«Но мы не отступим. Нет.
Нигде не упадем и не опустим плечи.
В любом бою, в любой шальной беде
Пойдем в упор, наперекор, навстречу.
Нас дождь хлестал, нас парила жара,
Сон на земле, гранаты в изголовье,
Тяжелая, суровая пора,
Друг в друга вера, спаянная кровью».
Так писал прекрасный советский поэт, участник Великой Отечественной войны о своем героическом поколении людей, боевых друзьях и товарищах Михаил Дудин.
Поэт-солдат, разведчик полковой батареи, участник легендарной обороны знаменитого Гангута (Ханко), в дальнейшем защитник осужденного Ленинграда и многих советских городов от немецко-фашистских захватчиков. Он сполна хлебнул и горечи поражений, и радости побед. А мужество и самоотверженность, несломленность, с какими бойцы защищали свою землю от врагов, а сегодня за нее бьются наши воины, завещаны как бы самой историей, о чем и писал тогда поэт, работая в газете «Красный Гангут».
Бойцы, с которыми он бок о бок сражался, должны были знать, что в 1714 году здесь, на полуострове в бухте Лапвик, русский флот Петра Первого в знаменитой Гангутской битве разбил шведов.
И Михаил Дудин своим сильным и смелым голосом поэта и воина горячо поддерживал бойцов, вселяя в них стойкость духа и веру в победу. Эта вера не оставляла его на протяжении всей отважной работы на войне – и в поселке Кавголово под блокадным Ленинградом, где он, будучи техником-лейтенантом, работал в армейской газете «Знамя Победы». Сюда из блокадного города приезжали к нему писатели Вера Кетлинская, Илья Груздев, Екатерина Боронина и другие. Они читали его стихи с Ханко, напечатанные в журнале «Звезда», восхищались хлесткими карикатурами на фашистов из армейской газеты (а поэт был еще и художником), острой сатирой в рисунках и стихах, адресованных Маннергейму, финскому правителю, который сначала придерживался нейтралитета, а потом стал поддерживать Гитлера. Кстати, и нынешние власти Финляндии от него не отличаются.
А Михаила Дудина в те дни горячо приветствовали и писатели-блокадники Николай Тихонов, Виссарион Саянов, будущий композитор Николай Прокофьев. И тут же, в Кавголово, поэта приняли в члены Союза писателей.
Всю весну 1942 года он писал заметки и очерки, вел вместе с группой художников отдел фельетонов.
Удавалось получать письма от фронтовых друзей и отвечать им. Один из них, Володя Жуков, писал о том, что их товарищ и земляк поэт Николай Майоров погиб в боях под Москвой.
А в стихах М. Дудина отражалось обостренное чувство любви к Родине и скорби о тех, кто погиб за нее во имя жизни других и всего, что людям дарит эта жизнь: природа, небо, солнце, цветы и деревья.
И даже в минутные мгновенья тяжело раненный человек не верит в смерть, ибо:
«…Нелепа смерть. Она глупа».
Тем более, когда он, разбросав свои руки, сказал:
«Ребята, напишите Поле (любимой своей): «У нас сегодня пели соловьи».
И хотя война была в разгаре, эти стихи, напечатанные под названием «Соловьи», десятки раз печатались в различных сборниках. Они о геройской смерти во имя жизни тех поколений и будущих:
«Пусть даже так. Потом родятся дети
Для подвигов, для песен, для любви.
Пусть их разбудят рано на рассвете
Томительные наши соловьи.
Пусть им навстречу солнце зноем брызнет
И облака потянутся гуртом.
Я славлю смерть во имя нашей жизни.
О мертвых мы поговорим потом».
С таким же обостренным чувством любви к жизни сражался рядом с М. Дудиным и его друг, поэт Георгий Суворов. И даже в огне боев писал он:
«И падает обугленная птица,
Настигнутая бешеным огнем.
