Небывало смелый протест русских и русскоязычных общественных и политических деятелей, журналистов вызвало призывное пожелание главы государства к неэстонцам считать обязанностью отдавать своих детей в эстоноязычные детсады, школы и гимназии. Мол, это обеспечит большую открытость эстонцев к «каждому осевшему здесь, независимо от того, приехал ли он давно или недавно». Кальюлайд уверена, что это «поможет им стать нашими спутниками… любящими или по крайней мере понимающими Эстонию и эстонцев».
Но, по сути, о том же, да подробнее, говорила и новый премьер-министр Кая Каллас в интервью журналисту Радио 4 Андрею Титову за несколько дней до выступления Керсти Кальюлайд. Но никто не поднял шум, а возмутившийся сентенциями президента ЭР Андрей Титов, «став штативом от микрофона, в который говорила политик» (выражение одного французского профессора СМИ), позволил главе правительства витиевато, но изложить всё что сказала президент ЭР.
Что означает «унификация школы в Эстонии»?
Что ж, попытаемся осмыслить ответы Кая Каллас, которые она дала Радио 4 на вопросы, касавшиеся, по ее определению, «унификации образования в Эстонии». Это – по-эстонски, а сказать проще, это – ликвидация русской школы и последующая дерусификация.
Вот на что нацелились эстонизаторы правящих сейчас партий – реформисты и центристы! Ниже – отрывки из ответов Каллас (выделено жирным) и авторские комментарии к ним.
«Но в одном мы придерживаемся абсолютно единого мнения: изучение и освоение эстонского языка важно в Эстонии… жизнь общества будет организована лучше, если все люди смогут общаться на этом языке».
В Эстонской республике в период между двумя мировыми войнами общение между людьми в городах осуществлялось на трех языках – эстонском, немецком и русском. Без владения этими тремя языками нельзя было стать продавцом в магазине или официанткой в кафе. И ничего, как-то выжили.
Но главное: найдите хоть одного русского в Эстонии, который последние четверть века оспаривал бы это высказывание премьер-министра. Надо заметить, что из года в год росли уровень владения эстонским языком и число русских и русскоязычных жителей, способных изъясняться на госязыке, понимать эстонскую речь. Безусловно, хотелось бы не уровня В1, а максимального С2.
Увы, в Эстонии все годы восстановленной независимости плохо исполнялся закон, согласно которому государство гарантирует любому жителю качественное изучение эстонского языка. Риторический вопрос: почему? Да, этнократам, которые стараются всячески избавиться от всего русского и самих русских, невыгодно, чтобы русский и русскоязычные люди оказались в структурах управления страной, в сфере финансов, науки, культуре. Да и официально Россия для Эстонии – враг, как провозгласили в НАТО, усердным членом которого является Эстония.
Вот почему, при том что три жителя Эстонии из десяти – неэстонцы, в государственной власти их раз в десять меньше. И это продолжается 30 лет! Парадокс, но во время «проклятой советской оккупации» во всех эшелонах власти доминировали эстонцы.
«…В эстонских школах дети получают более хорошее /чем в русских/ образование. Это показывают тесты PISA и разные результаты школ».
А в 1990 году, когда завершилась «проклятая советская оккупация», уровень образования между эстоноязычными и русскоязычными школами был одинаковым, и за этим пристально следили. Стало быть, в отставании за три десятилетия можно винить эстонские власти, их дурацкие, неподготовленные и спешные эксперименты в школах с русским языком обучения. Провальным признан даже опыт с двуязычным (в соотношении 60:40 в пользу эстонского языка) обучением в русскоязычных гимназиях. И никто за это не ответил.
«Но мы хотим, чтобы в обществе хорошее образование получали все, поэтому мы думаем о том… как обучать учителей, как их мотивировать и обеспечить, чтобы дети, чей родной язык – не эстонский, получали качественное образование».
Так это эстонизаторы обещают последние 30 лет! И теперь, не стыдясь за эстонскую республику, Кая Каллас признает, что эстонцы получают лучшее образование, чем русские?! А что мешало воспрепятствовать этой тенденции? Более 11 лет, с начала «нулевых», у власти было правительство Партии реформ. В 2007 году для устрашения общественности и школьников правительство, которое возглавлял лидер Партии реформ Андрус Ансип, спровоцировало массовые беспорядки русской и русскоязычной молодежи, вызванные сносом памятника советскому солдату-освободителю. «Русский бунт» был жестоко подавлен. Как полагают некоторые аналитики, в назидание всему обществу перед началом упомянутой реформы русскоязычной гимназии. Нагоняли страх сознательно, так как ни о сносе памятника, ни о переходе русскоязычных гимназий на двуязычное обучение с представителями неэстонской части никто не считал нужным советоваться. То есть серьезную подготовку учителей, разработку толковых учебников и методик подменили диктатом и произволом в отношении русских и русскоязычных жителей. И неясно, как эстонизаторы намерены исправить ситуацию?
«…Мы должны выделять больше денег, чтобы обучать и нанимать на работу больше учителей, которые смогли бы помогать тем детям, чей родной язык – не эстонский. Начнем мы с детских садов… Если они освоят язык в детском саду, то дальше им будет легче в школе».
