Это строки из стихов поэта-коммуниста, воина Великой Отечественной войны Сергея Наровчатова, который совсем юным комсомольцем-добровольцем ушел на фронт и с величайшей отвагой сражался с фашистами с первых и до последних дней битвы. Мужеством, несгибаемой волей и духом в борьбе с ненавистным врагом был наполнен каждый день и час всех тех миллионов его сверстников, кто был воспитан Комсомолом и Компартией, а также по зову сердца и души ушел на войну с оккупантами, коварно напавшими на Советскую Родину.
А она была для них не вообще родиной, как любят подчеркивать нынешние правители, а именно Советской родиной. И об этом напомнил поэт-фронтовик: «Кому из вихрастых тогда не мечталось в геройском бою по-геройски пасть, чтоб только три слова на камне осталось: «За Советскую власть!»
Да-да, именно за нее – Советскую власть, на чем не привыкли делать акцент нынешние правители, готовы были сложить головы истинные патриоты страны.
Но передач о них по тем же буржуйским средствам информации почти не услышишь, и именно о тех, кто на священной войне с фашистами первым поднимался и вставал во весь рост из окопов, ведя за собой в атаку взводы, роты и целые полки, не щадя жизни, бросаясь на врага и его укрепления.
Таким был и прекрасный поэт-фронтовик, комсомолец Сергей Наровчатов. В советское время стихи таких, как он, звучали со всех трибун – по радио, в клубах и библиотеках, Дворцах культуры.
Ныне в стране капиталистов, где всем правят деньги, чистоган, они не звучат. Нам преподносят всевозможную развлекуху и веселуху, бесконечные детективы, временем не ограниченные. И это вместо рассказов о таких, как Сергей Наровчатов – упорных, трудолюбивых, целеустремленных, волевых, через край наполненных верой в лучшее прекрасное коммунистическое будущее. И за него сражающихся на войне.
А эта вера в его судьбе была заложена еще в детстве – со школьной скамьи. Когда Сергею исполнилось 14 лет, он вместе с родителями из Москвы, где жила семья, переехал в Магадан, на Колыму, где его отец в системе треста Дальстроя, помогал возрождать этот глухой таежный край. Руководил тогда трестом легендарный герой Гражданской войны, командир латышских стрелков Э.Я. Берзин. А Сергей кроме увлеченности чтением книг русских, советских и зарубежных писателей, как и его сверстники, занимался спортом, охотой и рыбной ловлей. В школе вступил в Комсомол, а окончив ее, уехал в Москву поступать в институт. Парень был уже закаленным и неутомимым. Узнав, что до учебы есть еще время, Сергей провел остаток лета с альпинистами в Кабарде. Затем в каникулы каждое лето ходил с товарищами в походы: прошел на веслах всю Волгу, побывал на Дону, Кубани, на Кавказе. А летом 1939 года уехал работать на Большой Ферганский канал в Узбекистан, который вместе с ребятами почти весь и объездил.
Одновременно Сергей учился в Институте истории и философии – ИФЛИ, в котором преподавали такие корифеи гуманистических наук, как Д.Н. Ушаков, Ю.М. Соколов, Готье и Косминский, Гудзий и Благой… Наполненный массой впечатлений от учебы и жизни, Сергей стал писать стихи. Первые появились еще в «Камчатской правде». Его учителями позднее были такие известные поэты, как И.Л. Сельвинский, В.А. Луговской и Н.Н. Асеев.
В марте 1941 года в журнале «Октябрь» в числе других имен появилось и имя Сергея Наровчатова.
Еще раньше началась его военная биография, когда он вместе со своими товарищами по институту ушел добровольцем на войну с белофинами. Эта короткая кампания оказалась трагичной для добровольческого батальона. Из четверых двое – Михаил Молочко и Георгий Стружко – погибли во время рейда по тылам противника.
А Сергей и его товарищи, сильно обмороженные, попали в госпиталь.
Много было увидено и пережито за короткое время, но молодость взяла свое. К началу новой великой войны с фашистами молодежь была готова к новым испытаниям.
К тому времени Сергей перешел учиться в Литературный институт им. Горького, а в ИФЛИ остался на экстернате.
Военные годы стали самыми трудными, наполненными горечью поражений первых дней войны, страшными дорогами отступлений, но при этом не потерялась вера в Победу.
А следы фашистских злодеяний тогда встречались на каждом шагу, трагедией врезавшись в память:
«Я проходил, скрепя зубами, мимо сожженных сел, казненных городов, по горестной, по русской, но родимой земле, завещанной от дедов и отцов.
Запоминал над деревнями пламя
И ветер, разносивший жаркий прах,
И девушек, библейскими гвоздями
Распятых на райкомовских дверях.
И вороньё кружилось без боязни,
И коршун рвал добычу на глазах,
И метил все бесчинства и все казни
Паучий извивающийся знак.
В своей печали, древним песням равной,
Я словно снова летопись листал.
