МУЗЫКА в семье Ульяновых считалась чем-то обыденным, бытовым. Мария Александровна была превосходной пианисткой и привила любовь к музыке детям. Редкой музыкальной одаренностью отличалась Ольга; абсолютным слухом обладал Владимир Ильич, уже в восемь лет играя со старшими в четыре руки. Но потом перестал музицировать, сказав, что это «не мужское дело». Однако музыкальные увлечения сохранились у него навсегда. Он любил русскую и зарубежную классику, народную музыку, революционные песни, слушал многих выдающихся исполнителей – пианистов П. Романовского и И. Добровейна, певцов Ф. Шаляпина и Г. Бакланова, певиц В. Барсову и А. Нежданову, с которыми встречался лично. Любил и поддерживал хор Пятницкого, посещал концерты и оперные спектакли в Лондоне, Копенгагене, Цюрихе, Париже, Вене, Казани, Москве, Петрограде…
Обратиться в наше время именно к музыке как наиболее доступному для всех людей, независимо от возраста и социального положения, виду искусства понуждают трагические события в «Крокус Сити Холле».
Глубокое понимание искусства, отношение к нему В.И. Ленина является для нас важнейшим ориентиром в сегодняшнем буржуазном обществе с его опасными, неразрешимыми противоречиями. Причем музыку власти предержащие часто используют в своекорыстных интересах, дабы прослыть некими «покровителями искусств», особенно перед выборами.
«Музыка всегда содержательна, – утверждал Людвиг ван Бетховен. – У каждого подлинного музыкального произведения есть идея…» И словно бы развивая эту мысль, Владимир Ильич взволнованно говорил: «Ничего не знаю лучше Appassionata, готов слушать ее каждый день. Изумительная, нечеловеческая музыка. Я всегда с гордостью, может быть, наивной, думаю: вот какие чудеса могут делать люди!» И как впечатляюще передано это в небольшом фильме режиссера-фронтовика Юрия Михайловича Вышинского «Аппассионата», которую хорошо бы нет-нет да и показывать на «Красной линии»…
В ОТЛИЧИЕ от теперешней «элиты» большевики были высоко и разнообразно образованными людьми, включая и музыкальное образование. Хорошими пианистами являлись И.Ф. Арманд, В.В. Воровский, М.С. Кедров, Л.А. Фотиева, Е.Д. Стасова, виртуозным скрипачом – П.А. Красиков. Как вспоминал член РСДРП с 1898 года и большевик с 1903-го П.Н. Лепешинский, «когда П.А. Красиков вытягивал смычком из своей скрипки чистые, прекрасные звуки баркаролы Чайковского, Владимир Ильич первый по окончании игры бурно аплодировал и требовал во что бы то ни стало повторения». С углубленным вниманием слушал В.И. Ленин «Эпиталаму» из оперы А.Г. Рубинштейна «Нерон» в исполнении С.И. Гусева, которого, между прочим, звали петь в оперном театре, романсы А.С. Даргомыжского и П.И Чайковского. Нарком иностранных дел Г.В. Чичерин был музыкантом и исследователем музыкальной культуры, написал книгу о Моцарте. Нарком просвещения А.В. Луначарский был человеком редкостной эрудиции, писал пьесы, ставившиеся во многих театрах и вовсе не потому, что автор – большой руководитель.
Находясь в 1910–1912 годах в эмиграции в Париже, Ленин посещал в свободные часы разные кафе и маленькие театрики, расположенные на городских окраинах, где собирался трудовой люд, – там пели популярные певцы и шансонье. Часто ходил Владимир Ильич на выступления певца Гастона Монтегюса. По воспоминаниям современников, Монтегюс был невысок, очень худой, с огромными черными глазами, лихорадочно горевшими на бледном лице; на сцене он появлялся в синей рабочей блузе, на шее был повязан красный платок. Н.К. Крупская вспоминала, что Ленин внимательно слушал «чрезвычайно талантливого автора и исполнителя революционных песенок и высоко его ценил». А в своей статье «Что нравилось Ильичу из художественной литературы» Надежда Константиновна писала: «Особенно нравился Ильичу Монтегюс. Сын коммунара, Монтегюс был любимец рабочих кварталов…» Его знаменитую песню «Привет вам, солдаты 17-го полка» (они отказались стрелять в демонстрацию крестьян-виноградарей юга Франции. – Э.Ш.) Ленин, потом познакомясь с певцом, порой насвистывал мелодию или тихонько напевал:
Привет, привет тебе,
Привет, Семнадцатый стрелковый!
