80 лет назад в сводках Совинформбюро часто упоминали названия городов и местностей, о которых ныне постоянно сообщают в новостях о ходе специальной военной операции. В 1943 году эти названия обозначали места сражений, изменивших ход Великой Отечественной войны. В своем докладе от 6 ноября 1943 года Сталин сказал: «Истекший год – от 25-й до 26-й годовщины Октября – является переломным годом Отечественной войны… Поражение немецких войск на нашем фронте было предрешено двумя важнейшими событиями: битвой под Сталинградом и битвой под Курском». В течение сравнительно небольшого периода времени между этими двумя битвами в наступление переходили войска то одной, то другой стороны, а в перерыве между ожесточенными схватками последовала затяжная пауза, в ходе которой противоборствующие силы готовились к новым тяжелым боям.
Шок от поражения под Сталинградом
Поскольку геббельсовская пропаганда долго убеждала немцев, что окруженные в Сталинграде и вокруг него войска прочно удерживают захваченные ими позиции, признание властями капитуляции армии Паулюса и объявленный по этому поводу четырехдневный траур потрясли Третий рейх. Германский генерал и историк Курт Типпельскирх писал, что катастрофа под Сталинградом «потрясла немецкую армию и немецкий народ… Там произошло нечто непостижимое, не пережитое с 1806 года – гибель окруженной противником армии». Родные немецкого солдата Иоганна писали ему на фронт: «Ты не можешь себе представить, как был удручен весь народ, когда по радио объявили, что 6-я армия вынуждена была сдаться. Люди плакали на улицах».
И все же тогда немцы не знали всей правды о масштабах поражения Германии. По данным германского генштаба с октября 1942 года по март 1943-го Красная армия вывела из строя 1324 тыс. немецких солдат и офицеров. Разгромлены были и армии гитлеровских союзников. Действовавшая на советско-германском фронте 8-я итальянская армия потеряла убитыми, ранеными и пленными 185 тыс. человек. В составе венгерских войск, насчитывавших в начале 1942 года 203 тыс. солдат и офицеров, к марту 1943-го осталось лишь 64 тыс. В своем интервью итальянской газете «Стампа» главнокомандующий румынской армии Ион Антонеску признал, что из миллиона солдат и офицеров в его войсках уцелело лишь полмиллиона. Почти полностью были разбиты части Хорватского легиона, участвовавшие в боях в Сталинграде.
В ходе отступления немецко-фашистские войска утратили контроль почти над всеми землями, которые были захвачены после начала их наступления в конце июня 1942 года. Началось освобождение и советских областей, оккупированных фашистами еще в 1941 году. 18 января 1943 года была прорвана блокада Ленинграда. Победой завершилась продолжительная и кровопролитная Ржевская битва. 3 марта наши войска освободили Ржев, а 12 марта – Вязьму. 25 января был полностью освобожден Воронеж. 8 февраля наши войска взяли Курск. 6 февраля были освобождены Изюм и Балаклея, 5 февраля советские войска вышли на подступы к Ворошиловграду (ныне – Луганск). После упорных боев город был полностью очищен от врагов 14 февраля. В тот же день был освобожден Ростов. 15 февраля части Красной армии начали штурм Харькова и освободили его на следующий день. 17 февраля наши войска вступили в Павлоград и вышли к Днепропетровску.
Огромные потери в живой силе и технике и не прекращавшееся отступление немецко-фашистских войск вызвало смятение в германском руководстве. 30 января 1943 года Гитлер не решился выступать по радио по случаю 10-й годовщины своего прихода к власти. Вместо него к народу обратился Геринг, призвав немцев отомстить за Сталинград. Свое выступление 18 февраля в берлинском «Спортпаласте» Йозеф Геббельс начал речь словами: «Сталинград был и остается великим тревожным знаком судьбы германского народа!» Он заявлял: «Решается судьба всей западной цивилизации, чья история насчитывает две тысячи лет». Он требовал: «Тотальная мобилизация всех людских и промышленных ресурсов на войну – вот веление времени!.. Самые суровые меры нельзя считать слишком суровыми, когда на карту поставлена победа». Очевидцы свидетельствовали: «Геббельс говорил почти час, и его аудитория пришла в полное исступление». Собравшиеся яростно выкрикивали «да!», одобряя один за другим требования «тотальной мобилизации» германского народа. В порыве энтузиазма слушатели подхватили Геббельса на плечи и унесли его с трибуны.
