2–НАШИМ политическим оппонентам нечего противопоставить личному участию Владимира Путина в судьбе Оренбургской области, в их рядах фигуры такой величины не было, нет и не будет, – возгласил на страницах местного издания «Московского комсомольца» секретарь регионального совета «Единой России» Шевченко.
Кто бы спорил, а мы согласны. Да что там! Во всем трудовом народе не было, нет и не будет фигур даже такой величины, как сам Шевченко. Они всплыли наверх в составе «Единой России». А мера им – развалины. Только в них проявляют себя «эффективные собственники» прихватизированных ими народных богатств. При соучастии Шевченко как одного из таких господ уничтожены в Оренбурге завод резиновых технических изделий и мясокомбинат. После чего он вознесен на пост председателя областной «Единой России» и городского совета. Комсомольцы не раз с флагами и транспарантами требовали выбить для него медаль погромщика, но он к ним так и не вышел, а лишь завлекательно улыбался с циклопических щитов на каждом перекрестке и миллионов страниц предвыборных газет и листовок «Единой России» под ногами на улицах и в подъездах.
Да, такой фигуры даже в качестве огородного пугала не было не то что в рядах «политических оппонентов» и уж тем более среди строителей русской державы, и в особенности ее советской эпохи. Каждый был велик тем, что создавал на своем рабочем месте – у станка и на руководящем посту. Завод резиновых технических изделий и мясокомбинат возвели, расширяли и обновляли тысячи мастеров золотые руки, светлые головы и чистые души. Среди руководителей этих предприятий не было и быть не могло социальных типов наподобие Шевченко.
Ну а каким аршином мерить фигуру Путина? Вот он «с рабочей поездкой» прибыл недавно на Оренбургский комбинат шелковых тканей. Крупнейший в мире, 25 гектаров под одной крышей, был оснащен новейшим оборудованием. Хорошо виден из космоса, а не то что из правительственного самолета, и при подъезде с любой стороны поражает громадой. Потому над ним и вывеска в полнеба: «Армада».
Как ни крути, а Путин должен был загореться любопытством: что это такое? Может, и нашелся бы в свите знающий человек, который поведал бы об уничтожении гиганта легкой промышленности, во чреве которого после ликвидации станков теперь расположилась «армада» торговых фирм, развлекательных заведений и множество офисов. Один из них и был целью высочайшего визита – «Многофункциональный центр по оказанию государственных и муниципальных услуг». То бишь по выдаче справок.
Путин остался очень доволен. Телекамера показала его в огромном присутственном месте. Но ни здесь он не сказал, что находится на бывшем первоклассном промышленном предприятии, не вспомнил и через час на заседании президиума совета при президенте по развитию местного самоуправления, которое провел в инновационной дворцовой палате, в каковую путем модернизации превратили зал деловых собраний Оренбургского агропрома. Объясняя интерес к справкам, он заявил, что «от того, как решают вопросы подобного рода, зависит социальное самочувствие миллионов людей. …Мы должны превратить эту сферу деятельности в современную, эффективную и сделать так, чтобы она была не просто приятна людям, а чтобы она приносила пользу государству».
Вот уж – обухом в лоб: что нужно для «социального самочувствия миллионов людей», для «пользы государству» – работа на промышленном предприятии или ликвидация этого предприятия и выдача здесь справок для выброшенных отсюда работников.
Сдерживая готовый прорваться плач, бывшая текстильщица Людмила Николаевна Екимова говорит:
– Видела Путина по телевизору на нашем бывшем шелковом родном объединении, которое превратили в торговую «армаду». Я до сих пор в шоке от того, что сделали с нашим производством. Я, как и все, уходила оттуда со слезами, до сих пор испытываю боль. Я там отработала семнадцать лет. Это новое предприятие, здесь были заняты многие тысячи работающих. Я пришла сюда пятнадцатилетней, окончила текстильное профтехучилище, училась в вечерней школе, работала прядильщицей, стала наставницей молодежи. И что теперь сделали с моим родным предприятием, я даже не знаю, как это назвать. Очень много предприятий уничтожили «демократы», на их месте пооткрывали торгово-развлекательные комплексы, офисные центры. Воры, разграбили все. По городу тридцать предприятий разворовали и уничтожили. Больно и обидно… Мои подруги и знакомые возмущены до предела, встречаемся – у всех сердце болит, что «демократы», их власть разгромили наш прекрасный родной шелкокомбинат… Мне трудно, но раза два я теперь там бывала. Как захожу, поднимаю голову на потолок, в щели между отделочными покрытиями видна промышленная аппаратура. Иду по залам и отмечаю: боже мой, здесь вот отделочное производство было, здесь ткацкие станки стояли. А тут была моя прядильная фабрика. Я готова расплакаться на виду у посетителей… Мы прекрасно работали. Грандиозное предприятие – столько разнообразных тканей выпускали, а теперь – «центр», друг другу чужой товар продаем и справки получаем. Без каких жили не тужили.