Ты нам помог в борьбе,
В борьбе открытой и суровой!
О встрече с Лениным в 1913 году в Швейцарии, в Берне, о его поклонении музыке Бетховена рассказывал член партии с 1901 года Михаил Сергеевич Кедров: «В этот вечер мне пришлось много играть. Больше всего нравилась Ильичу музыка Бетховена. Его сонаты – патетическая и de-moll, его увертюры «Кориолан» и «Эгмонт». Но комментарии к музыке, которые мною не совсем удачно делались, вызывали иронические замечания со стороны незабываемого слушателя: «Только без комментариев». С большой охотой слушал Ильич также некоторые произведения Шуберта – Листа («Лесной царь», «Приют»), прелюдии Шопена, но не нравилась ему чисто виртуозная музыка и вовсе не выносил он слащавых «Песен без слов» Мендельсона. «Замечательно играет!» – отзывался Ильич о моей игре и рекомендовал Надежде Константиновне обязательно послушать мою игру».
И далее Кедров вспоминает: «В описываемый период Владимир Ильич приехал в Берн на побывку, и обстановка, в которой он находился, тяжелая болезнь и предстоящая операция Надежды Константиновны, а также жизнь в гостях отвлекали его от обычных напряженных занятий и позволяли ему послушать музыку и оценить величие бетховенских творений. Еще несколько раз заходил к нам слушать музыку. В последний раз, вероятно в праздничный день… Он был в хорошем настроении и много острил. Просил сыграть те же сонаты и увертюры, которые я уже не раз ему играл. Сидел он на балкончике, откуда открывался чудеснейший вид на белоснежные вершины: Юнгфрау, Эйгер, Глетчер… После того не пришлось мне больше играть Владимиру Ильичу. Правда, в конце 1918 года и в начале 1919 года, когда я (Кедров тогда работал начальником особого отдела ВЧК. – Э.Ш.) был с докладом у Владимир Ильича, он спросил: – А вы продолжаете заниматься музыкой? Мой ответ: – Немного, да и то после часу ночи, – заметил: – Хотелось бы мне вас послушать».
У Дмитрия Ильича Ульянова, младшего брата Ленина, есть статья «Любовь к музыке», где он описывает как пел с сестрой Ольгой дуэтом Владимир Ильич «Нелюдимо наше море», пел он и соло «Свадьбу» Даргомыжского, «Чудные глазки» на слова Генриха Гейне, арию Валентина из «Фауста»: «Бог всесильный, бог любви…» У Владимира Ильича, подчеркивает Дмитрий Ильич, «я почти не помню в пении минора. Наоборот, у него всегда звучала отвага, удаль, высокий подъем, призыв!» В арии Валентина он «пел то, что положено по нотам, произнося те слова, которые нельзя выкинуть из песни, но одно место из этой арии у него выходило лучше, красивее – конечно, не только благодаря его голосу, а потому, что он невольно вкладывал в это частицу своего боевого духа: «Там, в кровавой борьбе, в час сраженья, Клянусь, буду первым я в первых рядах…»
А вот как рождался, вспоминает Дмитрий Ильич, русский «Интернационал»: «Летом 1889 или 1890 года я в первый раз услыхал «Интернационал»… Было это на хуторе около деревни Алакаевки Самарской губернии. Ольга Ильинична играла на рояле и закончила свою музыку «Марсельезой». Я подбежал к роялю и просил ее повторить. Вдруг неожиданно, так как это было утром, когда Владимир Ильич не отрывался обычно от книг, он подошел к нам и сказал, что надо спеть «Интернационал». Они вместе стали подбирать новую для меня песню, а затем тихо петь по-французски… На мою просьбу перевести Владимир Ильич спел: «Вставайте, каторжники мира… – и затем:
Это будет последний
И решительный бой!