Хотя в своей речи Геббельс призывал «верить фюреру» и «подчиняться ему», вскоре министр пропаганды провел совещание с рядом видных государственных деятелей Германии, на котором заявил: «У нас не кризис руководства, у нас кризис руководителя!» Геббельс говорил, что Гитлер забросил дела политического руководителя, занявшись военными делами. Присутствовавший на этом совещании министр вооружений Альберт Шпеер позже писал: «Его критика показала, что означал Сталинград. Геббельс стал сомневаться в звезде Гитлера, а поэтому и в его победе. И мы также сомневались вместе с ним». Участники совещания предложили восстановить деятельность Геринга на посту председателя совета министров, как это было предусмотрено постановлением, принятом в начале войны. Полномочия же Гитлера решили урезать.
Еще раньше Геббельса и Геринга в руководстве СС, обладавшем обширной разведывательной информацией, стали осознавать обреченность авантюристичность планов Гитлера. Участник антигитлеровского заговора среди военных Хассель писал в сентябре 1941 года: «Совершенно ясно, что окружение Гиммлера всерьез обеспокоено и ищет выхода». Весной 1942 года Чиано в своем дневнике записал, что Гиммлер «ощущает пульс страны и хочет компромиссного мира». Судя по воспоминаниям начальника разведки СД Шелленберга, он в августе 1942 года убеждал Гиммлера, что добиться выгодного для Германии результата возможно сейчас, пока ее руководители могут действовать с позиции силы. Гиммлер согласился с доводами Шелленберга и приказал ему немедленно приступить к подготовке тайных переговоров. Гиммлер и Шелленберг решили, что Германия могла бы отказаться от большей части оккупированных территорий, но сохранить власть в регионах, считавшихся исконно германскими.
Во второй половине 1942 года Гиммлер настаивал на использовании адвоката Лангбена и его связей в поисках сепаратного мира. Хассель записал в дневнике, что в декабре «Лангбен имел беседу с английским официальным лицом в Цюрихе и американским чиновником Хоппером в Стокгольме с одобрения СД». В качестве посредника в переговорах с американским дипломатом Хьюиттом выступал и личный массажист Гиммлера Керстен.
Одновременно Гиммлер, которого Гитлер именовал «мой верный Генрих», усилил изучение состояния здоровья фюрера. В конце 1942 года Гиммлер, по словам его личного массажиста Керстена, ознакомился с досье о состоянии здоровья Гитлера, из которого следовало, что фюрер, возможно, страдал прогрессирующим параличом. Объясняя свой интерес к состоянию здоровья своего шефа, Гиммлер говорил Керстену, что в случае смерти Гитлера «между партией и армией начнется бешеная грызня из-за наследства».
Гиммлер верно оценивал неизбежность усиления грызни между руководством нацистской партии и начальством вермахта. В своем дневнике Геббельс писал 2 марта 1943 года: «Геринг очень сурово осуждал генштаб. Он особенно настроен против Йодля, который, по словам Геринга, начал распространять анекдоты о фюрере… Геринг считает, что методы работы генштаба совершенно порочны… Геринг считает, что генералы, включая тех, что находятся на фронте, пользуются сложившейся обстановкой для того, чтобы создать трудности для фюрера». Геббельс поддержал Геринга, заметив: «Надо быть начеку в отношении генералов старого вермахта и рейхсвера… Они стараются настроить нас друг против друга».
Многие же из военных руководителей возлагали вину за поражения на политическое руководство страны, и прежде всего на Гитлера, который после поражения под Москвой отправил в отставку десятки генералов и единолично возглавил руководство сухопутной армии. Особенно возмущался Гитлером начальник генерального штаба Курт Цейтцлер, который еще в октябре 1942 года предложил Гитлеру вывести войска из Сталинграда, предупреждая о возможности нового зимнего наступления Красной армии. Однако Гитлер отказывался принять решение об отступлении. Выступая по случаю очередной годовщины «пивного путча» 9 ноября 1942 года, Гитлер говорил: «Я хотел достичь Волги в определенном месте возле определенного города. Этот город носит имя самого Сталина… Я хотел взять этот город… Я теперь могу сообщить вам, что город взят. Остались лишь очень небольшие части города, которые не находятся в наших руках».
Тем временем Цейтцлер снова и снова предлагал Гитлеру начать вывод войск из Сталинграда. Узнав о начале советского наступления 19-20 ноября 1942 года, Цейтцлер сразу же связался с Гитлером, перемещавшимся в это время в поезде между Мюнхеном и Берхтесгаденом. Начальник генерального штаба потребовал немедленно вывести 6-ю армию под командованием генерала Паулюса из Сталинграда. Однако Гитлер не желал и слушать об этом. Он уверял: «Сталинград надо удерживать. Это ключевая позиция. Разрывая транспорт по Волге, мы создаем русским огромные трудности. Как они будут перевозить свое зерно с юга России на север?» Необходимость отвода армий Паулюса Цейтцлер продолжал доказывать и при личной встрече. В ответ Гитлер кричал: «Я не оставлю Волгу! Я не уйду назад от Волги!»