И в каждой бабе видел Ярославну,
Во всех ручьях Непрявду узнавал…
Воины шли сквозь эти беды и горе, через разрушенные села и города, и всё равно не теряли надежды и веры в то, что всё вернется и восстановится, потому что даже уцелевшая стена дома «сопротивлялась» – устояла, не упала – как символ великой стойкости.
И город держался – сожжен, но не сломлен, как будто он знал, что только пока туда «вход запрещен», согласно оставленной здесь табличке. И точно знал, что мы по кирпичику его восстановим – и будет последний кирпич отомщён…
«И стена воплощением грозового ритма войдет нерушимой в мирную жизнь как памятник сотням районных мадридов, с победной поправкой на коммунизм», – писал поэт.
В окружении фашистскими стервятниками, видя всё порушенное, сожженное, вера в Победу, в свою Советскую Родину не иссякала:
От черного дня и до светлого дня
Пусть крестит меня испытанием огонь,
И я через версты глухие
Тобой буду горд,
Тобой буду тверд,
Матерь моя Россия!
И это несмотря на многие испытания, выпавшие на войне.
Голодный, раздетый оглянулся –
От немцев прохода нет. И всё же:
В ржавый сапог вместе с партбилетом
Замусоленный твой (своей любимой)
Зашивал я портрет.
И даже с большими потерями выходя из окружения, уносили с собой всё тяжелое, увиденное, сохраняя в душе любовь к Родине, как и великую скорбь и боль по разрушенным селениям и городам, через которые пробирались к своим.
А какая несказанная радость была, когда соединились и братались с ними! И вместе сквозь ураганы пуль и снарядов потом двинули на Запад.
Навеки впечатывали в душу спаленные фашистами села и города. Один из них, через который шли, горестный, весь израненный, но не сдавшийся на милость врагу – блокадный Ленинград – особенно удесятерял силы, нацеливая на Великую Победу. А она далась нелегко.
Сколько еще потерь было после выхода из окружения, сколько братских захоронений осталось!
И сколько всего пережито его поколением!
Мы в чащах партизанили,
По госпиталям мыкались в бреду,
Вставали вновь и шли в огонь и в воду
По нарвскому расхлестанному льду…
А сколько боевых друзей поэта, пропавших без вести, выжили наперекор судьбе! Это от их имени он писал:
По мне три раза панихиды пели,
Но трижды я из мертвых восставал.
Знать душу, чтоб держалась крепче в теле,
Всевышний мне гвоздями прибивал.
На мой аршин полмиллиона мерьте.
У нас в крови один и тот же сплав.
Нас несть числа, попавших в лапы смерти
И выживших, ей когти обломав.
А это и чудом выжившие в фашистских концлагерях люди, которых освободили советские воины. И спасенные ими брошенные голодными и холодными дети. Вот девочка в изорванном платьице и с немой мольбой в глазах, бросившая на грудь нашего солдата. А вот изможденный еврейский мальчик, родители которого были сожжены в газовой камере, а усыновила его вся их русская рота:
Без семьи, без родителей, без народа…
Стань же мальчику в черный год
Ближе близких, советская рота,
Вместе с ротой советского народа… – восклицал поэт.
А такие, как этот мальчишка, толпами шли – разутые и раздетые, освобожденные из фашистских лагерей, в неволе чудом выжившие люди:
Так и шли людские толпы, что там толпы – тьмы,
Всех языков и наречий, всех земных племен.
В эти дни земле свободу возвращали мы.
В эти дни был сломлен нами новый Вавилон.
Они шли и верили, что дарованная им свобода навсегда. И никогда больше разбитая советскими воинами фашистская нечисть не оживет. Русские советские солдаты и множество других языков их братьев, не заглядывая далеко вперед, знали, что «дарованная им свобода и всей Европе навсегда».
«Мы клянемся новой свободе на полях прадедовких сечь», – отражал это настроение поэт. И вера в Победу наполняла сердца воинов, когда он читал свои стихи даже в беспрерывно обстреливаемых фашистами блиндажах:
Мне век искать слова огня и стали,
Чтоб накаляя душу до бела,
Они б людей в сраженья поднимали –
Свершать несовершенные дела.
Слова, чтоб как бинты на свежих ранах –
«Любовь и кровь» – они цвели в крови,
Чтобы на всех земных меридианах
По ним учились азбуке любви.
Вот этой азбуке любви учили коммунисты, старшие товарищи и молодежь, чей стаж «еще не выверен годами, пять лет от силы – вот он, кровный наш! Но он шагал такими большаками, где день за год засчитывали в стаж».
Нам партия дала свои начала.
И вехи, по которым нас вела,
Рукой отдела кадров записала
Навечно в наши личные дела.
Не раз мы были пулями отпеты,
Но исходив все смертные пути,
Мы с семизначной цифрой партбилеты
Сквозь семь смертей сумели пронести.
И правильность законов диамата
Проверили с гранатою в руках,
На улицах Орла и Сталинграда,
На невских и берлинских площадях.
Чужую старь сличая с нашей новью,
Мы, повидав полдюжины столиц,
Узнали цену каждому присловью
Изрядно обветшавших заграниц.
