До чего довела «перестройка»
К началу 1991 года ситуация в стране усложнилась. Пустели магазинные полки, останавливались предприятия, возникли перебои с выплатой зарплат. Росло недоверие населения не только к Горбачеву, но и к Ельцину. Это нашло отражение в «Политическом заявлении Верховному Совету РСФСР, народным депутатам РСФСР», сделанном заместителями Председателя Верховного Совета С. Горячевой и В. Исаевым, председателем палаты Совета национальностей Р. Абдулатиповым, председателем палаты Совета Республики В. Исаковым, заместителем председателя палаты Совета Республики А. Вешняковым, заместителем председателя палаты Совета национальностей В. Сыроватко.
В заявлении отмечалось:
«В прогрессивной поначалу деятельности Бориса Николаевича Ельцина всё явственнее стали проступать авторитарность, конфронтационность, стремление единолично решать вопросы внутренней и внешней политики, пренебрежение законом и мнением конституционных органов. Обещая способствовать единению общества, он привел парламент и республику к ожесточенному противостоянию политических сил.
Крайне непоследовательна и противоречива позиция Председателя Верховного Совета РСФСР в вопросах экономической политики. В условиях нарастающего кризиса он пытается уйти от непопулярных решений, переложить их бремя на Центр на другие республики, усиливая тем самым хаос и дезорганизацию в экономике. При этом игнорируются достигнутые договоренности, предложения собственного правительства, мнении членов Совета Федерации РСФСР…»
В такой непростой обстановке 17 марта состоялся референдум граждан Советского Союза, на котором главным был вопрос: «Считаете ли Вы необходимым сохранение Союза Социалистических Республик как обновленной Федерации равноправных суверенных республик, в которой будет в полной мере реализованы права и свободы человека любой национальности?»
112 миллионов, или 76,4 процента высказались за сохранение Союза. Эти цифры прозвучали на Верховном Совете СССР 21 марта. Несмотря на то, что органами власти ряда республик (Грузия, Литва, Молдова, Латвия, Армения, Эстония) решения о проведении референдума не были выполнены, более двух миллионов проживающих в них граждан СССР сказали Союзу «да». Верховный Совет СССР оценил это как «акт мужества и патриотизма». Самый низкий процент сказавших «да» оказался в славянских республиках. На Украине – 70,3 процента, в России – 71,3, Белоруссии – 82,7 процента. В то же время в Туркмении – 97,9 процента, Киргизии – 96,4, Таджикистане – 96,2, Казахстане – 94,1, Узбекистане 93,7, Азербайджане 93,3 процента…
Референдум поддержал введение поста Президента России.
Записи из моего дневника дополняют картину тех бурных дней.
«23 марта.
России, возможно, грозит голод. Разговаривал с директором совхоза «Подгороднее» Николаем Андреевичем Смирновым. По его мнению, колхозы и совхозы нынче окончательно завалятся на бок. Нет удобрений, запчастей, горючего, туго с семенами картофеля. Угроза голода – угроза появления своего Пиночета.
28 марта.
Утром шли в Кремль мимо грузовиков. Под брезентом – солдаты. Ельцин, открыв Съезд, неожиданно предоставил слово депутату Волкову, который зачитал обращение группы депутатов в связи с действиями центральных властей. Потом Съезд прервался до завтрашнего утра: условие – войска должны уйти. В конце дня из номера Злобина наблюдали за маневрами военных. Они встали в ряд, загородившись щитами и перекрыв вход на Красную площадь. Репетируют, что ли?
25 апреля.
Был на заседании бюро обкома. Слушали отчет секретаря Старицкого педучилища о работе в новых условиях. Возник вопрос о деполитизации. Заведующий облоно Беляев обосновал важность деполитизации, назвав это естественным процессом в условиях плюрализма. Председатель облсовета Шестов заметил: «Важно, чтобы при этом сохранялся смысл нашей идеологии». Начальник академии ПВО Хюппенен развил мысль: «Если будет департизация, нам звезды будут выжигать на спинах». Второй секретарь обкома Аксенов мыслил в том же ключе: «Как можно деполитизировать жизнь, я себе не представляю».
…В мае я получил вызов на курсы редакторов региональных газет в Академию общественных наук при ЦК КПСС.
– Не боитесь уезжать? – спросил в дороге водитель Виктор Миронов.
– Чего бояться?
– В гараже всякое болтают…
На курсах выступали известные ученые, высокие партийные чины: Бакатин, Шенин, другие. Чем-то они напоминали сухово-кобылинского Тарелкина, который, «когда объявили прогресс», «встал и пошел впереди прогресса». Декларируя необходимость «демократии и реформ», «перестройки и ускорения», эти люди терялись в общих рассуждениях, когда речь заходила об исполнении того, что они говорили.
