Профессор Валентин Юрьевич Катасонов прислал в нашу редакцию свой развернутый комментарий об острых и наболевших вопросах.
В последнее время что-то опять стали часто задавать вопрос по цифровому рублю. Хотя, в общем-то, народ уже устал от этой темы цифрового рубля, потому что Банк России еще осенью 2020 года выложил на своем сайте достаточно объемный материал по теме цифрового рубля, как там было написано, для общественных дискуссий.
Но вот уже, считайте, пять лет идут дискуссии, а понимания того, что такое цифровой рубль, до сих пор нет. Значит, я еще пять лет назад задал вопрос, а зачем он, этот самый цифровой рубль? Что это за «пятое колесо в телеге»? Значит, Центральный банк заявил о том, что цифровой рубль может и даже должен стать третьим видом денег. Но все знают, что есть наличные деньги, есть безналичные деньги. А что такое третий вид денег? Я разговаривал с банкирами, которые каждый день занимаются деньгами. Они говорят, мы тоже не понимаем, потому что цифровой рубль, как его описывает Банк России, это, по сути дела, безналичные деньги. То есть это второй вид денег, а не какой-то третий.
На самом деле, если не вдаваться в эти дискуссии, а подвести итоги, то на самом деле это никакой не третий вид денег, а это просто изменение некой композиции, архитектуры вот этой денежно-кредитной системы. У нас до последнего времени коммерческие банки были основными эмитентами денег. Значит, они эмитировали и продолжают эмитировать безналичные деньги. Общая денежная масса, состоящая из наличных и безналичных денег, на 75% формируется коммерческими банками. Они создают деньги за счет выдачи кредитов. А 25%, это я не фантазирую, а беру статистику с сайта Банка России, это наличные деньги. Все 100% наличных денег эмитирует Центральный банк, но еще некоторое количество безналичных, подавая кредиты.
Это не только в Российской Федерации, такая модель существует почти во всех странах мира. Ну а цифровой рубль вроде как должен эмитироваться Центральным банком, и каждое физическое и юридическое лицо должно иметь счет в центральном банке, иметь кошелек, ну это образное выражение счета, и на этом счете будут находиться цифровые рубли.
Я не буду очень долго дискутировать на тему, почему это опасно. Я могу адресовать просто к тем дискуссиям, которые велись в Соединенных Штатах Америки в ходе предвыборной кампании в прошлом году. Практически все президенты, все кандидаты на пост президента затрагивали эту тему. Они говорили, что мы не допустим разработки, запуска и использования цифрового доллара. Это то же самое. Это то, что в англоязычной аббревиатуре звучит как CBDC. Central Bank Digital Currency. Это цифровая валюта Центрального банка. И тот же Трамп многократно говорил, мы не допустим, потому что это лишение свободы для наших граждан. Это фактически электронный концлагерь.
Естественно, что Банк России всячески обходит эту тему, потому что это означает полный контроль над физическими и юридическими лицами. Это означает не только контроль, но и управление физическими и юридическими лицами. Некоторые скажут, что, мол, это фантазия, мол, человек, если он не хочет, может пользоваться наличными деньгами или обычными безналичными деньгами, которые эмитируют коммерческие банки, для чего они открывают счета в своих же коммерческих банках. Да, сначала заманивают в мышеловку, а потом мышеловка хлопается.
Мы-то подключились к этому процессу только осенью 2020 года, а вот Китай уже пять лет работал по теме цифрового юаня. И как раз где-то на рубеже 19–20-го годов они уже вышли на пилотный проект. До этого они вели эти разработки в достаточно секретной атмосфере. Ну а тут надо уже раскрывать карты, потому что пилотный проект предполагает использование в качестве экспериментального цифрового юаня и физическими, и юридическими лицами. Вот такая история. И между прочим, ведь они еще несколько лет тому назад говорили, что цифровой юань – это третий вид денег. И китайский гражданин может выбирать, что ему нравится. А сейчас уже Народный банк Китая говорит, мол, нет, мы будем стремиться к тому, что все деньги станут цифровым юанем. А от наличных денег, как предрассудка прошлого, мы избавимся. Вы прекрасно понимаете, что избавление от наличных денег означает, что будет закрыта эта дырка в электронном концлагере.