Короче, эстонизаторы-экспериментаторы решили, что эстонизировать русскую школу надо было с другого конца – с детсадов. Далее, что значит «начнем мы»? Вы у русской и русскоязычной общественности, родителей и экспертов спросили мнение о целесообразности и эффективности очередного эксперимента, вы у них согласие вообще испрашивали? Потому что демагогией попахивает утверждение, будто обучение на эстонском языке гарантирует лучшее образование, чем на русском.
«Забыт» главный вопрос – можно ли добиться хорошего владения эстонским языком повально всеми школьниками и гимназистами просто изучением эстонского языка? Почему усилия бросаются на подготовку дошкольников, чтобы они вынуждены были поступать в эстоноязычные школы, а потом в гимназии, а не на подготовку учителей, особенно эстонского языка, для русскоязычных учебных заведений? Готовят же учителей английского и немецкого языков.
Разница между изучением языка и обучения на нем в том, что во втором случае формируется матрица мировоззрения народа – носителя языка обучения. Язык и прежде всего родной – это уникальное культурно-духовное богатство, посредством которого из поколения в поколение передаются культура, традиции, ментальность, мировоззрение народа.
Поразительно, что сказанное об эстонском языке как родном для эстонцев официальный Таллин воспринимает безоговорочно, но как только речь заходит о неэстонцах, эти же доводы испаряются. Получается, что русским и русскоязычным в Эстонии не нужно сохранять свое национальное духовное богатство. Раз обучение русских и русскоязычных детей ведется не на родном языке, в данном случае на эстонском, то фактически происходит «перевербовка» в другую национальность, в данном случае эстонскую. Если теперь вспомнить, что национальная идея в Эстонии строится на политике русофобии, идеологии моноэтнизма и протестантском мировоззрении, то ясна и цель эстонизаторов.
Напрашивается некоторая аналогия с янычарами. Это пехота мусульманской Турции, которую комплектовали за счет подростков из числа христиан, живших в Османской империи и которых воспитывали строго в исламских традициях. Набор детей в янычары был «налогом кровью» – повинностью христианских народов этой могучей в средневековье империи. В Эстонии уже известен ряд воинственных русофобов-«янычар» русского происхождения.
Возвращаясь от этой аналогии к эстонизации образования, а по сути к дерусификации, видим подтверждение параллели с янычарами и в чванливом ответе Каи Каллас, навязывающей русскому человеку только один, скорее всего неприемлемый для него выбор:
«Мы говорим об эстоноязычном образовании… Если наши детские сады будут предлагать обучение на эстонском языке, то дети уже выучат язык там, у них не будет никакой причины или потребности идти в русскоязычную школу».
Понимая, что эстонизаторы решают проблему за русских, как немецкая баронесса за эстонского крепостного, единолично определяя потребности холопа, Каллас спешит исправиться: «Такой естественный рост необходим, но это не означает, что изучение русского языка, русской культуры исчезнет, это не означает, что из этих детей будут делать эстонцев».
О каком образовательном «росте» неэстонцев, и с какой стати «естественном», говорит Каллас? А почему нельзя признать улучшением качества образования обучение на русском языке и почему нельзя капитально улучшить изучение эстонского языка как предмета? Намного проще улучшить освоение его в школе с чисто русским языком обучения, в которой можно наладить выпуск абитуриентов с владением эстонским языком на высшем уровне С1 или С2. Кстати, еще недавно нескольким гимназиям обещали восстановить обучение полностью на русском языке с условием, что их выпускники будут владеть эстонским языком на высшем уровне. И куда запихала этнократия это обещание? Это не колонизаторское отношение к русским и русскоязычным жителям Эстонии?
Для этнократии и исполнителей ее воли, Каи Каллас и эстонизаторов, необходимо слепить из местного русского западного человека, а еще лучше русофоба. На это потрачено уже три десятилетия. Отсюда и нетерпение, с которым эстонизаторы намерены действовать впредь, разумеется, применяя принуждение, маскируемое якобы добровольным выбором русских и русскоязычных родителей. Потому что власти создают такую политическую и социально-экономическую ситуацию и атмосферу в обществе, когда остается только один выбор – задуманный эстонизаторами. Так, возраст учителей в русскоязычных школах и гимназиях приближается к пенсионному, но замену эстонские университеты им не готовят. И в один день, хочешь не хочешь, отдашь ребенка в эстонскую школу.
«Это не означает, что кто-то хочет каким-то образом причинить боль говорящей на другом родном языке общине или навязать вещи, которые сложно принять. Это означает, что мы привлечем эту общину, чтобы составить план».
Поразительно! То, что отрицает Каллас, именно это неизбежно и произойдет. Как это произошло с пруссами и ливами. Так же, как это происходило три последних десятилетия под убаюкивающие разговоры о светлом будущем. И теперь пригласят к очередному круглому столу своих «карманных» и «записных» неэстонцев, лояльных этнократии. Результат заранее известен – полный «одобрямс» эстонизации «русской школы».
Ну и, как водится в последнее время, русским и русскоязычным достанутся и крохи с барского стола:
«…У нас есть Французский лицей, Английский колледж, Немецкая гимназия, в которых углубленно изучают определенный язык и культуру. Я думаю, что могла бы быть и такая русскоязычная гимназия, в которой его будут изучать углубленно».
Что и требовалось доказать! Будто тот же Английский колледж создан для проживающих в Эстонии англичан, а не тех же эстонцев, например. Или в Эстонии русские и русскоязычные жители не составляют трети населения страны?
Димитрий КЛЕНСКИЙ
Таллин
