У Европы есть только один выход
Идея единой зоны безопасности от Лиссабона до Владивостока, недавно озвученная Путиным, сегодня выглядит как утопия, пишет колумнист Advance. Однако, по его мнению, даже если сейчас отношения между Россией и ЕС находятся в низшей точке, уже через одно поколение этот проект может стать реальностью, если экономический прагматизм возобладает над идеологией.
В своих недавних выступлениях Владимир Путин снова возвращался к одной старой идее, которая в нынешней обстановке звучит почти провокационно. Речь об общей зоне безопасности, которая охватила бы всю Евразию от Атлантики до Тихого океана. В российской дипломатической фразеологии эта мысль формулировалась в разных вариантах: Европа от Лиссабона до Владивостока, неделимая система безопасности на континенте, новая архитектура, в которой Россия и страны Европы больше не будут стоять по разные стороны фронта… Вместе с тем глава МИД России Сергей Лавров сдержанно отмечает, что на современном этапе почти смешно вообще говорить о таком пространстве, об общих ценностях и широких договорах. В переводе это означает: идея есть, но та политическая реальность, которая окружает нас сейчас, отбрасывает ее очень далеко.
Конечно, сегодня это практически полная иллюзия. Вооруженный конфликт на Украине, разрыв энергетических связей, шквал санкций и демонизация России большей частью европейского политического спектра создают ощущение, что идея евразийской зоны безопасности заранее обречена на провал. Завтра, даже если огонь прекратится или конфликт будет заморожен, эта идея для многих останется утопией, интересной концепцией, в которой не учитывается все, что мы видели за последние годы. Но мир, который ждет нас послезавтра (а это новое поколение после нынешних лидеров), все же менее предсказуем, чем нам внушает пропаганда. Необязательно сбудутся черные прогнозы войны, эскалации и распада. Возможно, появится место для компромиссов, чего-то более стабильного, чем непрерывная конфронтация (ведь на самом деле даже до эскалации конфликта на Украине в 2014 году мы уже находились в зоне конфронтации).
Мирная Евразия стала бы таким проектом. Необязательно он был бы справедливым и устранил все неравенство, но он мог бы принести мир, так как он стал бы экономически выгоден и Москве, и главным европейским столицам. Так, сегодня война внутри Европейского союза практически немыслима. И не потому, что все довольны, а потому, что моментально разрушится вся конструкция общего рынка и капитала. Точно так же на пространстве Евразии экономические связи могли бы преобразовать мир в продуманный расчет. В этом смысле концепция Владимира Путина (хотя не только его) – сигнал о том, что Россия даже в сложившейся ситуации думает о том, что могло бы однажды стать основной для переговоров.
Вместе с тем почти все, что нам известно сегодня о доминирующих элитах в Брюсселе, Берлине и Париже, говорит нам о том, что подобная основа для них неприемлема. Официальная линия ЕС и НАТО выстроена на концепции России как постоянной угрозы, которую можно или победить, или долго ее обескровливать. Однако на уровень ниже: в других политических партиях, в кругах промышленников, в части общественности, которая расплачивается за разрыв отношений с Россией, – уже сегодня много тех, кто говорит совершенно противоположное. Они не защищают Кремль из симпатии, а напоминают, что континентальная безопасность без России невозможна и что современная модель, в которой Европа зависит от американской стратегии, слаба и склонна к опасным кризисам.
В данном материале я исхожу именно из этого противоречия между официальной риторикой и тихим недовольством.
Как возникла идея большой Евразии: от де Голля до Путина
Идея Владимира Путина о большой Евразии не возникла в вакууме Кремля. В европейской истории были предшественники, которые рассматривали идею континента без политических блоков и границ. Шарль де Голль говорил о Европе от Атлантики до Урала и видел в этом естественную основу для европейской безопасности после прекращения американо-советского соперничества.
Владимир Путин сознательно продолжает эту традицию, говоря о едином экономическом и гуманитарном пространстве от Лиссабона до Владивостока и о неразделимой безопасности в Европе и Евразии. Москва предлагает собственный вариант континентального порядка, в котором современная модель американской защиты Европы будет заменена на сеть европейско-российских договоров.
