Об Анатолии Владимировиче Махалине из расположенной далеко от большака деревни Савино я услышал случайно. Судьба бывшего начальника аэропорта «Мыс Челюскин», а впоследствии испытателя крылатых ракет, меня заинтересовала. Что позвало городского жителя в тверскую глубинку?
– По отцу я русский, по матери хохол, – улыбнулся невысокого роста, коренастый Анатолий Владимирович. – Хохлы охочи гусей выращивать. Вот мы с Жанной и занимаемся этим делом… А если всерьез – потянуло нас от «шума городского» к земле. Держим, кроме гусей, овец, индюшек, курочек, перепелок. Огород обихаживаем, косим на луговине, собираем грибы и ягоды в лесу. Рыбу ловлю на озере Бросно…
– Тут будто на хуторе. Это напоминает мне родину, – добавила Жанна Петровна, коренная прибалтийка, вышедшая замуж за Махалина в пору, когда он заканчивал Рижский институт инженеров гражданской авиации…
Я заметил на стене прихожей портрет человека со Звездой Героя на груди.
– Это отец, – уловив мой взгляд, обронил Анатолий Владимирович.
Разговор прибрел непредвиденный оборот. Скорее, это был даже не разговор, а монолог сына, посвященный Владимиру Николаевичу Махалину.
Испытание войной
– Родился он в 1921 году в селе Дядьково Дмитровского района Московской области. Закончив семь классов, сдал экзамены в Метеорологический техникум. Параллельно занимался в аэроклубе, что помогло при поступлении в Качинское училище летчиков-истребителей. В Финскую, на боевой практике, летал на УТИ-2, яковлевском двухместном самолете, и на И-16 («ишачке»). Осуществлял разведку, отвозил донесения. Затем получил направление в школу высшего летного мастерства, находившуюся в Люберцах. Учил летать на самолетах Як-1, ЛаГГ-1, ЛаГГ-3 пополнение для авиаполков, мечтал попасть на фронт. Наконец повезло: инструкторов отправили на три месяца получать боевой опыт под Курск и Харьков. Там отец с моей будущей мамой и познакомился. Она была студенткой факультета словесности Харьковского университета. За эти три месяца он, насколько я знаю, сбил два юнкерса, хейнкель, два мессершмитта, фокке-вульф. Удостоился орденов Красной Звезды и Красного Знамени. Вернувшись в школу, освоил новые типы самолетов: Як-9, Як-3, Ла-5, Ла-7.
Школа кочевала с места на место. Владимирская область, деревня Ундол, где находился полевой аэродром. Таганрог, аэродром Поляковка… В Таганроге я пошел в первый класс, но задержались там недолго. Отца перевели в ГК НИИ ВВС, что в поселке Чкаловский Московской области, потом в город Жуковский. Когда началась война в Корее, отца зачислили в секретную группу генерала Благовещенского. Группа имела специальное задание: посадить на территории Китая американский многоцелевой самолет нового поколения «Сейбр», или Ф-86.
– Сейчас я его покажу, – Махалин отыскал нужный снимок в красочно изданном альбоме на английском языке. – В нем американцы применили новинки. Гидравлика, пилотажные приборы, электрообогрев кабины, кислородное оборудование – это и многое другое представляло для нас интерес. Отец сбил в Корее Б-29, а вот с «Сейбром» не повезло – опередили летчики из армии Ивана Никитовича Кожедуба. Из Китая он вернулся с приглашением на фирму Яковлева. Специализировался на «штопоре». «Штопористы» – нарасхват. Но характер у отца, надо сказать, был прямой, иногда взрывной. Матюгнулся прилюдно, оценивая Як-25, Александру Сергеевичу Яковлеву донесли, и решение было принято. Возвратившись в НИИ, отец испытывал МиГ-19.
Необычная «треуголка»
В это время вновь образовалось КБ Павла Осиповича Сухого, где создаются новые типы самолетов. Отец участвует в испытаниях. Особое место в работе КБ Сухого занимали конструирование и испытания перехватчиков. Именно как перехватчик родился здесь Т-3 (будущий Су-9), знаменитая «треуголка», то есть самолет с треугольным крылом, испытания которой проходили совместно с самолетом С-1 (будущий Су-7). Посмотрев на Т-3, отец пришел в удивление. Слишком он отличался от прежних машин, которые доводилось испытывать. Фюзеляж большой, крылья мизерные.
Начал с рулежки. Уже была назначена дата первого полета, но во время последней рулежки, когда отец дошел до испытания элеронов, самолет стал переваливаться с колеса на колесо. Эффективность элеронов, летчики знают, что это такое, оказалась велика. С ними просто-напросто не справиться. Конструкторы нашли решение, изменив угол отклонения элеронов. Как раз приблизилось время воздушного парада в Тушино. Сухой решил: в числе группы летчиков-испытателей полетит на «треуголке» и мой отец. За несколько дней до парада обнаружилось просачивание топлива из крыльевого бака. Что делать? Павел Осипович готов дать разрешение лететь лишь с фюзеляжными баками. В них топлива на тридцать минут полета, а пролет над Тушино занимает двадцать восемь минут. Риск, ответственность огромные. Все зависит от совещания по параду в министерстве. Отец упрашивает Сухого взять его с собой на совещание.