Слушая их, мы задумывались об опасностях, которые несет с собой «перестройка». Днем редакторская братия жадно впитывала в себя мысли из лекций обновленцев, по вечерам ударялась в групповое пьянство и горячие споры. Кто только не говорил в ту пору о большой политике. Не читал вышедшую огромным тиражом книгу «Иного не дано» с «перестроечными» статьями. Не сидел допоздна, затаив дыхание перед телеэкраном, когда транслировались заседания депутатских Съездов. Не слушал с надеждой выступления видных экономистов…
12 июня 1991 года состоялись выборы Президента и вице-президента РСФСР. В голосовании участвовало 74,7 процента избирателей. Пара Ельцин–Руцкой одержала победу в первом туре, получив 57,3 процента голосов. 10 июля Ельцин принес президентскую присягу, а Руцкой стал вице-президентом РСФСР…
Жизнь продолжалась. Шли разговоры о Союзном договоре. Торжествовала гласность. Полки в магазинах пустели, цены росли как на дрожжах, но экономикой никто не занимался. Одни все еще хотели «больше демократии – больше социализма», другие, не в силах ничего изменить, распевали частушки:
Перестройка – мать родная,
Горбачев – отец родной.
Нахрена родня такая,
Лучше буду сиротой.
Перестройка, перестройка,
До чего ты довела –
Даже Райка Горбачева
Поросеночка взяла…
23 июля 1991 года был опубликован проект новой программы КПСС. Показательно, что для публикации была избрана антисоветская «Независимая газета».
В тот же день «Советская Россия» напечатала «Слово к народу». Его подписали Юрий Бондарев, Юрий Блохин, Валентин Варенников, Эдуард Володин, Борис Громов, Геннадий Зюганов, Людмила Зыкина, Вячеслав Клыков, Александр Проханов, Валентин Распутин, Василий Стародубцев, Александр Тизяков. Они предупреждали соотечественников о возможной гибели Советского Союза:
«Случилось огромное, небывалое горе. Родина, страна наша, государство великое, данное нам в сбережение историей, природой, славными предками, гибнет, ломается, погружается во тьму и небытие. И эта погибель происходит при нашем молчании, попустительстве и согласии. Неужели окаменели наши сердца и души и нет ни в ком из нас мощи, отваги, любви к Отечеству, что двигала нашими дедами и отцами, положившими жизнь за Родину на полях брани и в мрачных застенках, в великих трудах и борениях, сложившими из молитв, тягот и откровений державу, для коих Родина, государство были высшими святынями жизни? Что с нами сделалось, братья?»
Письмо было искренним, трогало за душу, но в распад Союза мне все же не верилось.
Через день после этого пленум ЦК КПСС решил созвать ХХIХ Съезд партии для принятия новой программы. Примерно в то же время Верховный Совет СССР законодательно отказался от понятия «общенародной собственности», она объявлялась только государственной. Как потом выяснилось, это устраняло юридические барьеры для приватизации (в декабре того же года в Российской Федерации будет узаконена частная собственность).
В первых числах августа, как-то незаметно прошло опубликованное в партийной прессе и в «Известиях» сообщение о смерти народного депутата СССР, бывшего первого секретаря Калининского обкома КПСС Н.Ф. Татарчука. Ему шел 64-й год. Немногим более года прожил он на пенсии. Говорят, серьезно болел, но, скорее всего, ранний уход Николая Федоровича из жизни был предопределен психологической нагрузкой, выпавшей на его долю в годы перестройки.
Я испытывал симпатию к этому человеку. Он держался скромно, знал жизнь простых людей. Помню, газета дала материал о том, что в Твери опустели полки магазинов. Татарчук пригласил меня на разговор:
– Валерий Яковлевич, вы написали правду. Но если сегодня о плохом, завтра о плохом – к чему это приведет, как думаешь?
Я молчал, а он продолжил – миролюбиво, но с намеком:
– Как бывший тракторист скажу: если в моторе обнаружен стук, значит, он куда-нибудь «выйдет». Поэтому не надо добивать «трактор», а лучше подумать, как отремонтировать «мотор»…
Изучая справочник «Тверские руководители (1917–1991)», я обнаружил, что первый из трех своих орденов Ленина Н. Татарчук заработал в должности директора МТС в 1957 году, когда ему было всего 29 лет…
В моем архиве хранится фотография, сделанная в конце 1989-го или в начале 1990-го. Николай Федорович, с тоскою в глазах, стоит перед митингующей толпой на площади Славы в Твери, а над ним поднятый кем-то транспарант: «Н.Ф. Татарчук – вы консерватор. Уходите в отставку!». Он честно и добросовестно работал во благо Отечества, и вот всё, чему посвятил жизнь, рушилось у него на глазах.