Так что обещание Банка России насчет того, что у гражданина России будет выбор, какую форму денег выбирать, это все заманиловка. Я должен сказать, что, конечно, Китай дальше всех продвинулся. У них очень масштабный пилотный проект, и между тем Китай до сих пор не сказал, а когда же произойдет полная стопроцентная легализация цифрового юаня.
А вот Банк России, он впереди планеты всей. Он уже заявлял по поводу того, что в этом году нас осчастливят цифровым рублем в полном объеме. Теперь переносится это на следующий год, по-моему, на 1 сентября 2026 года. Я думаю, что, конечно, будут еще переносы, но я хотел бы подчеркнуть, что почему-то граждане России достаточно пассивны и индифферентны по отношению к теме цифрового рубля.
На сегодняшний день, по данным Банка международных расчетов, примерно в 130 странах центральные банки либо изучают вопрос CBDC, либо уже ведут разработку, имеют уже пилотные проекты. А в ряде стран и юрисдикций уже произошла полная легализация CBDC. Из этих стран и юрисдикций самая крупная – это Нигерия. Крупнейшая африканская страна по численности населения, больше населения, чем в Российской Федерации. Значит, еще в 2021 году они были таким примером: Международный валютный фонд, Банк международных расчетов, всячески гладил по головке Нигерию, говоря, что вот они молодцы. Выяснилось, что большинство граждан этой африканской страны не желают принимать электронную найру. Они уходят в кеш. Правда, Центральный банк Нигерии попытался изъять большую часть кеша для того, чтобы загнать в эту самую электронную мышеловку граждан. Но не получается. Они пользуются кешем в виде долларов, евро, других иностранных валют. Они стали более активно пользоваться криптовалютами как альтернативой тому самому цифровому виду денег, найре. Так что вот такая ситуация.
Хотелось бы все-таки призвать наших граждан, чтобы они проснулись и поняли, что рано или поздно это может произойти. И, конечно, в первую очередь заманят в эту цифровую мышеловку самых социально незащищенных граждан. Это пенсионеры, которым навяжут цифровой рубль, бюджетники. Кстати говоря, наши банкиры тоже сильно переживают по этому поводу, потому что ведь их лишают возможности эмитировать деньги. А эмиссия денег, как вы сами понимаете, это покруче, чем даже наркобизнес по своей прибыльности, по своей доходности. Поэтому они, конечно, сопротивляются. Они люди осторожные, но, как говорится, все равно проскакивает страх. Это не согласие.
Но наиболее, конечно, яркий пример – это Греф. Летом нынешнего года, прямо отвечая на вопрос журналиста, сказал, я не понимаю, что такое цифровой рубль. Мы прекрасно поняли, что Греф против цифрового рубля. Ну понятно, что банкиры нам не союзники, но временными попутчиками граждан России они могут быть. Вот так совсем коротко по теме цифрового рубля. Так что надо как-то просыпаться, надо как-то вникать в тему цифрового рубля, надо искать союзников, хотя бы временных союзников для того, чтобы загнобить этот проект.
Ведь в Америке удалось это сделать, Трамп прямо сказал это раз и навсегда. Там, конечно, другие альтернативы, они тоже не очень хорошие, но тем не менее мы можем и должны использовать пример Америки.
У нас были заморожены валютные резервы. Они были заморожены в конце февраля 2022 года. Это была санкционная реакция Запада на СВО, специальную военную операцию на Украине. Это уже была третья серия санкций, третий санкционный пакет. Тогда еще было неизвестно точно, сколько заморожено. Говорили, примерно 300 миллиардов, примерно половина всех международных резервов.
На сегодняшний день уже известна точная величина этих резервов, 311 миллиардов. Большая часть этих резервов – это резервы, которые заморожены в странах Европейского Союза, да, особенно это депозитария, которая находится в Бельгии, EuroClear, там почти 200 миллиардов, но не долларов, а евро. И уже многие годы, ну как многие, уже скоро четыре года будет, как на Западе, особенно в Европе, думают о том, как бы половчей украсть. Да, они «заморозили», но на самом деле почему-то и они используют слово «заморозка», и мы продолжаем использовать слово «заморозка».
«Заморозка» – это блокировка доступа владельца активов к этим самым активам. В данном случае речь идет о валютных резервах, которые размещены либо на банковских фитах, в иностранных банках, либо эти активы размещены в каких-то бумагах, казначейских бумагах, эмитированных казначействами США, европейских стран. Ну, может быть, еще какие-то инструменты. Но главное, что классическая «заморозка» означает, что эти активы продолжают функционировать по тем правилам, которые были заложены хозяином этих активов.