С Интернационалом
Воспрянет род людской!»
СЕЙЧАС трудно, почти невозможно представить, как в стране, разоренной войной, голодом, всеобщими невзгодами удалось большевикам во главе с В.И. Лениным, поднять народ на созидание новой жизни, чьи блага представлялись лишь в отдаленном будущем. Творчески революционное вдохновение свое Владимир Ильич наверняка искал и в музыке.
Характерна в этом отношении его поддержка народных хоров, например хора Пятницкого. В иваново-вознесенской газете «Красный ткач» за 1925 год напечатаны интересные в искреннем простодушии воспоминания Митрофана Ефимовича Пятницкого: «В гражданскую войну, – говорит М.Е. Пятницкий, – мне пришлось быть у гения революции. Случилось это так: в Кремле мы ставили концерт, на котором был Владимир Ильич. Вождь рабочих и крестьян заинтересовался необыкновенным искусством глухой деревни и на другой день пригласил меня к себе. Я пришел к нему в тот момент, когда ему делали перевязку. Это было во время его ранения. Вскоре меня пригласили в кабинет. За письменным столом сидел среднего роста человек – это был Ленин… Поздравив его с выздоровлением, я кратко рассказал ему, что много лет работаю среди крестьян и выбираю из них певцов родных песен. Хочу выявить творчество крестьян. В царское время с великими трудностями приходилось записывать на фонографе ценные крестьянские песни. Теперь мне нужно свободно заняться собиранием песен и показанием трудящимся печальной жизни нашей старины. Ильич сказал: – В случае, если что вам нужно будет, напишите мне, я вам в этом деле помогу… И правда, Ленин помог. Мы стали везде и всюду выступать, пользуясь привилегией, ездили в провинции».
УДЕЛЯЯ внимание сохранению полезного прошлого, Владимир Ильич поддерживал и все новое, если оно было во благо народу и социализму. Таковым стало знакомство Ленина с Львом Сергеевичем Терменом, который родился 27 (15) августа 1896 года в Петербурге, в дворянской семье с двухсотлетней историей, восходившей к гугенотам. Еще в гимназии он сделал изобретение, названное «светомузыкой». Окончив в 1916 году Петербургскую консерваторию по классу виолончели, одновременно обучался на физико-математическом факультете Политехнического института, но получить диплом ему удалось лишь после Октябрьской революции, восторженно им принятой… Со второго курса его призвали в армию. Работая с 1919 года в Физико-техническом институте у А.Ф. Иоффе, он изобрел прибор, названный терменвоксом, на котором можно было исполнять музыку, по его словам, «свободным движением пальцев в воздухе, аналогично дирижерским жестам, на расстоянии от инструмента».
Когда Ленин узнал о необычном инструменте, то пригласил Термена в Кремль для беседы и показа изобретения. Лев Сергеевич, с восхищением относившийся к Владимиру Ильичу, с радостью приехал к нему – было это в марте 1922 года – и исполнил «Этюды» А.Н. Скрябина, «Лебедя» Сен-Санса, «Жаворонка» М.И. Глинки. Затем Ленин сам сел за терменвокс, сыграв того же «Жаворонка», быстро овладел этим инструментом.
Высоко оценив изобретение, Владимир Ильич пишет 4 апреля 1922 года Наркомвоенмору Л.Д. Троцкому следующее: «Обсудить, нельзя ли уменьшить караулы кремлевских курсантов посредством введения в Кремле электрической сигнализации? Один инженер, Термен, показал нам в Кремле свои опыты». В итоге было принято постановление о создании физико-технического отдела при Государственном рентгенологическом и радиотехническом институте, где Лев Сергеевич продолжил свою работу. А еще Владимир Ильич предложил ему вступить в партию, на что тот ответил: «Я подумаю».
Слухи о терменвоксе вызвали большой интерес за рубежом. С согласия советского руководства Термен едет в США, где патентует свое изобретение и систему охранной сигнализации, пропагандируя их. В его студии побывали Джордж Гершвин, Морис Равель, Чарли Чаплин, Иегуди Менухин, Альберт Эйнштейн и другие деятели искусства и науки.
