Использование методик международных финансовых организаций может привести к неправильным выводам.
В августе у нас в России многие радовались как дети тому, что Всемирный банк назвал Российскую Федерацию пятой экономикой мира по итогам 2022 года. До этого Россия находилась на шестом месте после Германии. А в прошлом году Германия и Россия поменялись местами. Всемирный банк посчитал ВВП стран мира за 2022 год по паритету покупательной способности. Паритет покупательной способности (ППС) определяет, сколько нужно национальной валюты разных стран для покупки определенной потребительской корзины, рассчитывается в долларах США. У России этот показатель оказался равным 5,33 трлн долл. Первые четыре места сохранили Китай (30,3 трлн долл.), США (25,5 трлн), Индия (11,8 трлн) и Япония (5,7 трлн). А у Германии показатель оказался равным 5,31 трлн долл. Многие экономисты справедливо прокомментировали цифры Всемирного банка: различия между ВВП Германии и Российской Федерации находятся «в пределах статистической погрешности».
Конечно, нет гарантии того, что Россия сумеет сохранить присужденное ей Всемирным банком почетное пятое место по итогам 2023 года. И хотя дела у Германии, соседствующей с Россией в рейтинге мировых экономик, очень неважные, она опять может вернуть себе утраченное пятое место, отодвинув нашу страну на прежнее шестое место. Дело в том, что рейтинг стран зависит не только и не столько от их реальных успехов в деле производства разных благ, сколько от покупательных способностей их национальных валют. В 2023 году мы видим сильное падение валютного курса рубля к доллару, что, в свою очередь, тянет за собой рост рублевых цен на внутреннем рынке. Скажем, соотношение реальных объемов производств Германии и России может остаться прежним, а ППС их валют (евро и рубля соответственно) измениться. Причем не в пользу рубля. Одним словом, рейтинг стран по показателю ВВП, измеренному по ППС, весьма ненадежный, зыбкий.
Но подобные международные сопоставления очень сомнительны и по другой причине. Показатель ВВП, подсчитанный в национальных денежных единицах, уже вызывает большие вопросы и сомнения. ВВП (англ. GDP) – макроэкономический показатель, отражающий рыночную стоимость всех конечных товаров и услуг (то есть предназначенных для непосредственного употребления, использования или применения), произведенных за год во всех отраслях экономики на территории конкретного государства для потребления, экспорта и накопления, вне зависимости от национальной принадлежности использованных факторов производства (рабочей силы, природных ресурсов, капитала). Впервые это понятие было предложено в 1934 году американским экономистом Саймоном Кузнецом (кстати, в 1971 году он получил Нобелевскую премию за свои разработки по валовому продукту и другим макроэкономическим показателям).
До Саймона Кузнеца самым обобщающим был показатель национального дохода (валовый доход, созданный (заработанный) в результате использования принадлежащих государству ресурсов как внутри страны, так и за границей).
До начала 70-х годов прошлого века подавляющее число стран пользовалось показателем не ВВП, а валового национального продукта (ВНП). В отличие от ВВП, отражающего совокупную стоимость всех конечных товаров и услуг, созданных на территории страны, ВНП отражает совокупную стоимость благ, созданных только ее резидентами вне зависимости от их географического положения.
Окончательный переход к показателю ВВП в мире произошел ровно тридцать лет назад. Согласно Рекомендациям ООН по расчёту системы национальных счетов от 1993 года, показатель ВНП был заменен показателем ВВП. Эксперты говорят, что причиной всеобщего перехода к показателю ВВП стало также то, что Китайская Народная Республика, последняя крупная экономика, с 1993 года перешла на показатель ВВП.
Почти универсальной тенденцией всех стран стало неуклонное снижение в производимом ВВП доли отраслей реального сектора экономики (сельского хозяйства, добывающей и обрабатывающей промышленности, строительства и некоторых других) при одновременном увеличении доли сектора услуг. Конечно, в секторе услуг есть такие услуги, которые жизненно необходимы как для предприятий реального сектора экономики, так и для физических лиц. Это транспортные услуги, связь, розничная торговля, коммунально-бытовые услуги и прочее. Но при этом во многих странах ускоренными темпами происходило развитие таких секторов услуг, которые назвать, мягко выражаясь, «жизненно необходимыми» никак нельзя. Часто их называют «сомнительными» или «непроизводительными». В качестве примера можно привести данные по США. Там в 1992 году на сельское хозяйство приходилось 1,6% создаваемого ВВП; на обрабатывающую промышленность – 15,7%. По итогам 2022 года доли этих секторов в ВВП США упали соответственно до 1,1% и 11,0%. А вот доля сектора финансовых услуг и операций с недвижимостью в 1992 году была равна 18,6%, а в 2022 году она выросла до 20,2%. В 2022 году на реальный сектор экономики, включающий добывающую и обрабатывающую промышленность, а также сельское и лесное хозяйство, пришлось 14,0% ВВП, а на финансовый сектор (включая операции с недвижимостью) – почти в полтора раза больше. Но ведь серьезные экономисты совершенно правильно говорят, что финансовые и многие коммерческие услуги никакого реального продукта не создают, они лишь перераспределяют уже созданный в реальном секторе экономики продукт.