– Людмила Николаевна, и вы в этот «центр государственных услуг» обращались?
– Живем с двумя сыновьями в квартире, которую получили от государства бесплатно и ордер на нее без хлопот. Квартира – наша, и никому в голову не могло стукнуть в этом усомниться. А теперь навязали приватизацию. И сейчас, чтобы получить справку в этом «центре», люди около него ночуют, спят в машинах. У нас машины нет, спать нам негде было. Первый раз мы приехали часиков в девять, в зал попали, но документов добиться так и не смогли, очередность наша так и не подошла, мы ушли ни с чем. В другой раз сын в пять часов утра пошел занимать очередь, а я в семь подъехала. Там очередь такая сумасшедшая была. Сначала запись, надо записаться еще. Долго стояли, чтобы попасть туда на оформление документов. А некоторые уже наловчились приторговывать: свою очередь продают за пятьсот рублей. Мы не стали покупать, до трех часов дня торчали, но документы все-таки получили. Никогда не забуду, как мы стояли на холоде, как мерзли ноги. Когда ворота открылись, толпа ринулась, по головам бежали к этим автоматам, чтобы номерок достать. Мы целый год приватизировали квартиру. Нас гоняли из конторы в контору по всему городу, каждую справку делали недели, месяц. За эту справку – пятьсот, за другую – тысячу. И так далее. А ведь государство и без того существует на наши налоги. Конечный пункт и есть «центр» на нашем комбинате. Мы получили документы незадолго до Нового года. А примерно через месяц приехал Путин.
Приехал насчет «единого окна» по выдаче справок. Не насчет возрождения комбината.
Он мог полюбоваться самым современным импортным оборудованием и дворцами бюрократии в Оренбурге. На останках производства. Например, здание Всесоюзного научно-исследовательского института мясного скотоводства завершили отделкой уже как вместилище Фемиды. Основную часть Оренбургского научно-исследовательского института сельского хозяйства занимает теперь районная налоговая инспекция, а ученые в судорогах выживания опустились на положение бедных родственников, как и само сельское хозяйство.
А КАК в других рабочих поездках? Перед зимой Путин посетил Иваново – столицу бывшего текстильного царства. Может, ему по части ткачей отдано все внимание пребывающих во власти? Бывший мастер по ткачеству Валентина Сергеевна Морева объясняет:
– Разрушают без жалости. Им не жалко – они не создавали то, что разрушают. Это у тружеников сердце болит за родные предприятия. Я 29 лет работала на Кинешемском хлопчатобумажном комбинате, вплоть до закрытия. Свыше трех тысяч человек было. Вырабатывали бязь – ткань на нижнее белье. Не допускалось ни грамма искусственного волокна. Контроль качества был очень жестким – выходила тонкая, прочная ткань. Это сейчас возьмешь – как марля, вытянутая… Удручающая картина. Варварство – работающее предприятие превращать в торговые центры. Славилась Ивановская фабрика-автомат имени 8 Марта. Сейчас – торговый центр «Серебряный город». А ведь новая фабрика, широкополотенные ткацкие станки были, полтора-два метра шириной полотно шло. Превосходное… А «Красная Талка» – какая фабрика была?! Такое выбросили оборудование, какого в России больше вообще не было. Прямо из окон выбрасывали на металлолом, текстильщики возмущались. Ныне здесь торговый центр «Текстиль-профи»… Комбинат имени Самойлова давал необыкновенно красивые шторные ткани. Закрыли, в нем размещались страховые компании. Льняной комбинат на весь свет известен – какую красоту выпускали, много отправляли на экспорт. Все порушено… Вместо производства – повсюду офисы. На фабрике имени Кирова помимо торгового центра еще и офисный «Дербенёв-Центр». Был такой здесь фабрикант до революции… Мы обеспечивали высокое качество, для себя старались. Нас «строгали» за каждую шишечку на нитке, а теперь заваливают из-за границы – ситец, как марлица, после первой стирки съезжает вся краска, и тут же разорвется, прочности нет. Мы же работали по ГОСТу, попробуй только отклонись от ГОСТа.
