Ситуацию на Украине можно назвать настоящим театром ужасов, пишет автор статьи для New Statesman. СМИ стараются убедить население, что в стране всё под контролем, а ВСУ стойко держатся. На деле люди бегут за границу, потери растут, а на Западе ослабевает желание финансировать Киев.
Прошлой ночью я никак не мог заснуть. Но не потому, что в нашей киевской квартире отключили отопление – у нас дома полно теплых одеял, а на улице потеплело с 15 градусов мороза до нуля.
Разумеется, накрываться этим слоеным пирогом из трех-четырех одеял неудобно: тяжесть давит, и ворочаться с боку на бок тяжело – зато спишь в тепле! Но вчера не помогали даже одеяла. Вечером мы с женой пошли в театр на спектакль по роману Теннесси Уильямса «Римская весна миссис Стоун». Постановка мне не понравилась. Но мы досмотрели до конца, тем более что накануне урвали последние два билета. В зале был аншлаг, и в конце спектакля публика закатила овацию. В конце концов мне тоже пришлось встать. Я смотрел на счастливые лица актеров и ощутил воодушевление зрителей. Пока они продолжали хлопать, я никак не мог понять: в чем же дело? Это ведь довольно избитая пьеса о любовных приключениях богатой американки в Риме после Второй мировой, о разоренных войной итальянских аристократах, вынужденных податься в жиголо или пойти попрошайничать. В конце одна из героинь, старая итальянская графиня, произносит, по существу, антиамериканский монолог, из которого явствует, что она сторонница Муссолини и не может простить американцам разгром фашистской Италии.
Следующее утро началось как обычно. Я открыл в телефоне свежую сводку Генерального штаба ВСУ. Читаю: подбито 20 вражеских танков, взорвано 35 БМП, и 19 артиллерийских установок больше не будут вести огонь по позициям украинской армии. А еще за прошедшие сутки на линии фронта уничтожено 920 солдат неприятеля – в том числе пока я был в театре. Потом я выпил кофе и посмотрел пару свежих роликов с фронта, как украинские беспилотники взрывают русские укрепления и блиндажи. Такие ролики – как еще одна чашка кофе. Они бодрят и наполняют надеждой на лучшее. Но верю ли я этим ежедневным донесениям об успехах ВСУ? И да, и нет. Точнее, хочу верить, но понимаю, что это тоже пропаганда. Ведь их цель – поддержать боевой дух и сплотить украинское общество. Я же не могу проверить, сколько российских танков действительно уничтожили ВСУ. Как не знаю и сколько вчера погибло украинских солдат, и сколько танков потеряла украинская армия. Все потери ВСУ останутся военной тайной до конца боевых действий. Но одно то, что линия фронта практически не движется, говорит о том, что ВСУ стойко держится, защищая территорию свободной Украины.
Ознакомившись со свежей статистикой потерь противника, я мысленно вернулся к вчерашнему представлению – а точнее, к театру вообще. Я вспомнил, что несколько известных актеров разных украинских театров отправились в армию и за последние месяцы погибли на фронте. Вспомнил, что из-за мобилизации ведущего актера один театр даже убрал из репертуара спектакль, где тот играл главную роль. Не думаю, что спектакль скоро вернется – ведь главный актер убит. Вспомнил, что в титрах большинства новых украинских фильмов встречаются имена в рамке – все эти люди тоже мертвы. Этих погибших актеров, режиссеров и звукорежиссеров надо записывать сразу в два списка потерь: для украинской армии и для украинской культуры.
Эти мысли разбередили во мне чувство вины. Я пожалел, что так мало хлопал вчера. Надо было аплодировать и кричать «браво» – хотя бы по той простой причине, что театры до сих пор работают и что культурная жизнь в воюющей стране продолжается и дает столь желанную передышку тем украинцам, кто не на фронте и не под огнем. В среднем Киев обстреливают раз в неделю, хотя сирены воют каждый день. Но когда они молчат, городская жизнь кажется обыденной. В театрах и кино полно народу. Открываются новые художественные выставки. Молодежь спешит на рок-концерты – нередко с воинственными и патриотическими песнями. В киевских барах и ресторанах и даже на городских улицах струится живой джаз.
В театре, где побывали мы с женой, даже есть свое бомбоубежище – подземный зал со сценой, где можно смотреть спектакль даже во время авианалета. Наверное, там полагается ставить спектакли о нынешнем конфликте. Таких уже набралось немало, но мне их смотреть не хочется: хватает сводок Генштаба.
События на театре военных действий гораздо драматичнее любой пьесы. Наша линия фронта простирается почти на одну тысячу километров. Это, считай, вся Украина, поскольку российские ракеты и беспилотники достигают западных рубежей, а иногда даже залетают в соседнюю Польшу (никаких доказательств того, что ракеты над территорией Польши были российскими, никогда не предоставлялось. – Прим. ИноСМИ).
