Коллеги, прислушайтесь к мудрым соседям
С нового года Китай объявляет вне закона в сети всю порнографию и пошлость, оскорбляющую традиционные ценности страны
С 1 января 2026 года Китай вводит беспрецедентные ограничения в цифровом пространстве: под полный запрет попадает любой контент с непристойным подтекстом – даже в личной переписке. Речь не только о распространении откровенных изображений, но и о пошлых шутках, двусмысленных намёках, сексуализированных выражениях и даже добровольном обмене интимными фото между партнёрами. Теперь за такое можно получить штраф до 700 долларов США или административный арест на срок от 10 до 15 суток. Если же в истории замешаны несовершеннолетние, наказание ужесточается вплоть до реального лишения свободы.
Эти меры – не просто бюрократическая инициатива. Власти КНР открыто заявляют – они защищают традиционное общество и его ценностный фундамент. В китайской концепции цифровой среды интернет – не зона абсолютной свободы, а пространство воспитания, которое не должно развращать людей, а особенно молодёжь. Такой подход подкреплён конкретными событиями: летом 2025 года в одной из Telegram-групп (иностранный владелец ресурса нарушает законодательство РФ) массово распространили интимные фотографии женщин без их согласия. Скандал вызвал широкий общественный резонанс и стал катализатором законодательных изменений. Но за точечными инцидентами стоит системная логика: Пекин целенаправленно закрывает регулятивные пробелы, возникшие из-за взрывного роста мессенджеров и соцсетей, и выстраивает цифровую среду, где нет места анонимному унижению, сексуальной объективации и контенту, разрушающему моральные устои.
На фоне этих решений особенно ярко проявляется контраст с тем, как развивается русскоязычное медиапространство. Здесь пошлые шутки, юмор «ниже пояса» и мат давно перестали быть исключением – они превратились в привычный инструмент привлечения внимания, настолько распространённый, что сформировался целый пласт «массового юмора», где остроумие подменено откровенным «секси», идиотизмом и пошлостью. На федеральных каналах и стриминговых платформах популярные юмористические шоу регулярно выстраивают сценарии вокруг двусмысленных реплик и откровенных скетчей, словно это непременное условие успеха. Даже формат стендапа, некогда ценившийся за интеллектуальную игру слов, всё чаще воспринимается как лицензия на использование лексики, которую ещё 15 лет назад сочли бы неприемлемой в публичном эфире. Комики выстраивают целые монологи вокруг табуированных тем, а зрители воспринимают это как норму.
Блогеры и стримеры, в свою очередь, превратили провокации в устойчивую бизнесмодель. На крупнейших платформах русскоязычного сегмента YouTube (иностранный владелец ресурса нарушает законодательство РФ) и Telegram (иностранный владелец ресурса нарушает законодательство РФ) каналы с контентом «на грани» стабильно лидируют по просмотрам. Алгоритмы этих платформ охотно продвигают в рекомендации ролики с вызывающими заголовками – вроде «Что было в её телефоне?» или «Он не знал, что камера включена», – поскольку такой контент обеспечивает высокую вовлечённость аудитории. По данным отраслевых аналитических отчётов за 2024 год, видео с провокационными превью и двусмысленными описаниями получают на 30-50 процентов больше кликов, чем нейтральные аналоги. Это создаёт замкнутый цикл: чем откровеннее подача, тем выше охват; чем выше охват, тем выгоднее производить подобный контент.
Рекламная индустрия не отстаёт: сексуальность стала одним из ключевых инструментов привлечения внимания в баннерах и видеороликах. Маркетологи открыто признают, что в условиях информационной перегрузки «шоковый» элемент – один из самых надёжных способов пробиться сквозь шум.
Даже бренды с многолетней репутацией вынуждены подстраиваться под этот тренд, смещая акцент с продукта на провокационный сюжет или откровенный образ модели, чтобы оставаться заметными. Кликабельность таких объявлений заметно выше, что лишь укрепляет сложившуюся практику.
Социальные сети, в свою очередь, стали площадкой для распространения челленджей и трендов с сомнительной этикой. Вирусные флешмобы нередко имитируют опасные ситуации, подражая сценам из фильмов-триллеров или разыгрывая «похищения», а конкурсы подчас вынуждают участников публично унижать себя ради лайков. Нередко в таких роликах оказываются задействованы несовершеннолетние, снятые без их осознанного согласия, – и всё это подаётся под видом «смешного» контента. Алгоритмы платформ, ориентированные на вовлечённость, лишь ускоряют распространение подобных материалов, формируя новые стандарты «популярности».
