Новосибирка Настасья Рублева не могла не стать этнографом. Интерес к фольклору и родной культуре передался ей напрямую от родителей, а этнография сопровождала всю жизнь с самого раннего детства.
– В годы своего студенчества мои родители с разных сторон погрузились в тему русской традиционной культуры. Папа занимался изучением русского кулачного боя, мама однажды шла по коридору университета и услышала традиционное пение, ее всю так промурашило, что она захотела изучать фольклор с музыкальной точки зрения, – рассказывает Настасья. – В одной из новосибирских фольклорных тусовок в девяностые годы мои родители и познакомились.
Вскоре после свадьбы Анатолий и Татьяна Рублевы переехали в маленький город Болотное, что находится в 120 км от Новосибирска. Встал вопрос дополнительного развития для детей. Но оказалось, что тогда в Болотном вообще не было никаких кружков, связанных с русской традиционной культурой. Решили действовать сами.
– На базе местного Дома детства и юношества родители создали «Школу русской традиционной культуры», а я и другие ребята из Болотного были в ней учениками. Мы ездили выступать на международные фестивали, брали там гран-при, массово и весело отмечали Троицу, Пасху, Масленицу, Красную Горку. Мы жили традиционной культурой, потому что родители и педагоги создали для нас классную органичную среду и, по сути, реконструировали традиционное сельское общество.
Детство Настасьи прошло в нулевые – тогда, когда в моде были розовые раскладушки, топики и мини-юбки, а главными кумирами считались Бритни Спирс и группа Spice Girls. Поэтому нередко она, выходящая на сцену в народном сарафане исполнять традиционные песни, и сталкивалась с непониманием со стороны сверстников.
– Мне помогло то, что я была совсем не одна в своем увлечении. Во-первых, вся моя семья и все мое близкое окружение были полностью погружены в фольклор. Во-вторых, я всегда понимала, как это здорово и интересно, насколько культура объединяет и сплачивает.
После того как десять лет назад Рублевы переехали в Новосибирск, школа трансформировалась. Сейчас мама Настасьи, Татьяна, руководит центром традиционного воспитания «Домострой», в котором занимаются дети с года и до подросткового возраста, на протяжении всего взросления получая комплексные знания о родной культуре. Пять лет там работала педагогом и сама Настасья.
У Анатолия и Татьяны Рублевых пятеро детей – каждый из них прошел или через школу родителей, или через центр «Домострой». Четверо старших детей так или иначе связали жизнь с изучением традиционной культуры восточных славян, но каждый в своей сфере, пятый – самый младший брат Настасьи – занимается у мамы в центре до сих пор.
– Мама – профессиональный педагог высшей квалификационной категории. По образованию, правда, математик, но преподавала всегда именно в сфере дополнительного развития, – объясняет Настасья. – Помимо того, что мама занимается преподаванием, она еще и увлекается историей традиционного русского костюма, а также создает его сама. Заказы маме приходят даже из Америки. Она и меня обшивает.
Когда перед Рублевой встал вопрос о выборе будущей профессии, все было понятно само собой.
– Мне интересны история и этнография, потому что это культура наших с вами предков. Чтобы ответить на вопрос, кто ты, надо узнать, чем жили они, – считает Настасья. – Чем занимается наука? Изучает то, что нас окружает. Этнография изучает человека. Каждому ведь интересно понять что-то про себя.
Легко определила Настасья и сферу научных интересов:
– По своей этнокультурной принадлежности я отношусь к восточным славянам – у меня есть белорусские и украинские корни, есть среди предков различные российские переселенцы и старожилы Сибири. Ну и родом я из Сибири, естественно. Поэтому изучаю, по сути, культуру своих предков и их непростую судьбу. Хотя вообще я считаю, что у всех народов судьба непростая, потому что много всего происходило, происходит и будет происходить.
В 2020 году Настасья закончила кафедру археологии и этнографии Новосибирского государственного университета, теперь учится в магистратуре Центра социальной антропологии РГГУ и третий год работает в Институте археологии и этнографии Сибирского отделения РАН.
Этножизнь
Сейчас этнография для Настасьи – образ жизни. Это и увлечение, и профессия, и работа, и блог, который интересен и нравится людям.
– Пока я училась в НГУ, постоянно ездила в экспедиции. Понятно, что ты набираешь материал для своих студенческих и научных работ, но в статьи входит не все. Очень много информации уходило просто в стол. От этого мне становилось грустно – я решила завести блог и выкладывать туда то, что не вошло. Со временем это переросло в формат, который есть сейчас.