…В августе 1991-го было такое ощущение, что может случиться нечто из ряда вон выходящее, но, как и для миллионов жителей СССР, это нечто оказалось для меня совершенно неожиданным. В книге «Кремлевское дело» Т.Х. Гдлян, с которым мне доводилось беседовать, и его коллега Н.В. Иванов пишут:
«В ночь с 18 на 19 августа 1991 года почти трехсотмиллионный народ великой страны спал, как ни в чем не бывало. Никто, конечно, не предполагал, что день грядущий сулит точку отсчета в нашей истории».
Вместе с народом спал безмятежным сном и я. Утром, которое выдалось солнечным, теплым, моя мама Анна Дмитриевна напекла блинов. Я и мой пятнадцатилетний сын Алеша с аппетитом уплетали их, сидя за столом в прихожей. Говорили о предстоящей рыбалке на речке Волкоте, где, по словам сына, «дядя Толя поймал двух огромных язей».
– Тихо! – неожиданно воскликнул отец и, пройдя в переднюю комнату, добавил в приемнике громкости.
Передавали Указ вице-президента Г.И. Янаева о его вступлении в исполнение обязанностей Президента СССР:
– В связи с невозможностью по состоянию здоровья исполнения Горбачевым Михаилом Сергеевичем своих обязанностей Президента СССР…
Начали передавать Обращение к советскому народу Государственного Комитета по чрезвычайному положению:
– Соотечественники! Граждане Советского Союза! В тяжкий, критический для судеб Отечества и наших народов час обращаемся к вам! Над нашей великой Родиной нависла смертельная опасность!..
В установившейся тишине чеканно звучали слова:
«…Воспользовавшись предоставленными свободами, попирая только что наметившиеся ростки демократии, возникли экстремистские силы, взявшие курс на ликвидацию Советского Союза, развал государства и захват власти любой ценой…
…Каким быть общественному строю, должен решать народ, а его пытаются лишить этого права…»
– Допрыгались со своей демократией, – мрачно произнес отец, когда диктор закончил читать обращение.
За час мы с сыном собрались в дорогу. Мои старички вышли нас провожать. Отец – бледный, осунувшийся, мать – в слезах. Уткнулась мне в грудь, шепчет:
– Боюсь, будут аресты. Береги себя и своих. Если что, пусть едут к нам. На картошке с капустой проживем как-нибудь…
Всю дорогу по включенному в машине приемнику слушали повторяемое государственными радиостанциями обращение членов ГКЧП.
– Пап, где взять автомат? – спросил Алеша.
– Ты же стрелять не умеешь…
Понимал мой сын: события могут завершиться столкновением. Вот только кому и с кем воевать, если вокруг свои? Забегая вперед, скажу: стрелять ему, ставшему офицером, придется в начале 2000-х, когда в горячей точке он будет защищать суверенитет России.
…Подъезжая в сумерках к Твери, я крутанул ручку приемника и наткнулся на радио «Свобода». Оно передавало обращение, противоположное по смыслу предыдущему. Президент России Ельцин, Председатель Совета министров РСФСР Силаев и исполняющий обязанности Председателя Верховного Совета РСФСР Хасбулатов назвали пришедший к власти «так называемый комитет» незаконным. Все его решения объявлялись недействительными…
Приехав на работу, столкнулся с полнейшей неразберихой. Из обкома то и дело звонили, просили давать материалы ГКЧП. Председатель облисполкома В.А. Суслов занял взвешенную позицию:
– Обстановка сложная. Не следует делать импульсивных шагов…
Пытаясь хоть как-то прояснить ситуацию, позвонил Москву В.И. Брагину – его не было на месте. Звоню в редакцию газеты «Аргументы и факты» – телефон постоянно занят. А по городу гуляют слухи один страшней другого: на окружной дороге якобы стоит большая колонна танков и бронемашин, в сторону Москвы идут эшелоны с воинскими частями…
Трое суток пришлось дневать и ночевать на работе. Помню, как появился в редакции глубокой ночью бывший начальник академии ПВО генерал-полковник Ю.М. Бошняк.
– В руках у «путчистов» ядерный чемоданчик. Но вряд ли он им поможет, – рассуждал прошедший Вьетнам и Ближний Восток (в ранге советника) генерал. – Надо быть безумцем, чтобы использовать его как дубину.
– До этого не дойдет.
– Надеюсь…
Валерий КИРИЛЛОВ
(Отрывки из документальной повести «На разломе»)