Теперь, после поражения под Сталинградом, Курт Цейтцлер и генерал-инспектор бронетанковых войск Гейнц Гудериан, отправленный Гитлером в отставку после разгрома под Москвой, стали открыто говорить, что Гитлер берет на себя руководство армией, но не осуществляет его. Фельдмаршалы Манштейн и Клюге даже собирались посетить ставку Гитлера в Растенбурге, чтобы потребовать передачи в их руки ведение операций на Восточном фронте.
К более решительным действиям решил прибегнуть ряд военачальников, которые с середины 1930-х годов готовили заговор против Гитлера. На март 1943 года было намечено осуществление операции «Вспышка», предусматривавшее убийство Гитлера и осуществление военного переворота. 13 марта, когда Гитлер возвращался из Смоленска в Растенбург, на борт самолета была подложена бомба. Однако бомба не взорвалась. Тогда было решено взорвать мину, которая должна была уничтожить Гитлера, а также сопровождавших его Гиммлера, Геринга и Кейтеля 21 марта во время церемонии в день поминовения героев германских войн.
Однако от этой попытки уничтожить виднейших руководителей Третьего рейха отказались. Не выступили со своим демаршем фельдмаршалы Манштейн и Клюге. Прекратили свои фрондерские высказывания Гудериан и Цейтцлер. Йодль перестал рассказывать анекдоты про Гитлера. Дело в том, что к середине марта 1943 года ситуация на советско-германском фронте резко изменилась.
Попытка взять реванш за Сталинград
Пока члены нацистского руководства и военачальники готовили заговоры против Гитлера, тот принимал судорожные меры для того, чтобы спасти свой режим и лично себя от краха. Еще 22 января 1943 года Гитлер опубликовал обращение «Ко всем работникам танкостроения». Гудериан писал, что «новые полномочия на расширение производства танков, предоставленные министру Шпееру, свидетельствовали о все растущей тревоге в связи с понижающейся боевой мощью германских бронетанковых войск перед лицом постоянно увеличивавшегося производства, старого, но прекрасного русского танка Т-34». Военным заводам Германии и оккупированных государств Европы было приказано резко увеличить производство. Пользуясь отсутствием второго фронта и неспешным продвижением англо-американских войск в Северной Африке, германское командование перебрасывало из западной части Европы на советско-германский фронт вооружение и целые дивизии из Бельгии, Голландии, Франции и балканских стран. Руководство вермахта создало группу «Юг» под управлением фельдмаршала Манштейна, в составе которой было 30 дивизий. Эти дивизии были пополнены новыми тяжелыми танками «Тигр».
Об этом стало известно в Москве. В своем послании Черчиллю от 16 февраля Сталин писал: «Немцы за период времени с конца декабря, когда действия англо-американских сил в Тунисе почему-то приостановились, перебросили из Франции, Бельгии, Голландии и самой Германии на советско-германский фронт 27 дивизий, в том числе пять танковых дивизий. Таким образом, вместо помощи Советскому Союзу путем отвлечения германских сил с советско-германского фронта получилось облегчение Гитлеру, который ввиду ослабления англо-американских операций в Тунисе получил возможность перебросить дополнительные свои войска против русских». Осудил Сталин и решение союзников открыть второй фронт лишь в августе–сентябре 1943 года. Он настаивал на том, чтобы «удар с Запада не откладывался на вторую половину года, а был бы нанесен еще весной или в начале лета».
На другой день после этого послания в Запорожье открылось совещание высших военных руководителей Германии в Запорожье с участием Гитлера, Кейтеля, Йодля. 19 февраля участники совещания приняли решение начать контрнаступление с целью взять реванш за Сталинград. План контрнаступления предусматривал разгром советских войск, вышедших к Днепропетровску, окружение войск Юго-Западного фронта в районе Харькова и развертывание наступления на Курск. Одновременно было решено развернуть контрнаступление южнее Орла. Его следствием должно было стать окружение еще более крупной группировки советских войск, чем под Харьковом.
В своем приказе, выпущенном накануне контрнаступления, Гитлер призвал войска группы «Юг» проявить «чудеса стойкости и героизма». Фюрер утверждал: «Исход сражения мирового значения зависит от вас. Нынешняя и будущая судьба германского народа решается за тысячи километров от империи».