Как все происходило, описано в книге Л. Кузьминой «Генеральный конструктор Павел Сухой». Докладывая о программе показа самолетов, заместитель министра назвал отца в качестве пилота Су-7. Отец попросил слова: «На Су-7 полетит Коровушкин, а я готов лететь на «треуголке». Мне доверили эту машину, и я должен ее показать». Заместитель министра возразил: «Топлива не хватит!» Отец: «Разрешите взлететь последним, а садиться первым, без предпосадочной коробочки». После короткого раздумья министр дал разрешение. Летчики, участвовавшие в параде, получили благодарности министра. Отцу, все знали, что он страстный охотник, министр вручил тульскую штучную двустволку МЦ12.
Но испытания «треуголки» продолжались. Особенно ответственна проверка самолета на три витка в штопоре. Во время одного из полетов «скис» двигатель, прекратилась радиосвязь. Катастрофа казалась неизбежной. И все же после нескольких безуспешных попыток отцу удалось запустить двигатель. Позже специалисты установили: двигателю на большой высоте не хватило кислорода, и взялись за решение этой проблемы. Отец был человек рисковый. Однажды кто-то из коллег «подколол» его, назвал самолет, который он испытывал, «балалайкой». Похож, мол, на этот инструмент и не годится для исполнения сложной музыки», то есть фигур высшего пилотажа. После выполнения очередного задания, когда в баках еще оставался запас горючего, отец устроил показательное выступление. Но высоте около пятидесяти метров сделал замедленную «бочку». Сухому немедленно доложили про «шалость. Он разгневался, звонит: «Что вы вытворяете?! Самолет в единственном экземпляре!» В ответ: «Лучшего в своей жизни самолета не встречал». Сухой сменил гнев на милость, простил отца.
«С тех пор он поседел…»
– Важное событие в его жизни, – продолжил Анатолий Владимирович, – достижение двух «махов», или двух скоростей звука. На С-1 (будущий Су-7) он постепенно приблизился к этому. Добрался до 1,9, даже до 1,96 и в феврале 1956 года получил задание преодолеть два «маха». Но… почти у самой цели раздался страшный грохот. Казалось, оторвались лопатки двигателя. Отец выключил форсаж, разгон прекратился, грохот утих. Посадив самолет, доложил Павлу Осиповичу Сухому о ЧП. Тот попросил повторить полет. Когда стрелка махометра дошла до 1,96, грохот возник снова, и снова приборы ничего не зарегистрировали.
Пока конструкторы разбирались в причине, отец стал испытывать машину на штопор. И снова ЧП. В одном из полетов заглох двигатель. Можно было покинуть самолет, но экземпляр-то единственный! Отец смог посадить самолет с выключенным двигателем. Сухой подписал приказ о премировании летчика. Тем временем конструкторы выявили, отчего возникает грохот. Это явление, несогласованность на больших скоростях в работе двигателя и воздухозаборника, получило название «помпаж». Причину устранили, а в 1956-м, 9 июня…
Махалин зачитал строки из книги «Генеральный конструктор Павел Сухой»: «…самолет конструкторского бюро Сухого, управляемый В.Н. Махалиным, первым в отечественной авиации достиг скорости, превышающей две скорости звука. Для КБ это был праздник. Праздник, который на всю жизнь. А Махалина с тех пор стали все называть «Махом».
– Отца наградили орденом Ленина, он полон энергии, планов, но летать ему оставалось недолго, – вздохнул Анатолий Владимирович. – В то время мы догоняли американцев в области атомного оружия, велись испытания на Новой Земле. Отец в них участвовал, это не прошло для него бесследно. Анатолий Владимирович вновь обратился к книге «Генеральный конструктор Павел Сухой»: «Пришел срок проходить Махалину медицинскую комиссию. Владимира Николаевича положили в госпиталь для профилактического обследования. Через пять дней ему поставили диагноз: «У вас серьезное заболевание крови… Вам нельзя больше летать не только летчиком, но и пассажиром. Было ему тогда 36 лет, с тех пор он поседел».
После паузы Анатолий Владимирович сказал:
– В июле 1957 года, в звании подполковника, он вышел в отставку, а 16 сентября того же года «за мужество и героизм, проявленные при испытании новой авиационной техники», был удостоен звания Героя Советского Союза. Отца назначили заместителем начальника летно-испытательной станции, позже перевели в отдел шасси. Ежеквартально ему переливали кровь в Боткинской больнице. Несколько раз пересаживали костный мозг. Умер он в 1983-м, в возрасте шестидесяти двух лет. В городе Дмитрове один из микрорайонов назван в его честь – Махалино.