Я внимательно следил за доходностью наших активов, она была очень символической. Еще тогда, когда не было СВО, когда Банк России держал открытой информацию по международным резервам и по отдельным компонентам этих резервов, доходность была достаточно смешной. То есть я тогда говорил о том, что это практически бессрочное и почти беспроцентное кредитование западных экономик.
Но в конце 2022 года в Брюсселе, в Европейском Союзе приняли решение о том, что эта корова, то есть эти замороженные резервы должны давать хорошие удои. То есть они переместили наши активы в другие финансовые инструменты. Гораздо более высокодоходные. Значит, молока стало гораздо больше, или, как я образно выражаюсь, сливок стало больше. Но где-то, условно говоря, сливок стали снимать на десять миллиардов евро в год.
Это доходность, о которой никто в Банке России даже не заикался. То есть они играли в поддавки. А вот в Брюсселе показали, какой может быть доходность наших валютных активов. Да, конечно, была даже идея создать какую-то венчурную компанию для того, чтобы еще больше повысить доходность. Ну, там сказали, ребята, мы можем вообще все потерять, потому что это очень высокорисковые активы, высокорисковые инвестиции. Поэтому начали придумывать какие-то другие схемы. Да, просто конфисковать, экспроприировать, было нельзя, потому что тогда были бы нарушены все законы, какие-то нормы международного права. Запад тем и кичился, что они воспринимают право собственности как некую «священную корову». А вот они, значит, будут убивать эту самую «священную корову».
То есть обвалится доверие к Европе. А за океаном говорили, да не только к Европе. Обвалится вообще доверие ко всему Западу. Поэтому активов, которые находятся в юрисдикции Соединенных Штатов, было заморожено гораздо меньше. Меньше десяти миллиардов долларов. Поэтому они достаточно спокойно смотрят, ну что такое десять миллиардов. Это же не 200 миллиардов евро, как EuroClear. Поэтому они более сдержанно к этому относятся, и там все-таки говорят, что нет. Вот еще куда ни шло использовать доходы, но экспортировать это будет такой бумеранг, это будет такой рикошет. Да, вы украдете там 300 миллиардов долларов российских активов, а потеряете на этом трудно даже сказать сколько. Потеря доверия будет измеряться в триллионах. Поэтому получается ситуация, как в нашей известной присказке: и хочется, и колется, и мама не велит.
Ну вот последнее их изобретение было следующее. Что, мол, мы эти резервы, замороженные резервы, значит, передадим Украине. Мерц говорил, не просто передадим, там еще идут дискуссии, а для каких целей. Кто-то говорит, гуманитарная помощь, кто-то говорит, экономическая помощь, закрытие громадного дефицита бюджета Украины. А Мерц прямо говорит: на войну, на оружие, боеприпасы.
Ну и вот эта схема у них получила название «репарационный кредит». «Репарационный кредит» типа того, что мы сейчас эти деньги используем для выдачи Украине. А потом, когда уже война закончится и когда Россия заплатит репарации Украине, вот Украина нам вернет этот самый долг репарационными деньгами. То есть, понимаете, они придумали такую схему, которая предполагает, что Россия должна проиграть войну в Украине. Потому что, вы же сами понимаете, репарации платит не победитель, а проигравший. Но уже говорили о том, что до конца нынешнего года точно будет выдан репарационный кредит. Сейчас все-таки опять засомневались, опять зачесали затылки. Да нет, пожалуй, ущерб будет многократно превышать величину сворованных резервов. Вот такая ситуация.
Еще хотел бы обратить внимание на некоторые моменты, связанные с резервами. Ведь я еще после 2014 года, когда были введены первые антироссийские санкции после того, как Крым вошел в состав Российской Федерации, говорил о том, что нам надо срочно переформатировать все наши международные резервы. Иначе их в лучшем случае заморозят, в худшем – просто украдут. Ну и предлагал, во-первых, по возможности уйти от токсичных валют. Тогда еще не было, конечно, такого термина – «токсичные валюты». Сегодня токсичными валютами называются доллар, евро.