Только для контрнаступления в район Харькова было направлено семь танковых и одна моторизованная дивизия, насчитывавшие в целом 800 танков. Их поддерживало не менее 700 самолетов. К этому времени советские войска, непрерывно наступавшие в течение трех месяцев с лишним, были ослаблены. В ходе начавшихся утром 19 февраля боев под Красноармейским против двух советских корпусов с 20 танками немцы бросили 200 танков. Красноармейское было сдано. Чтобы предотвратить грозящее окружение, командование Юго-Западного фронта приказало отвести войска за Северский Донец и организовать оборону на его левом берегу. Однако такой маневр открыл путь немцам на Харьков.
Противник создал сильное превосходство в живой силе и технике на харьковском направлении: в два раза по людскому составу, в 2,6 раза по артиллерии, в 11,4 раза по танкам. Против 150 самолетов оборонявшихся советских войск немцы направили более 500 своих самолетов. 4 марта немецкое наступление на Харьков началось.
6 марта Сталин напомнил Черчиллю, что не получил ответа на свое послание о необходимости ускорить военные действия англо-американцев. Тем временем ситуация вокруг Харькова продолжала ухудшаться. 9 марта противнику удалось прорвать фронт и двинуться на Белгород. К исходу 10 марта немецкие войска вышли на окраину Харькова.
Эти успехи вдохновили Гитлера. Из беседы Геббельса с Гитлером в его штаб-квартире в Виннице 9 марта следовало, что фюрер не извлек никаких уроков из поражения под Сталинградом. Если после разгрома немцев под Москвой Гитлер винил в поражениях русские морозы и своих генералов, то теперь он возлагал вину за катастрофу под Сталинградом на плохую работу немецкой авиации и лично Геринга, а также своих союзников, войска которых были разбиты в ходе советского наступления. По приказу Гитлера венгерские и итальянские войска были отозваны с фронта, а задачи румынских армий были ограничены обороной Таманского и Крымского полуостровов. Вопреки информации, которой располагал Геббельс, Гитлер считал, что людские и технические резервы Красной армии исчерпаны, а поэтому СССР стоит на грани поражения.
Тем временем немецкое наступление продолжалось. 12 марта на улицах Харькова завязались уличные бои, а 14 марта город был взят немцами. 18 марта немецкие войска взяли Белгород, пытаясь оттуда двинуться на Курск. К тому времени стало ясно, что быстрой помощи от союзников СССР не получит.
В своем послании Сталину от 11 марта Черчилль подробно описал бои англо-американцев в Тунисе и постарался принизить значение вооруженных сил, переброшенных немцами из Западной Европы на советско-германский фронт. Отвечая Сталину на его настойчивую просьбу об ускорении открытия второго фронта, Черчилль написал: «В том случае, если противник достаточно ослабеет, мы готовимся ударить раньше августа, и с этой целью еженедельно вносятся соответствующие изменения в планы. Если он не ослабеет, то преждевременное наступление с худшими по качеству и недостаточными по количеству силами привело бы лишь к кровопролитной неудаче, мести нацистов по отношению к местному населению, если бы оно восстало, и к большому торжеству противника».
15 марта Сталин написал Черчиллю: «Германия уже успела перебросить с Запада против советских войск 38 дивизий, из них шесть дивизий танковых. Легко понять, какие затруднения это создало для Советской армии и как это облегчило положение немцев на советско-германском фронте… После того, как советские войска провели всю зиму в напряженнейших боях и продолжают их сейчас, а Гитлер проводит новые крупные мероприятия по восстановлению и увеличению своей армии к весенним и летним операциям против СССР, нам особенно важно, чтобы удар с Запада больше не откладывался, чтобы этот удар был нанесен весной или в начале лета… Неопределенность ваших заявлений относительно намеченного англо-американского наступления по ту сторону канала (то есть Ла-Манша) вызывает у меня тревогу, о которой я не могу умолчать».
Несмотря на преобладание противника в живой силе и технике, советские войска сдерживали вражеские войска. К тому же, вопреки планам Гитлера, силы немцев были недостаточны для разгрома советских войск. С 20 по 26 марта шли тяжелые оборонительные бои в районе Обояни, а также на линии Белгород – Волчанск – Чугуев. В ходе этих боев фронт стабилизировался, образовав южную часть так называемого Курского выступа, или Курской дуги. К тому времени почти на всем протяжении советско-германского фронта наступила пауза, в течение которой обе стороны накапливали силы для нанесения решающего удара по противнику.
Юрий ЕМЕЛЬЯНОВ
