1Смотрите, что было при «совках», например с ценами. Взять хотя бы ту же морковь. Была 20 коп. за килограмм, а сейчас – 50 р., к тому же мытая. Вот так сегодня оценивается сельский труд. Или мясо. Тогда – какие-то жалкие 2 р., а сейчас подваливает к тремстам. Вот как регулирует. Причем конкуренция ужасная. Везде цены почти одинаковые. А бензин? Нет, не умели «совки» ценить богатства своих недр. 7 коп. – лук, а сейчас подруливает уже к тридцатке. Во... хотел написать, как здорово! Да сосед зашел. Я не слышал, как он подкрался, через мое плечо читает да как толкнет в бок – понял я: за то, что хвалю. Зас-
тавил обернуться и говорит мне зло так:
– В Штатах, которые покупают у нас бензин, он дешевле, а платят там в разы больше.
Вот слепота гусиная! А для чего у нас, говорю, откаты? Чем выше стоимость, тем больше откат – новый вид расчетов. Вижу, не согласен, головой так жалобно качает – смотреть тошно. Ну что ему откаты! Не все берут? Или не все могут? Ты посмотри, как выросли пенсии! Было 120 р., а сейчас 3 тыс. 300 р.
А он опять за свое, да так нервно:
– Раздели, – говорит, – 120 на 2.
– Делю, получается 60.
– Теперь, – говорит, – 3 тыс. 500 на 300.
– Ну почти 12.
А он опять делить заставляет. Ну, чистый «совок»! Делю 60:12. Получаю... Тут он торжествует:
– Вот, – говорит, – насколько твои дерьмократы, – так и сказал гад, – ухудшили мою жизнь!
Но я не сдаюсь. Перо отложил, к нему повернулся. Надо же вразумить человека. Жизнь же состоит не из одной моркови или бензина.
– А любовь? Ведь что у нас до рынка было? Стихи складывали, романы писали, ночи не спали, страдали, дрались, стрелялись... а сейчас? Вышел на трассу, «зелеными» пошевелил, 300 на бочку, а то и меньше смотря от подержанности, – и вся часовая любовь в любом виде.
Плюнул мой сосед, циником обозвал – хорошо, что не дураком. Что, драться мне с ним? Но он все же сосед, кое-когда у него спросишь, почему ящик не работает? Подерешься – у кого узнаешь? Сейчас все так напуганы свободой, что и дверь не откроют. К тому же он – толковый шофер. А у меня есть машина старенькая. Решил я ему руку дружбы протянуть. Глянул на его мор.., т.е. лицо, вижу: рано. Надо как-то его убедить, а потом уж протягивать лапу.
– Вспомни, – говорю, – что сказал недавно бывший президент, – посмотрел после этих слов я на его харю, вижу: по-прежнему не понимает. Решил пояснить: – Он сказал, что забота о народе, о его здоровье – святейший наш долг, – и привел ему один примерчик.
– Мы, – говорю, – по одной дороге с вокзала ездим?
Он кивком головы подтверждает. Я продолжаю:
– Вспомни, сколько было аптек 15 лет тому назад по этой дороге?
Он отвечает:
– А что вспоминать – было две.
А я ему такой хитрый вопросец:
– А сколько сейчас? – он пожал плечами. – А я подсчитал: 15. И объявил ему эту цифру. Нет, несносный он человек! Он мне втык делает:
– Это о чем говорит?
– О чем говорит, – отвечаю я, – о заботе.
Рассмеялся он, нахал. И с таким это вызовом отвечает:
– Дохлые мы стали. Вот к чему привели твои дерьмократы.
Посмотрел я на него и покачал головой:
– Вот ты недоволен – дохлых много стало. Признаю твою правоту в какой-то мере. Но, признайся, борьба, да еще какая, с этим началась.
– Это где видно? – напялился он на меня.
– Как где, а в Сочи что завернули?
– Ха! Сочи! А для кого все это?
– Как для кого, для нас с тобой.
– Допустим, прошла Олимпиада, и кто туда поедет?