Еще ночами белыми нам снятся,
Как вестники потерянной любви,
Живые горы голубых акаций
И в них восторженные соловьи…»
Совсем недолго длилась дружба двух поэтов-фронтовиков. Познакомились они в 1943 г. Михаил Александрович знал, что Георгий – человек необыкновенной отваги. В начале войны он воевал под Москвой в знаменитой Панфиловской дивизии. Во время атаки противопехотная мина попала ему в грудь и застряла между ребер. Застряла – и не разорвалась. Раздумывать было некогда. И он рванул мину, отбросив ее в сторону.
Михаил Дудин знал, что он родом из Сибири, из Хакасии, но подробнее поговорить о его жизни не было времени.
Друг погиб в феврале 1944 г. В полевой сумке, которую передали ему, лежала самодельна тетрадь со стихами. Были там и вот такие:
«Последний враг. Последний меткий выстрел.
И первый проблеск утра, как стекло.
Мой милый друг, а все-таки как быстро,
Как быстро наше время протекло.
В воспоминаньях мы тужить не будем,
Зачем туманить грустью ясность дней, –
Свой добрый век мы прожили как люди –
И для людей».
Большой сердечной дружбой был связан Михаил Александрович и с поэтом-фронтовиком, человеком великого мужества, горевшим в танке и чудом в нем выжившим, Сергеем Орловым. Они были соавторами многих стихов, сценария известного кинофильма «Жаворонок». В своей первой автобиографии поэта-воина Сергей написал:
«Танкисты не любили громких слов и верили в высокие ценности: дружбу, товарищество, долг».
Он написал предисловие к книге М. Дудина «Избранная лирика». Там была вот такая строка:
«Поэзия рождается, как искра, как молния в столкновении разных полюсов обыденного – добра и зла».
Это означало, что речь шла о том импульсе, о том толчке, который дают столкновения разных подходов к жизни, разных жизней».
И каждая книга Сергея Орлова – «Третья скорость», «Городок», «Одна любовь», «Дни» – была настойчивым поиском непреходящих ценностей жизни:
«Век я хочу с тобою спорить
О смысле злобы и добра…» – писал он.
Все знавшие Сергея помнят и о его пристрастии к теме космической. И не только в его собственных стихах, а и в чтении научной литературы, и просто в дружеских беседах. Многие его стихи – это соединение темы космоса с темой поиска нравственных ценностей:
«Это было все-таки со мной:
С неба на земные континенты
Я ступил, затмив собой легенды,
В форме космонавта голубой».
Это не просто исповедь лирического героя, как отмечали его друзья. Это – исповедь поэта с характером первых наших космонавтов. Недаром он слово о Циолковском написал.
В будущее все смотрели с надеждой. Но война, потери друзей, самых близких людей оставались жить в душе и сердце.
Сергей и Михаил стояли рядом в день захоронения праха Неизвестного солдата у Кремлевской стены.
И родились стихи:
«Его зарыли в шар земной,
А был он лишь солдат…
Всего, друзья, солдат простой
Без званий и наград…
Давным-давно окончен бой…
Руками всех друзей
Положен парень в шар земной,
Как будто в Мавзолей».
Да, рядовой солдат, преданный Родине, ведомый бесстрашными военачальниками, выиграл страшную войну с фашизмом. Сегодня этот бой продолжают их наследники, наши доблестные воины.
И тогда в сердцах бывалых воинов, ценой великих потерь завоевавших мир, тревога о будущем все же продолжала их не оставлять. Они понимали: пока живуч капитализм, он продолжает быть угрозой человечеству – и расслабляться нельзя. За счастье человечье еще придется в бой вступить.
Это предвидение жило где-то в душе и сердцах ветеранов:
«Я воевал, и знать недаром
Война зашла в мои глаза.
Закат мне кажется пожаром,
Артподготовкою гроза…
Года идут, и дни мелькают.
Но до сих пор в пустой ночи
Меня с постели поднимают
Страды военной трубачи», – писал поэт М. Дудин.
А это не только тревога, но и надежда, любовь и вера в будущее страны и всего человечества.
«Тонка на шрамах кожица,
Чуть тронь – и брызнет кровь.