«Но грянула перестройка…»
Жизнь Анатолия Владимировича не столь героическая, но по-своему интересная. После окончания в 1968 году Рижского института инженеров гражданской авиации Анатолий Махалин с супругой Жанной и сыном Алешей уехал из Жуковского в Амдерму. На аэродроме совместного базирования военных и гражданских самолетов работал некоторое время инженером на РЛС. Потом судьба забросила Махалиных на мыс Челюскин. Анатолия назначили начальником аэропорта, Жанна возглавила самое северное в стране почтовое отделение. За четыре года вызрело желание заниматься испытательной работой.
Старший Махалин выбор сына поддержал. Анатолий вернулся в Жуковское, в Летно-испытательный институт, где стал испытывать крылатые ракеты. Основная задача – контроль над «изделием» в воздухе. Ракета запускалась с борта стратегического бомбардировщика Ту-95 или Ту-160 и шла по заданной программе. В это время ее сопровождала научная лаборатория на Ан-12, Ил-76. Снимала параметры, в случае нештатной работы давала сигнал на уничтожение.
– Но грянула «перестройка», а с нею – бардак, – вспоминал Махалин. – Это совпало для меня с операцией на ногах. Пришлось летную работу оставить. Проводил наземные испытания, а потом… Представь, Жанна, диспетчер по грузовым перевозкам, приносила домой семьдесят тысяч рублей, а я – семь тысяч. Устроился столяром по третьему разряду на вагоноремонтный завод, потом мужики позвали в ЛИИ, в коммерческую структуру, она занималась «катанием людей». Грешить нечего, прилично начал зарабатывать. Тридцать пять минут полета на МиГ-29 стоили 22 тысячи долларов. Но если честно, душа этому занятию противилась. В Штатах запрещено на военных самолетах катать, в Германии, Франции, а мы до чего дошли! У меня глаз наметанный, летчика сразу узнавал. Таковых среди пассажиров оказалось немало. И американских, и других. Изучали нашу современную технику, свое старье нам сбагривали.
Представляешь, треть пассажиров мира летала на советских самолетах, а сейчас маршал авиации заявил: «Зачем нам «Туполев?», на «Боингах» летать будем». Долетались. Угробили свою авиационную промышленность. Впали в технологическое отставание. Тысячи грамотных людей выбросили на улицу. Это же преступление!
Без авиации России нельзя!
Несчастье перевернуло личную жизнь. Затормозившую на проезжей части машину понесло на тротуар, по которому шел Анатолий Владимирович. Двадцать четыре перелома грудной клетки обнаружили у него хирурги, сломанными ребрами были проткнуты легкие. Жанна Петровна вечерами смотрела на огонек в окошке больничной палаты и шептала: «Помоги, Господи, чтобы выжил». Когда муж немного выправился, забрала его с собой в деревню Савино Андреапольского района, где они еще раньше, думая о будущем, приобрели дом. Много времени стало занимать подворье. И все же почти каждую осень ездили на собственном микроавтобусе в Астрахань – рыбачить на сазана. За хозяйством в эти дни присматривали соседи. Часто приезжали в Савино родственники. Друзья не забывали. К примеру, побывал здесь Юрий Петрович Шеффер. Заслуженный летчик-испытатель, летчик-космонавт по программе «Буран», Герой России. Не оскудела еще наша страна летными талантами. Это внушало Анатолию Владимировичу надежду. Зато местная реальность постоянно давала поводы для расстройства. Рушилось производство, зарастала пашня. Народ от безработицы деградировал…
– Почему на отшибе дом выбрали? – рассуждал Махалин. – Спокойней. Иной подойдет с разговором, гляну ему в глаза, а в них – бутылка. А некоторые избрали смыслом жизни обогащение. Боже мой, думаю, какие люди страну строили, врага победили, а этим все равно, что со страной будет. Что сказал бы мой отец, будь он жив? Дед мой, Попов Павел Яковлевич, известный в Сумской области председатель колхоза, награжденный орденом Ленина? Дядя Макар Попов, бывший летчик, кавалер трех орденов Красного Знамени? Они сказали бы: «Не удержали вы, ребята, нашу Победу. Не удержали…» Но удержать надо! Поэтому надо срочно укреплять собственную авиацию. И военную, и гражданскую. Запомни: без авиации России нельзя!
Я сделал фото на память, и мы попрощались. Всю обратную дорогу в моей голове звучали слова Махалина: «Запомни: без авиации России нельзя!»
Сейчас ни Анатолия Владимировича, ни Жанны Петровны уже нет в живых. Упокоились на деревенском кладбище, но добрая память о них жива. Родной дом нередко навещает сын Махалиных Алексей Владимирович, летчик гражданской авиации. Поблизости приобрел старую избу племянник Дмитрий. Я же вспоминаю теплые встречи с этими замечательными людьми и рассказ Анатолия Владимировича о своем отце Владимире Николаевиче, впервые в стране преодолевшем две скорости звука. 1 февраля 2021 года исполняется 100 лет со дня его рождения.
г. Андреаполь,
Тверская обл.
На снимках: Герой Советского Союза летчик-испытатель В.Н. Махалин (1-я стр.); А.В. Махалин и Ж.П. Махалина в деревне Савино. Фото 2004 г. (2-я стр.).