В блоге Настасья не только рассказывает о традициях, обычаях, костюмах и быте, но и о своей жизни, которая так или иначе наполнена традиционной русской культурой. Например, в ее повседневной одежде есть элементы традиционного наряда, по настроению она поет для себя традиционные песни или слушает их, а круг общения девушки – это ребята, которые увлекаются тем же, чем и она.
Этностраничку в Instagram Настасья завела пять лет назад, но значительный рост аудитории начался только прошлой весной, когда она впервые выпустила ролик про традиционный наряд сибирячки конца XIX – начала XX века. Вторым «залетевшим» рилсом стал рассказ про то, какие косы традиционно заплетали замужние девушки.
– Это была первая волна роста. Вторая произошла осенью, когда мы с подругой спели лирическую песню старообрядцев Алтая. Она очень специфичная, но, что удивительно, людям понравилось. Сейчас там почти 500 тыс. просмотров, – рассказывает этнограф. – И я поняла, что больше всего «заходят» ролики про костюм и ролики с пением, такой формат в основном и остался.
В социальной сети Настасьи 38,5 тыс. подписчиков, а короткие видеосюжеты набирают до 800 тыс. просмотров. TikTok девушка пока не ведет – разработчики запретили пользователям из России публиковать там ролики, но пока такая возможность была, Рублева успела «запостить» пять видео – одно из них набрало 3,7 млн просмотров и привело в блог почти 60 тыс. подписчиков.
В комментариях под всеми публикациями Настасьи восторженные отзывы: кто-то благодарит за просвещение, кто-то хочет, чтобы такие наряды носили и сейчас, кто-то просто восхищается.
– На самом деле мне повезло – 95% моей аудитории реагируют на мои заметки в соцсетях позитивно и заинтересованно. Оказывается, что чаще всего люди даже не знают все то, что я рассказываю. Иногда меня приглашают куда-нибудь выступить перед людьми, не погруженными в этнографию, я беру для своих выступлений самые малоизвестные костюмы. Например, воронежский комплекс с очень красивым головным убором, который ни разу не кокошник. Прошу людей выбрать русский традиционный костюм – и они обходят стороной этот комплекс, совершенно не догадываясь, что он тоже напрямую подходит под это определение.
По официальной статистике, почти 81% жителей России – русские. Но при этом именно о культуре этого народа в стране говорят меньше всего, считает Настасья.
– Например, типичная зарисовка: праздник национальных культур в Новосибирске, стоят палатки казахской, тывинской, немецкой… Это все активно транслируется, приехали журналисты, снимают. А палатки русской культуры или нет вообще, или она очень ограниченная. У меня есть ощущение, что национальная русская культура в связи с разными процессами XX века так или иначе исчезла, была подменена. Малая часть осталась из того многообразия, сложности и богатства, что было вообще.
По мнению Настасьи, малые народы сохраняют свою культуру более тщательно, в то время как русская – уже стала серым фоном, чем-то естественным и обыденностью. Но это, уточняет Настасья, вопрос к носителям русской культуры: почему не интересуемся, почему потеряли и не сохранили?
– Традиционная русская культура – это не хор из 40 бабушек в кокошниках и аляпистых сарафанах, – уверяет Рублева. – В XIX веке было принято знать своих предков минимум до седьмого колена – бабушку, прабабушку, прапрабабушку, прапрапрабабушку и так далее. Но что мы имеем сейчас? Я приезжаю в экспедицию к бабушке, спрашиваю: «Откуда была родом ваша бабушка?» Она отвечает: «Слушай, милая, а я-то и не знаю, а я-то и не спрашивала».
Раньше, поясняет Настасья, пожилой человек в крестьянской среде считался уважаемым, обладал опытом и авторитетом.
– Люди старой формации стали государству не нужны. Нужны были люди новые – с новым мышлением и новыми взглядами. Со всем старым стали бороться и по максимуму его уничтожать, чтобы прекратилась преемственность. Теперь вышло так, что мы не знаем, что делать с русской культурой, где взять и смотреть, что это вообще такое. У нас остались только 40 женщин в кокошниках.
Но, надеется Настасья, не все потеряно.
