К 115-летию Мексиканской революции
На десять лет растянувшаяся, стартовавшая в марте 1910 года – Мексиканская революция, как густота народных воль, и – знак и знамя протеста: против диктатуры.
Тирания и соответствующие режимы привычны для Латинской Америки, а Мексика – словно промежуточное звено: территориально – Америка Северная, темпераментно – Южная.
Порфирио Диас: вот он – на холсте: монументальный генерал с литыми усами, с тяжёлой завесью орденов, и жезл власти, сжатый им, слишком единоличен, чтобы с кем-то делиться.
Медная раса – солнце бурлит в крови.
Колониальный стиль архитектуры, белизна церквей, кактусы на фоне заката; и – Панчо Вилья, готовый к смерти в любой момент, как и все, кто с ним: ражие, бородатые, умелые в стрельбе повстанцы, чья суть – жажда свободы.
Предпосылки революции?
Они онтологически обыкновенны: все богатства страны сконцентрированы в руках горстки людей – заурядность положения для большинства тогдашних стран (в общем, и теперешних, если посмотреть в корень).
Всё всегда принадлежит одному проценту – в материальном плане; но Панчо Вилья и Эмилиано Сапато против подобного расклада, сколь бы ни въелся в народную плоть.
Экономика часто искривлена, и иностранные инвестиции в мексиканскую экономику тогдашнего времени приводят к зависимости от внешних сил; недовольство бурлит, котёл жизни подвешен над слишком бурным огнём.
Плюс недовольство крестьян: они борются за земли, занятые крупными землевладельцами или иностранными компаниями
Диас крепко сидит: будто вмурован в метафизический трон, он, представляя собой интересы денег, огромных денег, не отдаст добровольно власти: как никто в подобной ситуации.
Революция, растянувшаяся на десять лет, сложится в четыре этапа, и первый будет связан именно с низвержением Диаса.
Молодёжь – интеллектуальная, разумеется – закипает протестом: он распространяется шире и шире – изменение режима не интересно, нужна полная ликвидация оного.
Выступления и митинги, шаровая бездна бушующих темпераментов. Есть и либеральные помещики, и соответствующие предприниматели; рабочие и крестьяне составляют костяк начавшегося движения. Оно – объединённое, и, коли количество недовольных больше, нежели пространство жирующих, последним не сдобровать.
Мятежи заливают отдельные штаты – тут и выделяются Панчо Вилья и Сапате, вожди из низовых слоёв.
Стрельба привычна. Мчатся кони на фоне заката, мальчишки и подростки, обуреваемые романтическими настроениями, стремятся присоединиться к огню.
И хоть Диас и обещает провести аграрную реформу, сие не устраивает большинство; под тотальным давлением Диас подаёт в отставку, и, чтобы уцелеть, эмигрирует во Францию.
Либеральные демократы приходят к власти.
Джон Рид – в лагере Панчо Вилья – живописует события по огненным следам; Мексика в огне.
Двух легендарных лидеров революции устроила бы только народная власть, хотя вряд ли они представляли отчётливо, как это могло бы сложиться.
Единства нет. Каждый из лидеров огня «тащит одеяло на себя», снова зреют гроздья гнева: контрреволюционный переворот становится реальностью.
Конституционный режим, однако, должен быть восстановлен: или всё зальётся кровью, и все захлебнуться ею.
Кипение внутри революционных событий не снижает градус: мятежи, стычки правительственных войск с повстанческими группировками повсеместны; президентство Мадеро кратко; грядёт «Трагическая декада».
Национальный дворец – скучно-торжественное здание, бело-красного цвета, реют стяги. Неудачная попытка взять его – и повстанцы закрепляются в здание столичного арсенала. Уличная стрельба, рукопашные вспыхивают тут и там. Мадеро арестовывается сторонниками генерала Уэрта, который и избирается временным правителем, временным президентом.
Всё словно висит на нитях – постоянно рвущихся. Гражданская война располосовывает плоть страны – крестьянство, вооружённое чем попало, входит в клинч с умеренными либералами, видящими будущее по-своему.
Режим Уэрта был чистым бонапартизмом.
…всё равно – гитары звучат, сомбреро белеют, колорит жизни остаётся – народным, плотным, мясным.
А оружие у всех – привычная для Мексики деталь.
Разногласия, возникающие постоянно, приводят к новым и новым кровопролитиям: кажется, бушующим темпераментам мексиканцев подходит война всех против всех.
Тем не менее новая конституция всё же принимается: в частности – церковь отделяется от государства, ей запрещены землевладельческие амбиции.
Карранса становится новым президентом: не спеша проводить аграрные реформы, он следит главным образом за противостоянием правительственных войск с повстанцами…
Однозначные итоги десятилетней революции подвести едва ли возможно; но, бушевавшая так долго, она словно стала толчком для ряда свободолюбивых движений в других странах Латинской Америки, и, конечно, имела чрезвычайное значение для самой Мексики.
Александр БАЛТИН
На фото: Мексиканская революция. Художник Хосе Клементе Ороско. Из открытых источников