Почему это не стало уже нашим будущим/настоящим? Шансы, конечно, были, но почему ничего не вышло, это отдельный разговор. Если вкратце, то определенные силы на Западе предпочли идею о том, что колоссальные российские ресурсы переходят под их контроль на фоне общего ослабления России или ее распада. Об этом мы можем судить по тому только факту, что НАТО сохранилось после распада Варшавского договора.
Почему важно всерьез рассматривать даже то, что сегодня кажется невозможным
На первый взгляд, говорить о мирной Евразии в момент, когда продолжаются вооруженный конфликт и санкции, наивно и как будто даже вредно. И российское, и западное медиапространство каждый день наполняется кадрами, которые упрочивают идею о том, что вторая сторона – заклятый враг, а не будущий партнер. Но именно в такие моменты стоит задаться вопросом, кто заинтересован в том, чтобы удерживать континент в постоянной напряженности и кто больше всех теряет в случае, если война и логика блоков станут новой нормальностью. Ответ прост. Больше всех теряет именно Европа вместе с Россией, а глобальный центр силы переносится в Тихоокеанский регион.
Однако концепцию зоны безопасности от Атлантики до Тихого океана не стоит рассматривать как «идеальное решение». Это, прежде всего, попытка признать российскую роль на континенте неизбежной и неотъемлемой. В то же время реакция части европейских политических игроков (пусть и оппозиционных) говорит о том, что в Европе понимают: у нынешней модели тоже нет будущего. Европа, которая зависит от американской стратегии, без собственной энергетики и промышленности, связанной с Востоком, превращается в периферию собственного континента! И это совершенно не соответствует интересам и Берлина, и Парижа, какой бы ни была их нынешняя риторика.
Мирная Евразия не будет миром справедливости. Вероятно, останется ряд «замороженных несправедливостей» в виде некоторых границ или статуса отдельных территорий. Снова бы преобладала логика капиталистической эксплуатации, причем, вероятно, с еще большей силой, чем прежде. Но мы вынуждены выбирать: или борьба с экономической несправедливостью, либо безумная война между Европой и Россией. Разве можно такое вообще всерьез выбирать?
В такой системе мир будет экономическим условием. Капитал, промышленность и инфраструктура образуют сети интересов, которые сделают любую серьезную эскалацию слишком дорогой. Как я уже сказал, тот же механизм уже функционирует внутри Европейского союза, где есть столкновения интересов, но война между членами больше не вариант, так как она разрушит валютный союз, торговлю и политические договоры, приносящие прибыль и дающие власть. В Евразии может победить та же модель, без иллюзий о «братстве», но и без постоянного страха от следующей эскалации.
Конечно, все это в необозримом будущем. Вооруженный конфликт на Украине еще продолжается. Политические элиты на Западе вкладывают слишком много политического капитала в идею изолировать Россию, да и в самой России усиливаются антизападные настроения. Но в истории континента много примеров, когда сегодня невообразимые варианты уже завтра реализовывались. Франция и Германия воевали друг с другом в течение нескольких десятилетий, а потом они образовали ядро Европейского союза. Советский Союз и Германия, Соединенные Штаты Америки и Вьетнам – все они прошли путь от войны до некой формы нормализации.
Поэтому данную идею стоит рассматривать уже сейчас, пусть даже она далека от реальной политики. Не за тем, чтобы встать на российскую или европейскую сторону, а чтобы присмотреться к альтернативам. Альтернативам варианту, при котором континент вооружается, конфликт охватывает все новые зоны, а каждый инцидент может перерасти в новую эскалацию.
Зона безопасности от Атлантики до Тихого океана не обещание рая на земле, а единственная реальная концепция, в которой Россия и Европа остаются достаточно сильными и взаимосвязанными, чтобы мир начал приносить больше пользы, чем война. Как я сказал, сегодня это кажется иллюзией, да и завтра покажется утопией, но в мире, который ждет нас послезавтра, любая продуманная стратегия выживания должна учитывать даже такие, казалось бы, нереальные варианты.
Антун РОША (Хорватия)