Директор этого театра – президент Владимир Зеленский. Режиссер – главнокомандующий ВСУ генерал Валерий Залужный. Время от времени украинцев пугают слухами, что эти двое друг с другом не ладят, и тогда по телевизору появляется какой-нибудь политик или представитель администрации, чтобы успокоить народ. Он уверяет, что всё в порядке, всё под контролем, что все ветви государственной и военной власти работают вместе – в полной гармонии.
В опросе «Рейтинг доверия» по итогам года Зеленский занял среди украинских политиков первое место с 77%. Правда, в 2022 году его рейтинг был еще выше – 90%. Имя Залужного там вовсе не значилось – он ведь не политик. Но в другом опросе его деятельность одобрили 88%, а рейтинг ВСУ и вовсе достиг целых 96%.
Хотя популярность главнокомандующего, может, и раздражает Зеленского, политической угрозы для президента она не представляет. Поскольку уже решено, что провести ранее запланированные президентские и парламентские выборы на фоне боевых действий невозможно, поддержка Зеленского остается достаточно стабильной. К тому же реальной альтернативы в украинской политике ему так и так нет. Его критикуют те же 20–25% населения, которые не голосовали за него в 2019 году. Остальные избиратели его скорее поддерживают – или как минимум закрывают глаза на его ошибки.
В последние два месяца у всех на устах слово «мобилизация». У большинства оно вызывает жуткий страх и тревогу, и его можно услышать сотни раз в день.
Украинские генералы говорят, что на смену всем раненым и убитым нужно срочно поставить под ружье полмиллиона человек. Минфин сетует, что с таким притоком новобранцев в бюджете не хватит денег на форму, довольствие и вооружение. Парламент никак не примет новый закон о мобилизации, который бы всех устроил и обставил бы все цивилизованно. Так что закона пока нет. И поэтому мобилизация по-прежнему проводится «советскими» методами. Повестки раздаются водителям и пассажирам прямо на КПП. Иногда облавы проходят в ресторанах и фитнес-клубах, и у всех мужчин в возрасте от 27 до 60 лет проверяют, встали они уже на воинский учет или нет. В противном случае им тоже вручают повестки.
Но далеко не факт, что они отправятся на следующий день в военкомат как законопослушные граждане. Некоторые из них рванут на западную границу и попытаются улизнуть любым доступным способом: переплывут пограничную реку, уйдут горной тропой через Карпаты, уедут поездом по фальшивым документам. Пограничники каждый день ловят беглецов. Уже почти 20 украинцев утонули в реке Тисе, которая отделяет нашу страну от Венгрии и Румынии. Еще десятки замерзли насмерть в Карпатах, пытаясь пробраться в Румынию. За последние два года пограничники поймали почти 15 тыс. мужчин призывного возраста. Но еще больше украинцев благополучно бежало из воюющей страны. Они знали, кому надо дать «на лапу» и собрали нужную сумму.
С начала боевых действий 24 февраля 2022 года украинскую границу пересекли почти 700 тыс. военнообязанных. Это больше, чем сейчас солдат на фронте. В ближайшее время эти беглецы домой не вернутся. Германия, Польша, Эстония и другие пообещали, что депортировать их домой не будут. Более того, многие из них уже даже воссоединились с женами и детьми, покинувшими родину в самом начале конфликта. «Мы не можем заставить их вернуться», – признался в прессе секретарь Совета национальной безопасности и обороны Алексей Данилов.
Это означает, что на фронт вместо уехавших призовут оставшихся. Многие фирмы и заводы уже жалуются на кадровый голод. «В нашей типографии некому работать, – посетовал недавно мой украинский издатель Александр Красовицкий. – Почти всех уже призвали. Из-за этого спланировать дату выхода книги практически невозможно».
Некоторые предприниматели даже прячут сотрудников от военкоматов и позволяют им ночевать прямо на рабочем месте. Но эта уловка работает только в больших городах – в сельской местности всё иначе: все военнообязанные на виду. И там прятаться от воинской службы зазорно. Поэтому и уклонистов там почти не бывает: получив повестку, люди послушно идут в военкомат. Сначала их везут в тренировочные лагеря, а оттуда плохими, разбитыми дорогами – на линию фронта.
Во всех областях, где развернулись военные действия, дороги – зона повышенного риска. Они часто заминированы. Российские спецназовцы минируют дороги на территориях, подконтрольных ВСУ, украинские – на территории противника. Взрывы случаются и там, и там. В результате на обочинах дорог разбросаны сотни остовов сгоревших машин, как военных, так и гражданских.
В 2017 году дороги Донбасса на востоке Украины привлекли внимание выдающегося драматурга Натальи Ворожбит. Она написала пьесу «Плохие дороги», которую сейчас ставят по всему миру, в том числе в лондонском театре «Ройял Корт». Я еще не видел. Но обязательно пойду, как только ее будут давать в Киеве. И даже если постановка мне не очень понравится, обещаю дружно хлопать вместе со всеми.
New Statesman (Великобритания)