За белый свет тревожится
Души моей любовь».
И даже тогда, когда в мае 1945 г. страна ликовала, праздновала День Победы, сквозь радость прорывалась и печаль о том, что война унесла миллионы жизней самых молодых и красивых. И это жило в душе:
«Ракеты осыпаются, скользя
По гребням крыш, в Неву. А я печален.
Сейчас я вижу, как из-под развалин
Встают мои погибшие друзья.
Они идут в косых лучах рассвета:
Жизнь пополам, и песня не допета!
Поземка их оплакала в ночи.
Звезда в пустые заглянула очи.
И если мне в страданье нету мочи,
Не утешай, не сожалей. Молчи.
Есть мужество спокойное, а жалость
Не нам она в удел – другим она досталась.
Пусть ничего душа не позабудет,
Пусть эта быль останется жива.
Я говорю: навзрыд заплачь, вдова.
От этих слез на сердце легче будет».
Глубокая боль и скорбь о тех, кто погиб на войне, боевых друзьях и товарищах, прошла через все творчество поэта.
Осенью 1941 г. на полуострове Ханко он, гарнизонный радист, услышал голос блокадного Ленинграда. Звучали стихи о голоде и холоде, о мужестве и вере в Победу.
Это был голос Ольги Берггольц, полный ненависти к врагам. Он звал к сраженью с ними, мстить за причиненные беды. Примеры высокого мужества, явленные миру блокадниками Ленинграда, требовали величественных памятников им.
И в день двадцатилетия прорыва блокады Михаил Александрович призвал соорудить памятник защитникам города на собранные средства.
Газета «Ленинградская правда» озвучила этот призыв. И как только был открыт счет за номером 114292, в городскую казну стали поступать добровольные взносы.
М.А. Дудин – один из самых талантливых поэтов военного поколения – остро чувствовал и понимал жизнь народа, заботы простого человека, потому что сам был выходцем из простой рабочей семьи Ивановской губернии. Когда в городе ткачей создавались школы ФЗО, подросток Миша поступил в одну из них. Три дня в неделю были заняты учебой, три – работой у станка. И это закалило его волевой характер, а постоянное стремление к знаниям обогатило духовно.
В первых же лирических стихах, где он излагал свои мысли и раздумья, проступало стремление осмыслить судьбу страны.
После войны поэт любил бывать в Михайловском – Пушкинские места всегда особо воодушевляли М. Дудина.
«Только здесь я понял, насколько Пушкин народен – тем и велик», – говорил он.
Пушкинской земле поэт посвятил немало стихотворений: «Над могилой Пушкина», «Тесовые заборы», «Святые руки тети Шуры» – о музейной смотрительнице А.Ф. Федоровой.
В 1973 г. он напишет «Письмо в Михайловское», посвященное вечному хранителю пушкинских мест С.М. Гейченко. Неустанному труду этого хранителя заповедника, о его любви к каждой линии пейзажа, каждому ручью, дереву этой святой земли: «Наверное, влюбленность в дело и есть Поэзия сама».
Стихотворение заканчивается строкой-гимном и Пушкину, и сохраненной работниками заповедника земле, где все как при поэте:
«Где мы с тобой застынем снова,
В лучах молчание храня,
Услышав пушкинское слово
Под синим колоколом дня».
И это слово было столь многозначным, могучим и мудрым, что оно и осталось в веках, питало творчество советских поэтов.
Будто предвидел Александр Сергеевич, когда писал: «Издревле сладостный союз поэтов меж собой связует».
«Но светится в братстве поэзий
Прекрасное братство людей», – читаем мы у М. Дудина.
Эти строки продиктованы советским временем, где понятие «дружбы литератур» означало и дружбу народов.
А поэт был в дружбе с кабардинцем Кайсыном Кулиевым и калмыком Давидом Кучультиновым, с башкиром Мустаем Каримовым и армянином Георгом Эмином, с украинцем Дмитро Павлычко и манси Юваном Шесталовым.