– В 1980–90-е годы люди обратились к наследию предков, стали его изучать и транслировать. Это способствовало сохранению культуры. И сейчас есть много ребят, которые обращаются к теме традиционной культуры, приходят именно с запросом о своей идентичности. Ежегодно интерес к фольклору растет – становится круто знать свои корни и исконные традиции.
Что сейчас делать исследователям и тем, кто хочет узнать больше? Копаться, искать, доставать и изучать – потому что информации достаточно, она находится в открытом доступе и найти ее может каждый, уверяет Настасья.
– Даже мой блог существует для того, чтобы люди поняли, что традиционная культура – хорошая, потому что в ней накоплен весь опыт наших предков, который они передавали из поколения в поколение. Да, времена меняются, но общечеловеческие проблемы есть, были и будут всегда, они вечные – предательство, любовь, семья, тоска. Поэтому традиционная культура – это как сундук с вещами. Какие-то вещи нужно достать и выкинуть. Например, домашнее насилие, которое считалось нормой. А какие-то – бережно хранить, нести и использовать.
Сейчас поле исследования Рублевой – Кемеровская область. В силу того, что она не очень хорошо изучена и в ней есть еще множество интересных слепых зон. Поэтому на протяжении последних четырех лет девушка ездит туда в этнографические экспедиции и изучает культуру восточных славян Западной Сибири и немного автохтонного населения.
– В городах люди уже перемешались все, в то время как в сельской местности сохраняется аутентичность. Я общаюсь с бабушками, увы, мужчины живут меньше, и дедушек почти не осталось. Повезет, если встречаю родившихся в 1920-е годы, чаще это 1930-е. Спрашиваю, как они жили, какие отмечали праздники и какие совершали обряды. Важно еще, как сами люди себя идентифицируют. Потому что большая часть – это потомки переселенцев и старожилы. Интересно пообщаться с автохтонным населением и проанализировать, как они перенимали культуру тех, кто к ним переселялся.
Настасья считает, что Сибирь – это настоящий «культурный винегрет». В одном небольшом селе могли сочетаться разные традиции – даже в рамках одного события.
– Это связано с тем, что люди переселялись в Сибирь из абсолютно разных регионов и обменивались опытом и традициями со старожилами и автохтонным населением. Но что я отмечаю всегда – все традиции и обряды становились здесь более суровыми, более ядреными. В силу того, что край холодный и жестокий. Сказался и факт, что Сибирь еще была местом ссылки, поэтому здесь силен тюремный фольклор. Но в это же время сибиряки – добрые, дружные и трудолюбивые, иначе здесь не выжить.
Например, масленичная традиция взятия снежного городка была очень распространена в Сибири. И только в сибирских регионах, по словам исследователей, она проходила настолько ярко и масштабно.
– Сибиряки строили высокую стену из снега. Сначала пытались ее просто взять, потом – на конях. Первого, у кого получалось, ловили и валяли в снегу до потери сознания. Или – масленичное шествие: оно в Сибири проходило настолько широко, что переселенцы из Беларуси в прямом смысле офигевали. На свадьбу здесь жгли костры, прыгали через них, сажей мазали лица и бегали друг за другом – это я уже сама записывала со слов тех, кто это застал.
Еще одна суровая свадебная традиция, рассказывает этнограф, чтобы жених и невеста называли родителей друг друга мамой и папой, гости силой тащили родителей в костер до тех пор, пока молодожены не закричат «Не трогайте маму и папу».
– Проблема в том, что поколение моих родителей застало еще непосредственных носителей традиционной культуры, мы же уже видим людей другой эпохи, поэтому остается только собирать по крупинкам и сохранять, – рассуждает Рублева. – Но зато мы имеем доступ к наследию, которое успели сохранить до нас. В век интернета есть прекрасные площадки, где выставлены этнографические образцы и описание праздников. Есть прекрасные видеоматериалы, а в больших городах – целые фольклорные сообщества по интересам.
По мнению Настасьи, традиционная русская культура сейчас исследована на 3–10%. Огромное количество информации или еще предстоит найти, или – уже навсегда ушло в небытие.
– Теперь перед моим поколением стоит вопрос адаптации. Культура живет и меняется, она не стоит на месте и не может быть статичной. Естественно, когда мы учим песню бабушек, у которых был совершенно другой жизненный опыт и другие окружающие обстоятельства, мы чисто физически не сможем спеть ее так же, как пели они. Поэтому надо сделать так, чтобы нами собранное было не просто музейным экспонатом, а органичной частью современной культуры. Продолжало жить и интересовать людей.