Под музыку речей Путина–Медведева об инновациях-модернизациях разрушение продолжается. Второй секретарь Ивановского обкома КПРФ Владимир Петрович Завалишин рассказывает:
– Даже те предприятия, которые были на плаву, и те сейчас в очень сложном положении, как, например, «Шуйские ситцы». И при этом Ивановская область дает 85 процентов текстильной продукции страны. Значит, в других местах разруха еще больше. И так в других отраслях промышленности. Ее уничтожают отнюдь не за отсталость. Вспомним, на весь мир гремела слава Ивановского станкостроительного объединения имени 50-летия СССР под руководством Владимира Павловича Кабаидзе. Его обрабатывающие центры с числовым программным управлением шли нарасхват у передовиков мирового научно-технического прогресса. Приватизаторы все загубили, по инерции гигантское предприятие еще выпускает лишь по 2 станка в месяц. Обком КПРФ призывает возродить производство, проводили митинги и пикеты, но нынешняя власть слепа и глуха к восстановлению даже самых лучших предприятий, которые сделали бы ей честь.
Хотя, как это случается с глухими, сами-то без умолку сыплют словами. Да не как-нибудь, а о стратегии развития. На развалинах. С каждым разом на все более отдаленные сроки. В очередной раз Путин выступил на сей счет в Хабаровске. Ясновидение на Дальний Восток до 2020 года. А оглянуться на последствия
насаждения колониально-сырьевого капитализма?
РАЗВИТИЕ – на словах, разгром – на деле. Одновременно. Фрезеровщик, в прошлом – инженер Борис Николаевич Щербаков горит возмущением по поводу уничтожения Хабаровского станкостроительного завода:
– По закону и с ведома власти создали дикую бригаду и стали распродавать наш завод на металлолом. Новые станки, оборудование, которое не проработало и года, порезали. У нас действовала уникальная мерительная лаборатория, она контролировала сложные детали высокой точности. Такая же химическая лаборатория. Все это непонятно куда исчезло. Вообще был ужас. У всех у нас на глазах нашу техническую документацию, чертежи сбросили с четвертого этажа административного здания, развели костер, как фашисты, и посреди двора стали сжигать наши технические достижения и рацпредложения, нашу техническую мысль – годы умственной работы ученых, конструкторов и технологов. Мы выступали в защиту завода грудью, один из новых «хозяев» выстрелил из пневматического пистолета и чуть не выбил глаз рабочему. Остался безнаказанным. Обращались к прокурору России Чайке, писали Путину – бесполезно. Вереницей ходили по заводу китайцы, и прежде всего китайцы скупили наши станки. Сначала повыкупали большие и самые совершенные горизонтально-фрезерные, шлифовальные и другие уникальные станки…
Еще разбойный случай. Прибегает ко мне рабочий с соседнего завода и говорит: «Ты знаешь, от вас в металлолом привезли целую машину инструмента в смазке, зенкера, развертки и другие ценности». С ума сойти! Это же твердосплавные инструменты – на вес золота. Я успел выхватить один, но хозяин базы металлолома погнал: «Пошли вон!» …И все это на глазах краевой администрации, мы неоднократно звали ее на наш завод. Господам ничего не надо.
Заводы повсюду уничтожены…Рабочие говорят: «Разворовали страну враги». …От завода остались крохи. Сейчас на заводе два ресторана. Цех пельменей. Переработка древесины. Склад. Магазины. Просто пустые корпуса – только места крепления оборудования. Лишь на одном участке делают по заказам оградки. Хотят наладить ремонт автомобилей. … Курьез, хотят показать рост: завод уже не существует, а опубликовали сводку, что выпущено 100 станков. Ведь их продали китайцам, когда демонтировали в цехах. …Завод мы развивали только за счет внутренней прибыли, и фактически он был собственностью трудового коллектива. Ее у нас отняли – совершили уголовное преступление, наказуемое по законам любой цивилизованной страны. А ведь за счет своей прибыли строили дома, имели поименные списки – всех до 2000 года обеспечить квартирами. Была заводская свиноферма, турбаза, пионерский лагерь, Дом культуры. В месяц каждый цех забивал свиней и распределял своим работникам, в том числе каждый пенсионер получал по 5 килограммов мяса. И все это отняли у нас, порушили. Разве это не бессовестно со стороны тех, кто все это совершил? …В Хабаровске неоднократно бывал Путин, раза два и Медведев. Если бы хотели, разве могли они не знать о судьбе завода, как и других предприятий промышленности.