При этом системного контроля за направлением развития развлекательной индустрии практически не существует. Регуляция сводится к точечным запретам постфактум: после жалоб удаляют отдельные ролики, блокируют аккаунты нарушителей, но общая логика контента остаётся неизменной. Успех измеряется не культурной ценностью продукта, а сухими метриками – количеством просмотров, временем просмотра, индексом вовлечённости. Платформы и рекламодатели ориентируются именно на эти цифры, закрепляя модель, где коммерческий эффект неизменно побеждает культурную ответственность перед страной.
Такая динамика имеет долгосрочные последствия. Подростки, для которых соцсети стали основным источником информации и развлечения, воспринимают этот язык как норму. Постепенно размываются границы допустимого: то, что ещё недавно считалось вульгарным или неуместным, теперь воспринимается как «остроумный ход» или «креативный вызов». Исследователи медиакультуры отмечают, что за последние пять лет в русскоязычном сегменте интернета доля контента с откровенными или провокационными элементами выросла более чем вдвое, а средний возраст аудитории таких проектов снизился до 12–16 лет.
В итоге складывается парадоксальная ситуация: под лозунгами свободы творчества и самовыражения российская индустрия подчиняется логике алгоритмов и метрик. Каждый следующий тренд пытается перекрыть предыдущий по степени эпатажа, а общество, наблюдая за этим потоком, всё реже задаётся вопросом, куда ведёт такой путь и что останется от нашего общего культурного кода, когда грань между юмором и пошлостью окончательно исчезнет.
Перед нами – два принципиально разных взгляда на то, каким должен быть цифровой мир. Контраст между ними не просто заметен: он режет глаза, словно столкновение двух вселенных с противоположными законами физики. В Китае выбирают путь жёсткого, даже сурового сдерживания. Это не хаотичные запреты «на всякий случай» – за решениями стоит продуманная стратегия. Государство чётко и недвусмысленно очерчивает границы допустимого: что можно говорить, что можно показывать, а что категорически недопустимо даже в приватных чатах. Здесь общественный порядок возведён в абсолют, а «свобода самовыражения» уступает место концепции «ответственного контента». Цифровая среда формируется как продолжение традиционных ценностей – с дисциплиной, уважением к нормам и пониманием, что не всё, что технически возможно, морально оправданно.
Да, меры радикальны. Да, эксперты и правозащитники справедливо бьют тревогу: при таком подходе всегда есть риск злоупотреблений. Что можно считать «непристойностью» в личной переписке? Где грань между шуткой и правонарушением? Не превратится ли контроль в тотальную слежку? Эти вопросы не имеют простых ответов. Но нельзя не признать, что у Пекина есть чёткое видение будущего. У него есть карта, компас и маршрут. Он знает, куда идёт и зачем – даже если цена этого пути вызывает споры.
А теперь взглянем на нашу реальность. Россия словно плывёт по течению, любуясь бликами на воде, и не замечает, что река несёт ее к водопаду. Свобода творчества, провозглашённая как высшая ценность, всё чаще оборачивается свободой от ответственности. Творцы избегают вопросов «зачем мы это делаем?» и «к чему это приведёт?», потому что метрики просмотров и лайков дают более простой ответ: «это работает – значит, продолжаем».
Парадокс в том, что Китай, с его жёсткими рамками и строгим контролем, демонстрирует именно осознанный подход к цифровому будущему. У него есть стратегия, инструменты и воля её реализовать. А у нас, где на каждом углу кричат о свободе самовыражения, эта свобода всё чаще превращается в хаос – без стратегии, без ориентиров, без понимания, куда мы придём завтра.
И потому вопрос «где грань между свободой и вседозволенностью?» остаётся не просто риторическим – он висит в воздухе, как дамоклов меч. Пока мы спорим о принципах, последствия накапливаются незаметно: в лексиконе подростков, в стандартах общения, в том, что считается нормальным в публичной сфере. Уверен, однажды чаша терпения переполнится – и тогда расплачиваться за беспечность придётся не авторам смелых теорий о «свободе без границ», а каждому из нас. Мы столкнёмся с тем, что уже нельзя отменить: с изменившимися нормами, речью, неадекватным восприятием добра и зла, которые незаметно сформировались под напором контента «на грани».
Евгений ФЕДОРИНОВ