Стало понятно, что наращивать величину ВВП можно не только путем инвестиций в новые производства товаров, но и наращивая разного рода «услуги», которые вроде бы создают добавленную стоимость. Но на самом деле это не «добавленная», а «перераспределенная» стоимость. Такие, с позволения сказать, «услуги» лишь раздувают «пузырь» показателя ВВП. Степень раздутости «пузыря» ВВП в разных странах сильно варьирует. Конечно, Росстат также создал «пузырь» ВВП, но, по моему мнению, в этом соревновании он сильно отстает от многих стран, которые входят в первую десятку мировых экономик.
Так, в 2021 году доля сельского хозяйства в ВВП России равнялась 4,2%; промышленности (добывающей и обрабатывающей) – 31,9%; строительства – 5,1%. Итого реальный сектор составил 41,2% ВВП. К этой цифре добавим еще долю услуг, которые без натяжки можно отнести к категории «жизненно важных». Это транспорт, связь и информация, торговля, гостиницы и общественное питание, складское хозяйство. Получается еще 22,5% ВВП. Вместе с реальным сектором получается 63,7%.
Остальное – 32,3% – включает в себя финансовые услуги, операции с недвижимостью, прочие коммерческие услуги (бизнес-услуги), услуги по государственному управлению, оборона, социальные услуги. С точки зрения экономической теории, которая еще до недавнего времени излагалась в учебниках, это такие сферы общественной деятельности, которые не создают общественный продукт, а его потребляют. А согласно либеральным новациям в экономической теории, потребление превратилось в производство, минус поменялся на плюс.
Но в странах Запада, которые раньше вооружились новой экономической теорией, чем Россия, степень надутости «пузыря» ВВП намного больше.
Давайте посмотрим на США. Там в 2021 году на сельское хозяйство пришлось 1,0% ВВП; промышленность – 14,4%; строительство – 4,2%; жизненно важные услуги – 24,0%. Итого на реальный сектор экономики пришлось 19,6% ВВП. А на реальный сектор плюс жизненно важные услуги – 43,6% ВВП. Остальное, т.е. 56,4% ВВП, можно назвать «пеной», искусственно увеличивающей результаты экономической деятельности.
А теперь посмотрим на Германию, ближайшего соперника России (если верить рейтингу Всемирного банка). В 2021 году сельское хозяйство этой страны создало 0,9% ВВП; промышленность – 24,0%; строительство – 5,5%. Итого реальный сектор создал 30,4% ВВП. На реальный сектор вместе с жизненно важными услугами (20,9%) пришлось 51,3% ВВП. Побольше, чем у США, но существенно меньше, чем у России.
Похожая картина и по другим странам Запада. Так, у Великобритании по итогам 2021 года реальный сектор экономики создал лишь 20,3% ВВП. Еще 22,6% ВВП – жизненно важные услуги. Получается, что на «пену» пришлось 57,1% ВВП.
Картина по Франции. На реальный сектор экономики пришлось 20,7% ВВП, на жизненно важные услуги – 23,3% ВВП. «Пена» составила 56,0% ВВП. Подсчеты по другим странам Западной Европы также дают оценки величины «пены», которые превышают половину ВВП. Рекордсменом здесь является Люксембург. Его реальный сектор создает лишь 12,6% ВВП. Жизненно важные услуги – еще 20,4% ВВП. Таким образом, на пену пришлось более 2/3 ВВП (67,0%).
А вот картина по другим экономически развитым странам. У Японии на «пену» пришлось несколько меньше половины ВВП – 46%. У Канады – 48,9%. У Австралии – 50,6%.
К чему я клоню? К тому, что сопоставлять величину экономик с помощью общепринятого показателя ВВП, даже если он измерен по паритету покупательной способности валют, – занятие достаточно сомнительное. Для более объективного сопоставления экономик следует брать лишь ту часть ВВП, которая создается реальным сектором экономики. Или как вариант: часть ВВП за вычетом «пены» (т.е. реальный сектор экономики плюс жизненно важные услуги). При таком подходе Россия, без всякого сомнения, оказывается даже не пятой, а четвертой экономикой мира, опережая не только Германию, но и Японию.
Россия должна опираться на собственную методологию расчета валового продукта и собственные международные сопоставления, а не пользоваться сомнительными оценками Всемирного банка и других международных организаций, находящихся под влиянием Запада.
Валентин КАТАСОНОВ, профессор
