1Обыватель Денис Иванович Зомбин, человек средних лет, толстый, облысевший, но ещё имеющий на голове кое-какую растительность мужчина с доверчивыми глазами, съел на ужин свою порцию ножек Буша. Запил их йогуртом, который почему-то был с привкусом химического чернильного карандаша, которым Денис Иванович писал, бывало, в школе, обильно слюнявя сердечко, записки своей однокласснице, признаваясь ей в горячих чувствах. Потом заварил чай в пакетиках, который от соприкосновения с кипятком окрасил не только горячую воду, но и чашку, и чайную ложечку, ставшую золотистой, сделал из чашки два глотка, взял в руки газету, включил телевизор и поудобнее уселся в кресле.
«Тысячи безвинных жертв сталинского режима сгинули в империи ГУЛАГа, — прочитал он в газете, — бесчеловечное отношение к узникам этой невиданной по масштабам тюрьмы народов, населявших бывший СССР, кроме отчаяния и беспросветного ожидания конца, ничего не оставляло обречённым на смерть от непосильного труда за мизерную пайку, от недоедания и холода...»
У Дениса Ивановича от этой информации приподнялись брови, и очки полезли на лоб.
— Два мощных взрыва потрясли сегодня ночью одну из республик Закавказья, — скороговоркой объявил в это время по телевизору задорного вида молодой диктор, — взорвались два припаркованных в людных местах начинённых взрывчаткой автомобиля. Погибло как минимум пятьдесят два человека, около ста человек госпитализированы с ранениями разной тяжести, но число жертв, как утверждают эксперты, может вырасти в разы...
Денис Иванович взмок, заворочался в кресле, и теперь вверх поползли не только его очки, но приподнялись и зашевелились его поредевшие волосы. Всё же он собрался с духом и уже не так смело посмотрел в газету.
«Сталин и его окружение сознательно шли на геноцид собственного народа. Люди тысячами пропадали бесследно, их неумолимо перетирала в своих недрах созданная кровавым сталинским режимом репрессивная машина, апогей её «безупречной» работы выпал на 1937—1939 годы прошлого столетия, на долгие годы поселив генетический страх в человека советского...»
— Б-р-р, — снова содрогнулся Денис Иванович, — как же они бедные жили тогда?..
— Как минимум сто семьдесят пассажиров авиалайнера оказались сегодня в заложниках у террористов в столичном аэропорту, — бодро продолжал излагать новости дня задорного вида молодой человек с телеэкрана. — Причём террористы не выдвигали никаких условий, кроме единственного — открыть им коридор для перелёта лайнера в один из заграничных аэропортов. Наши силовые структуры не пошли на переговоры с террористами и решили штурмом освободить заложников, но в это время разразилась сильнейшая гроза с проливным дождём, от попадания молнии в здание аэропорта там начался сильный пожар, а наводнение не позволило эффективно провести операцию по спасению заложников, в результате чего при их освобождении погибло более сорока человек, многие получили ранения, и чудом удалось избежать ещё больших жертв при взрыве самолёта...
Газета задрожала в руках у Дениса Ивановича.
«Но сталинский террор, это лишь продолжение деяний красного террора, развязанного Лениным-Троцким-Дзержинским и прочими руководителями большевиcтской революции в России, жертвы которого вообще не поддаются никакому здравому подсчёту...» — прочитал он далее.
«Господи, да что ж это...» — только и успел подумать Денис Иванович, как прямо у него под окном раздался душераздирающий женский крик:
— Спасите, спасите же кто-нибудь!..
Крик женщины резко оборвался. Денис Иванович как ужаленный вскочил с кресла, побежал в прихожую, проверил все задвижки и замки на своих стальных дверях, руками ещё раз испытал на прочность решётки на окнах и осторожно отодвинул занавеску лишь тогда, когда услышал вой сирен милицейской машины. Буквально в трёх шагах от своих окон он увидел лежащую в луже крови женщину и человек пять милиционеров, скрутивших и согнувших пополам верзилу, которого они бесцеремонно волокли к машине.
— Да, это я её замочил!.. — рычал верзила. — Мочил и мочить буду, поняли, волки позорные, откинусь по половинке и опять буду мочить!.. Мне бояться нечего — вышки сейчас нет!.. Съели?!.
Денис Иванович в холодном поту забился под кровать, сердце клокотало у него в горле, руки и ноги дрожали так, что кровать подскакивала, танцуя над ним, выбивая всеми четырьмя ножками какую-то страшную чечётку. Газету Денис Иванович выронил, а из невыключенного телевизора задорный диктор продолжал сообщения:
— Из-за пожара в доме престарелых... Из-за взрыва на лодочной станции... В результате атаки боевиков... Во время лесного пожара... — только и звенело в ушах у обывателя Дениса Ивановича Зомбина, до тех пор пока тело его не обмякло и он погрузился в беспамятство.
За окном его дома ночь вступила в полные права. Попеременно слышались автоматные, пистолетные выстрелы и душераздирающие крики насилуемых женщин, лязг врезающихся друг в друга на полном ходу быстроходных иномарок, пьяный мык разного сорта криминальных быков, визги и хохот проституток, поросячий писк и мяуканье наркоманов, которых глючило под забором на противоположной улице...
Очнулся Денис Иванович от звона разбитого оконного стекла. Это стайка пробегающих мимо беспризорников запустила кирпичом в его окно...
— Доброе утро!.. — донеслась из невыключенного телевизора теперь уже женская скороговорка, — вчера в подъезде собственного дома был в упор расстрелян известный предприниматель. Убийцы скрылись, но дело находится под контролем министра правоохранительных органов и самого президента. Есть свидетели нападения на предпринимателя, все они проживали с ним вместе в одном доме в квартирах номер шесть, десять и двадцать два... Оставайтесь с нами... Сразу же после блока рекламы видный историк и политолог нашего времени расскажет о вопиющем нарушении прав человека во времена сталинских репрессий, их бесчеловечных жертвах, которые были сравнимы разве что со зверствами фашизма...
Кровать над Денисом Ивановичем конвульсивно задрожала, из-под неё донёсся стон испускающего последний дух человека, и наконец наступила полная тишина...
До обеда по городку шныряли юркие кареты «скорой помощи», а с полудня на городское кладбище одна за другой потянулись скорбные похоронные процессии.
Денис Иванович лежал на больничной койке под капельницей и его всё не отпускали мысли от прочитанной вчера статьи о страшных сталинских репрессиях, и он пересохшими губами всё повторял и повторял:
— Как же они тогда жили... Как же они бедные жили!.. — и слезы всё катились и катились по его небритым щекам.
Юрий МАКАРОВ.
п. Ровеньки,
Белгородская обл.