Эту широкую панораму катастрофы немногими примерами обозначили первый секретарь крайкома КПРФ Анатолий Иванович Дронченко и секретарь Александр Павлович Громов. Захватчики народной собственности уничтожили большую швейную фабрику в Комсомольске-на-Амуре, открыли там торговые центры – «Сингапур» и другие, столь же звучные. Такая же участь швейной фабрики в Хабаровске, она по территории была в несколько раз больше, на ней работали пять тысяч человек. Ныне – торговая империя. Швейная промышленность в крае ликвидирована. Еще ряд предприятий просто уничтожен. Сернокислотный завод в Комсомольске-на-Амуре, закрыт машиностроительный завод. Исчезли тароремонтная фабрика, завод по ремонту техники для БАМа, недостроенный пищекомбинат.
Рядом с Комсомольском быстро рос его младший брат Амурск. Здесь построили крупный целлюлозно-картонный комбинат. Сейчас на его месте можно снимать фильм про Сталинград после битвы. Из других заводов остался пока один. Город строили по ленинградским проектам – сегодня на него страшно смотреть. Современные дома стоят с выбитыми окнами. В крае было три тепличных комбината под
стеклом, один в Амурске. Сейчас не осталось ни одного.
В Охотске вели промысел рыболовецкие колхозы-миллионеры. Теперь осталась половина населения, кто не мог убежать.
В Николаевске-на-Амуре действовал крупнейший судостроительный завод, тысячи работающих. Самозваные «хозяева» прихлопнули.
Советская Гавань. Крупнейшая база океанического рыболовства, 30 крупных судов. Нет базы. Более четырех тысяч работающих – нет. Два судоремонтных завода – нет. Стройиндустрия – разбита.
Леспромхозы, деревоперерабатывающие заводы, рыболовецкие колхозы по Амуру – все развалено.
В Хабаровске было гордостью старейшее авиапредприятие – уничтожено, край не имеет своего воздушного перевозчика. Завод «Дальдизель» (до революции – «Арсенал») выпускал в год 800 дизель-генераторов. Уничтожен. Судостроительный завод имени Кирова – и его нет. На месте огромного завода судового машиностроения имени Горького небольшие мастерские остались. Дальневосточный завод энергетического машиностроения – теперь «Боулинг-центр» и ему подобные центры и т.д. Погублены стройиндустрия, сельское хозяйство и пищевая промышленность.
Это кладбище стратегии минувших 20 лет погрома и оглашенной Путиным в Хабаровске «стратегии до 2020 года».
ТАКАЯ же картина и в Сибири. Заслуженный строитель РСФСР, в прошлом в течение 24 лет управляющий крупнейшим в СССР Красноярским монтажным трестом Леонид Демидович Сидоренко участвовал в создании могучих производительных сил и тем острее переживает их злонамеренное разрушение. Он свидетельствует:
– Полностью остановили Красноярский шелковый комбинат, на котором работали свыше 5000 человек. Продукция его славилась на весь Советский Союз. Сейчас торговый центр «Вавилон». Библейское знамение разрушения. Завод химического волокна – работали 5000 человек. Еще один такой же завод под Красноярском – «Сибволокно», тоже ликвидировали. В основных корпусах телевизорного завода расположились торговые центры. Так же как и на бывшем заводе, который выпускал фотобумагу. Уцелела лишь половина от деревообрабатывающего завода № 2. Красноярский комбайновый завод выпускал 20 тысяч зерноуборочных машин, в прошлом году – лишь 300 штук всего. Идет борьба за его площади. Судостроительный завод снесен, сейчас там строится жилье. Остановлен завод «Сибтяжмаш», он выпускал тяжелые краны, ими комплектовались все стройки Советского Союза и многих стран мира. Вообще уже нет завода «Сибэлектросталь». Уцелевшие пока заводы работают через пень-колоду. Например, завод синтетического каучука загружен меньше чем на треть, и этим довольны – дальше некуда. За 20 лет в Красноярске не построено ни одного производственного предприятия. А инновации-модернизации – это всего лишь разговоры. Вся разруха – результат аморальной политики – политики присвоения народной собственности. Мы строили Норильский горно-металлургический комбинат. Это крупнейший в мире поставщик никеля, меди, платины и других ценных металлов. Его приватизировали Потанин, Хлопонин, Прохоров… Взять чужое – это аморально, а в особо крупном размере – на это статья есть…
В проводимом сейчас народном референдуме есть вопрос об этом. Надо выявить волю избирателей. Нынешняя верхушка попирает все библейские заповеди: «Не укради», «Не пожелай осла соседа своего». Ни в одной стране нет такого бардака, как у нас. Везде государство держит огромную собственность, а у нас позволили растащить ворам. Прямое ограбление народа – другого слова не скажешь… И ничего не хотят восстанавливать. Экскаваторный завод построили перед самым развалом Советского Союза – новейшее оборудование оттуда снимали и продавали в другие страны. Точно так же под Красноярском был введен в действие завод тракторных прицепов. Его демонтировали, и Индия увезла его к себе. Там четыре крупных завода построили на оборудовании, которое за копейки покупали в России... В Красноярском крае открывались колоссальные угольные разрезы для питания строившейся Берёзовской ГРЭС, самой мощной. Мы смонтировали там гигантские роторные экскаваторы. Приватизаторы их выгнали из разреза, и они стоят. Уже предлагают их продать… Болтают об инновациях и развитии, а на деле – уничтожают. И никого из них это не интересует. Им на это дело – на-пле-вать! Абсолютно наплевать.
