причине тезис о том, что в СССР не удалось соединить достижения НТР с потенциалом социализма, следует признать теоретически неверным. Этот тезис исходит из механистического представления, будто НТР – это одно, а потенциал социализма – другое. В действительности дело обстоит так, что импульс к научно-техническому развитию содержится в социализме изначально, и лишь отказ от социалистических принципов привел к тому, что этот импульс не был в должной мере реализован. То есть ошибка была не в тактике, а в стратегии. Если мы будем стратегические просчеты расценивать как тактические ошибки, то никогда не сможем добиться успеха.
Как минимум я предлагаю отредактировать цитированный абзац следующим образом:
«Когда встала задача развития социализма на его собственной основе, был допущен стратегический просчет, выразившийся в подмене марксистского идеала коммунистического общества как общества, раскрепощающего человека для напряженного творческого труда, мещанским идеалом коммунизма как потребительского рая. В итоге творческий потенциал социализма был в существенной мере блокирован, что нашло свое выражение в замедлении научно-технического прогресса и как следствие в падении темпов роста производительности труда и народного благосостояния».
Рудольф Лившиц.
Комсомольск-на-Амуре.