Ну, думаю, тут я тебе под дых и врежу:
– Мы с тобой, – повторяю.
А он хитро на меня посмотрел и так осторожно – тоже не хочет с соседом ругаться, ибо с кем он будет рассуждать о политике, – мне го-
ворит:
– Сколько раз ты бывал в Курво... Тьфу ты, в Ку... Куршавеле?
– За кого ты меня принимаешь? Я в дележке богатства страны не участвовал. Таких денег у меня нет.
– Ну а во Флориде или на Ка-
нарах?
Тут я не выдержал:
– Ты, говорю, случайно о ветровое стекло голову не ударил? Да где у меня такие «бабки»?
Он чуть не подскочил:
– Вот видишь! И у меня их нет.
И стал мне плести:
– Ты, – говорит, – помнишь, что произошло в этом Курвошвеле? – так, гад, и сказал. Я намек понял.
– Да, – говорю.
Но он все же решил пояснить и говорит:
– Мы себя, – тьфу, не мы, а они, наши богатеи, – так себя вели, что даже непостоянные, ишь, как культурно сказал, а я понял, о чем он подумал, – французы и те покраснели и чуть в тюрягу не спрятали наших гуляк. Вот наши верхи и решили сделать свой Курвошвель.
Вот гад, как он думает, и задает мне вопрос:
– Ты готов по тысяче долларов за сутки платить за место?
– Нет, – отвечаю я.
– А триста?
Я молчу, а он торжествует и говорит:
– Вот для кого они строят.
Ну что ему скажешь, шофер – есть шофер, хоть и сосед. Тут я взор-
вался:
– Вспомни те магазины и нынешние. – А он на это слепым и непонимающим человеком меня обозвал. Но я-то знаю, как ответить.
– Что, – говорю, – крыть нечем?
– Да-а, – произнес он и так сожалеючи посмотрел на меня. Видно, подумал, что я... дурак-дураком. Хорошо, что хоть не сказал, а потом продолжил:
– Тогда не было такого выбора. Это так. Зато вся пища была здоровой. Колбаса – так из мяса. Потому что за прибылью никто не гнался. А сейчас что? – сказал и смотрит на меня.
– Я что, ученик что ли, не знаю, что прибыль – главная цель, – сказал ему.
Тут он улыбнулся:
– Прав, – говорит. И продолжает: – И что во имя этой прибыли делается?
– Да тут и дураку понятно, – отвечаю я.
– Во! – воскликнул он и добавил, так поучительно: – Эта прибыль, то есть твой рынок, командует везде. Вот почему нас разной дохлятиной кормят и суррогат вместо лекарств подсовывают.
Теперь уж я говорю:
– Да-а! – затылок почесал, вопрос возник: писать дальше поздравление или нет? И решил все же с ним посражаться. Говорю: – Сейчас есть выбор: идти в платную или бесплатную медицину...
Он тут же меня перебивает:
– Видишь, как твой рынок устроил, а для чего? Лечат лучше.
– Да нет, – но так неуверенно у меня получилось, – они же давали
клятву...
Он опять перебивает:
– Демократа?!
– Нет, – говорю, – Гиппократа!
Он смеется – ехидна.
– Скажи, что нужно, чтобы с тобой в бесплатной медицине разговаривали?
«И зачем жена впустила его... ишь, милиционер какой нашелся!»
– Ну, – говорю, – полис.
– Вот! – так многозначительно произнес он – полис. А без полиса, то есть без бумажки, ты кто?
Я, признаюсь, пожал плечами. А он мне:
– Никто. Букашка ты, а не человек.
И рассказал мне, по ящику видел и слышал, как в одном городе выгнали главврача за то, что он приказал обслужить умирающего человека, у которого не было с собой этой бумажки. Да еще за его счет это обслуживание провели.
Тут он совсем торжествует и со смехом говорит:
– Вот твоя президентская забота!
А мне не до смеха. Не знаю, что и делать: поздравлять или нет?
Ю.ТОРУБАРОВ,
инженер.
Москва.