Однако недоброжелатели не дремали. В 1938 году Термена отозвали в Москву и вскоре приговорили к восьми годам лагерей. В 1940 году, после Магадана, его перевели в конструкторское бюро А.Н. Туполева – там он был ассистентом С.П. Королева. В туполевском ЦКБ-29 Лев Сергеевич разработал подслушивающую систему, которая считывала с помощью отраженного инфракрасного луча вибрации стекла в окнах прослушиваемого помещения, а также «эндовибратор» – специальное подслушивающее устройство; оно проработало в американском посольстве семь лет и не было обнаружено. В 1947 году Л.С. Термена реабилитировали; он стал работать в конструкторском бюро НКВД. Тогда же ему присудили Сталинскую премию первой степени, хотя в открытых источниках об этом не сообщалось.
Скончался Л.С. Термен 3 ноября 1993 года в возрасте 97 лет, похоронен на Кунцевском кладбище. Незадолго до смерти – в марте 1993 года он вступил в Коммунистическую партию, окончив перед тем школу марксизма-ленинизма. На вопрос журналистов, зачем он это делает, когда партия подрывается и извне и изнутри, Лев Сергеевич ответил: «Я обещал Ленину».
МОГУ и я оставить свои воспоминания, весьма беглые, когда в один из осенних дней 1970 года побывал с группой туристов в Париже, на улице Мари-Роз, в доме №4, где жил Ленин в 1909–1912 годах, о чем свидетельствовала мемориальная доска. Мы поднялись по крутой винтовой лестнице на второй этаж, вошли в квартиру, состоявшую из двух небольших комнат и кухни, нас приветливо встретил старенький смотритель, с доброй улыбкой принял наш подарок – картину-коллаж с видами Ленинграда, тут же повесил ее на стену и что-то записал в блокнот. Рассказ его был коротким, так как за нами уже следовала очередная группа посетителей, но для нас же главным было побывать в этом важном ленинском месте, оставить автографы в книге посетителей, невольно гордясь, что мы из города Ленина.
Однако – смотритель, рассказывали, через несколько лет умер, у компартии, содержавшей музей-квартиру, начались финансовые трудности, под напором местных антикоммунистов музей закрыли, потом продали неизвестному общественности лицу. Но не зря же поэт писал, что Ленин и теперь живее всех живых, наше знанье, сила и оружие. В 2023 году группа французских коммунистов разных возрастов пришла – посмотрите в интернете – к ленинскому дому 7 ноября, чтобы возложить цветы к фотографии той памятной доски и спеть по-французски и по-русски общий для нас, коммунистов, священный гимн: «Никто не даст нам избавленья – Ни бог, не царь и не герой, Добьемся мы освобожденья Своею собственной рукой»…
«Слушайте музыку революции! – утверждал Александр Блок, – и она, музыка революции, помогала советскому народу строить социализм. «Кремлевским мечтателем» назвал Ленина английский писатель-фантаст Герберт Уэллс. Да, Ленин был мечтателем, но мечты эти тесно сопрягались с реальной жизнью, с духовной культурой людей, с их песнями и вообще с музыкой. Если знания Владимир Ильич черпал в книгах, марксизм осваивал через «Капитал», революционную энергию получал от народных масс, то вдохновение искал в музыке, как искал его, вдохновение, и во всей мировой культуре. Г.М. Кржижановский вспоминал, что при посещении Уэллсом нашей страны в 1920 году Ленин в споре с ним о путях строительств общества социальной справедливости сказал: «Приезжайте снова через десять лет и посмотрите, что сделано в России за это время. И когда в 1934 году Уэллс вновь посетил Советский Союз, его спор с Лениным уже был решен историей». Недаром ведь пел столь вдохновенно, столь уверенно Владимир Ильич вместе с соратниками, преодолевавшими любые невзгоды в борьбе и в труде: «Для нас все так же солнце станет сиять огнем своих лучей».
Эдуард ШЕВЕЛЁВ
Петербург – Ленинград