На русский язык М. Дудин перевел три стихотворения прекрасного грузинского поэта XIX века Николаза Бараташвили.
«Поэзии пристальным взглядом
Он в душу мою устремлен.
И судьбы становятся рядом.
И нет между нами времен».
Это о тех днях, когда народы республики нашей Советской Страны жили в дружбе и братстве.
И, конечно же, он, столько книг написавший о солдатах Великой Отечественной войны, среди которых были люди из всех братских республик, имел право сказать:
«Я словом «подвиг» друга славил
И замыкал в упругий стих.
Я память о себе оставил
В судьбе товарищей моих».
«А то, что жил я не напрасно.
И не напрасно принял бой –
За мной идущие прекрасно
Докажут собственной судьбой».
Сегодня это доказывают наши воины, сражаясь с укронацистами.
А вот стихи, которые председатель Ленинградского областного комитета защиты мира М.А. Дудин посвятил защите всех живущих на земле. Они будто сегодня написаны:
«Обращаюсь ко всем живущим
Разных стран и наречий разных –
Ради жизни веков грядущих
Объявить повсеместный праздник:
День без выстрела на земле… – мечтал поэт.
После войны Михаил Александрович объездил многие страны Европы, Азии, Африки, путешествовал даже по Атакаме – пустыне «на краю света», в Чили.
И в своей стране побывал во многих городах, на строительстве БАМа, на Северном полюсе.
И в стихах передавал он чувства и мысли, владевшие им во время поездки, оставив их как завещание всем живущим:
«Берегите Землю! Берегите
Жаворонка в голубом зените,
Бабочку на стебле повелики,
На тропинке солнечные блики.
Берегите молодые всходы
На зеленом празднике природы,
Небо в звездах, океан и сушу
И в бессмертье верящую душу,
Всех судеб связующие нити,
Берегите Землю! Берегите.
Времени крутые повороты,
Радость вдохновенья и работы…
Откровение земли и неба –
Сладость жизни, молока и хлеба.
Берегите доброту и жалость,
Чтоб она за слабого сражалась.
Все дарю и все от вас приемлю!
Только берегите эту Землю!» – восклицал поэт.
В этих строках боль и тревога за нашу землю, которой и ныне
грозят новые поджигатели войны, расхитители природных богатств, браконьеры и жулики всех мастей.
Борьбе с этим злом и посвятил свои силы, энергию, свой талант поэт-воин М.А. Дудин.
Недаром он был депутатом Верховного Совета РСФСР, Героем Социалистического Труда, лауреатом Государственных премий СССР и РСФСР, председателем Ленинградского областного Комитета защиты мира.
И сегодня его талант, острое и сильное слово поэта разит наших врагов-неофашистов и борется за мир на земле.
Послесловие
В основании памятника подвигам Комсомола, что стоит за Нарвской заставой в Ленинграде, заложено письмо потомкам, которое вскрыли в 2018 г. – в год столетия Ленинского Комсомола.
В нем пожелания нам, людям ХХ века, в том числе и от Михаила Александровича Дудина:
«Пусть характеры ваши будут мужественней.
Пусть земля, возделанная вами, будет красивой.
Пусть свершения ваши будут под стать человеческому братству Земли».
Хочется верить, что все это непременно сбудется. Ведь и за это сражаются сейчас наши воины.
А. ЗАСИМОВА
г. Пушкино, Московская обл.
Михаил ДУДИН
Может быть, и мы и песни стары.
Высохла кровавая роса.
Новое под перебор гитары
Новые выводят голоса.
Легкие и свежие. Обиде
Не копиться, не кипеть во мне.
Наши песни спеты в лучшем виде,
Наши песни спеты на войне.
Там, где переходы и завалы,
Рваная колючка на столбах,
Умирали наши запевалы
С недопетой песней на губах.
С недопетой песней умирали,
Улыбаясь солнцу и весне.
И ко мне из неоглядной дали
Песня выплывает в полусне.
На фото: Поэт М. Дудин перед боем беседует с бойцами. Из открытых источников