Данное Александром Твардовским определение «Урал – опорный край державы» в Екатеринбурге переиначили. Теперь «Урал – торговый край державы». Так говорят здесь при виде многочисленных торговых вывесок на промышленных предприятиях. Лазарю Соломоновичу Иоффе – скоро 90 лет. Он – начальник бюро в составе специального конструкторского бюро Уральского турбомоторного завода. Еще сохраняется обрубок прославленного предприятия, на которое Лазарь Соломонович пришел вскоре после излечения от раны, полученной в наступлении на Орел. Фронтовика покоробило, как Медведев на днях назвал 100-летнего ветерана участником Второй мировой войны: «Отечественная война у него в горле не проходит». А Лазарь Соломонович и сегодня работает на Отечество. Завод выпускал сериями турбины, которые были удостоены Ленинской и Государственных премий. Эти турбины и сегодня обеспечивают на 80% теплом и электроэнергией Москву и другие города. Но большая часть территории завода теперь под торговыми заведениями. А Путин и Медведев вдруг спохватились по поводу развала энергетики в стране. И опять – слова.
ИТАК, мы заглянули по адресам, где незадолго до того побывал глава правительства Путин. А в целом за 2010 год он совершил 72 «рабочие поездки» во все концы страны. Видимо, это можно умножить на 10, на количество лет его пребывания во власти. И вот что удивительно. Как и при посещении центра по выдаче справок на бывших мощностях Оренбургского комбината шелковых тканей, он и во всех других городах и весях ни разу не поинтересовался уничтожаемыми заводами и фабриками, сельскохозяйственными и другими производственными предприятиями.
Любой хозяин, любой рабочий человек сразу бы вспыхнул, возмутился и применил власть, чтобы прекратить разрушение плодов труда, уничтожение промышленного предприятия, хотя бы одного станка. Путин глазом не моргнул ни разу, чтобы остановить погром. Он обещал «удвоение валового внутреннего продукта» в стране, но даже слова не замолвил за то, чтобы восстановить хотя бы один завод или фабрику и возобновить там производство продукции. За 20 лет не известен ни один такой пример. За счет чего же тогда «удвоение» – за счет справок? Вместо миллиардов квадратных метров тканей миллионы квадратных метров справок?
Выброшенные с разгромленных предприятий труженики говорят о незатухающей боли за родной завод – не за себя. Путин в уничтоженном Оренбургском шелковом комбинате не охнул, не ойкнул от боли за него, за тех, кого выбросили за ворота, лишили любимой работы и средств существования, как и миллионы других рабочих и инженеров – «кадров, владевших техникой, которые решали все».
Разве не поразительна эта странная бесчувственность к боли людей, к чаяниям народа, к интересам страны? Чем вызывается, как объясняется и чем оправдывается такая чудовищная нравственная глухота и душевная тупость?
Ответ выстрадан историей и подтверждается попыткой повернуть ее вспять, возродить неправедный строй классового господства паразитического меньшинства над трудящимся большинством. Путин так и объяснил в откровениях перед своими наставниками в США: «… раздать имущество и создать некий класс, некое сообщество людей, которые бы боролись за то, что получили». И ради того, чтобы люди, «которые получили эту госсобственность», «чувствовали себя в полном покое и безопасности», уничтожать производительные силы и самое страну? Ограбить народ ради алчности господ и обречь его на вымирание – разве это не подлая безнравственная затея?
Жажда наживы вытравляет способность здорового восприятия и сочувствия к себе подобным, к вчерашним товарищам по труду и вызывает подобострастие к захватившим ценою разрушений больше богатств и власти. Явные потуги создавать культ личности. Но справедливо сказано, что для культа нужна еще и личность. Ясно, что мера ей – историческое творчество. Если нет личности, тогда говорят о величине фигуры, как Шевченко о Путине. И как в народе: «Велика фигура, да…»
Да не ставят памятники на развалинах.
Фёдор ПОДОЛЬСКИХ.