Я тогда говорил, ну, вот мы с Китаем в основном торгуем. И давайте все-таки мы больше будем ориентироваться на китайский юань. Но тоже без какого-то максимализма, без фанатизма, потому что китайский юань – это такая валюта интересная, она слабеющая, они плавно, постоянно понижают валютный курс юаня для того, чтобы поддерживать конкурентоспособность китайской экономики.
Основную ставку я предложил сделать на золото. Тем более что ведь в той же Европе, скажем, в составе международных резервов, на золото в среднем по ЕС приходится более 50%. В Германии близко к 80%. Во Франции тоже близко к 80%, в Голландии 70%, в Бельгии почти 70%. Но тут интересная история. Мы действительно где-то во второй половине прошлого десятилетия стали активно закупать золото, международные резервы, а потом где-то в феврале или марте 2020 года госпожа Набиуллина заявляет о том, что мы больше не будем закупать драгоценный металл для пополнения своих пределов. Мол, мы достигли оптимальной доли. Какая оптимальная доля? Тогда еще было где-то 17%. 17%! Это на фоне того, что в Германии почти 80%, а в Соединенных Штатах почти 90%.
Ну и, конечно, если бы мы успели конвертировать эти 311 миллиардов в золото, я даже посчитал, то сегодня мы бы имели уже стоимость наших международных резервов, возросших в 2,25 раза. То есть это было бы уже более 700 миллиардов. 700 миллиардов долларов. Это можно назвать упущенной выгодой.
А что такое 700 миллиардов? 700 миллиардов – это доходная часть российского бюджета за полтора года. За полтора года – это примерно третья часть ВВП Российской Федерации по итогам прошлого года. Вот что это такое.
Так что очень серьезный ущерб. Я считаю, что некоторые говорят, вот, мол, наши денежные власти, Банк России и Минфин, они стали жертвами этих санкций. Там где-то есть в интернете ролик, где я дискутирую с Кудриным на центральном телевидении. Я говорю, почему вы не выводите из-под удара международный резерв? А он тогда был в составе НБС (Национального банковского совета, это высшая надстройка над Центральным банком). Он сказал, а чего волноваться? Мы тут гарантированы, теперь видим, как гарантированы. То есть я к чему клоню? Что это не просто ошибка, это соучастие в грабеже России, пятая колонна в чистом виде.
Ну и еще, конечно, обратил бы внимание на то, что тут где-то неделю назад ТАСС сообщил радостную новость по поводу того, что Российская Федерация достигла рекордного значения международных резервов. Я сейчас не помню, 725 или 726 миллиардов долларов. Но я решил проверить, что это такое. Они, оказывается, в эту рекордную сумму включают те самые 311 миллиардов. Уже почти четыре года они считают, что это часть активов Банка России. Люди, которые хоть немножко понимают финансовые отчетности, читают инструкции Банка России, что такие активы вообще уже должны быть забалансованы. А если вы уж включаете финансовую отчетность, то отдельной строкой – что это безнадежные активы или проблемные активы, или еще как-то. А они берут и суммируют…
Это не радостная новость. Это означает, что мы пользуемся совершенно ложной цифирью, ложной статистикой. Так что порядок в российской экономике надо начинать в том числе и с наведения порядка с международными резервами. На сегодняшний день, конечно, доля золота международных резервов выросла, но не за счет того, что Банк России увеличивает закупки, а просто золото резко подорожало.
Казалось бы, надо более активно конвертировать и валюту, но мы не знаем, какова валютная часть российских международных резервов. Косвенно мы догадываемся, что там, конечно, основная часть приходится на китайский юань. Но я еще раз подчеркиваю, мое мнение, что там китайского юаня слишком много. И этот китайский юань создает для нас убыток. Мы должны пользоваться минимальным количеством юаней. Но это отдельная большая тема, как это было в советское время.
В советское время на счетах Внешторгбанка валюты находились ровно столько, чтобы покрыть трехмесячный импорт. Это был такой норматив. Кстати, у МВФ тоже такой же норматив, что страна должна, желательно, иметь резервы в размере, необходимом для покрытия трех месяцев импорта. А у нас резервы, если исходить из этой рекордной суммы, покрывают полуторагодовой российский импорт или, наверное, уже даже двухгодовой. Это… Это на самом деле тема не для журналистов, это тема для Следственного комитета и прокуратуры…
Валентин КАТАСОНОВ, профессор