Испытанные партией на деле,
Мы с ней пришли к черте большого дня,
Когда нам приказали снять шинели,
Не оставляя линии огня.
Мир капитала, утвердившийся после войны, хотел опять в свою пользу перевернуть всю планету. Но советские люди, советская система не позволяли ему этого:
Я верю только той из двух систем,
С которой я, как капля с морем слился, – писал поэт-воин,
Когда в райкоме ВЛКСМ
Впервые с Комсомолом породнился, – который, как и КПСС, пытались убить в 90-е годы предатели Советской Родины.
Но и тогда коммунисты не сдавались:
Соединил цемент Устава нас Программой,
Укрепил он в новой вере.
И выполняя партии приказ,
Мы раскрывали в будущее двери.
И никогда не сдавались еще и потому, что нам партия
Дала неиссякаемые силы,
В сердца вложила помыслы свои,
К воинствующей мысли приучила,
К той ясной мысли, что был трижды прав наш век,
Что лишь в коммунистическую явь
Войдут и приведут дороги века.
С этой мыслью жили и восстанавливали страну из пепла после фашистского варварства и возводили новые города, создавая мощный индустриальный щит, советские люди, мобилизуя на это свои силы, творчество, дерзания.
Но и сегодня, когда в мире так неспокойно из-за окончательно озверевшего и вновь поднимающего голову фашизма, против которого с огромным геройством сражаются на Украине наши воины, есть еще в стране немало людей, живущих лишь для себя и остающихся только немым свидетелем всего, что происходит вокруг, или продолжая безудержно обогащаться за счет страны и народа.
После войны наши недруги усиленно пытались нам навязывать нравы западного буржуазного мира, но тогда им не позволяли разрастаться, как и обывательским настроениям того же происхождения.
И слово поэта-коммуниста и воина С. Наровчатова в этом сражении было тоже очень важно:
Но я спрошу тебя в упор,
Как можешь ты молчать,
Как можешь верить в тишь да гладь,
да божью благодать,
Когда грозятся наш костер (дружбы народов. – А.З.)
смести и растоптать?»
Поэт был уверен: «Костер, что никогда не гас в сердцах простых людей, не погасить, не растоптать, не разметать штыками патрулей, с полос подкупленных газет, с парламентских скамей».
И всеми буржуйскими прихвостнями не погасить стремление людей планеты к миру.
Словно сегодня написаны поэтом такие строки:
Последний бастион еще не взят,
И требуя последнего расчета,
Народы мира яростно стучат
В капитализма ветхие ворота.
Это те ворота, которые с новой силой пытаются распахнуть сейчас в Европе неофашисты навстречу новой мировой войне, продолжая снабжать оружием своих подопечных укронацистов, разжигая ненависть к России и русским.
Но против этих злобных сил поднялись не только страны БРИКС и ШОС с всё увеличивающимся числом союзников, но и крепнут силы коммунистов и комсомольцев в нашей стране, все усилия которых нацелены на завоевание лучшего будущего, за которое сражались такие преданные своей идее коммунисты, как Сергей Наровчатов и его героические сподвижники.
И хочется верить, что в борьбе за свою Программу Победы они добьются лучшего будущего для страны, основанного на принципах социализма.
Ведь за такое же будущее, без господства капитала в стране, отважно сражаются и наши воины с украфашистами – и нередко под флагами, как наследники своих дедов и отцов, бьются они насмерть. И народы многих стран их поддерживают – особенно те, кого продолжает угнетать и грабить капитал.
И об этом более 80 лет назад также сказал своё слово поэт-коммунист, словно смотря далеко вперед:
Огромен человечий океан,
Ни края не сыскать ему, ни меры.
Но снова «Пролетарии всех стран!»
Встает над ним как грозный символ веры.
Так бойтесь же… Тропа времен пряма,
И наш отряд, что вдаль пока шагает,
В бой ведет история сама,
И нашими руками побеждает».
«И победим!» – предрекал поэт.
Послесловие:
После войны в стихах коммуниста С. Наровчатова еще ярче отразились его думы и чаяния. Он опять побывал в местах своей юности – в Крымском крае, объездил Курильские острова, Сахалин, Чукотку и Камчатку.
Побывал поэт и в Египте и Судане. Впечатлений хватило на новые стихи и очерки. Выпустил две книги: «Лирика Лермонтова» и «Необычное литературоведение». Был поглощен, как и многие советский люди, общественной работой и стал членом советского Комитета защиты мира.
Трудящиеся Красной Пресни в Москве избрали его своим депутатом в Верховный Совет РСФСР, а затем – в МГК партии.
О себе он говорил, что на всё еще задуманное не хватает дней его осуществить – жизни мало. К тому времени он уже был испытанным в борьбе и трудах коммунистом.
А. ЗАСИМОВА
г. Пушкино, Московская обл.
На фото: Военный корреспондент, писатель и поэт С.С. Наровчатов, 1943 г. prlib.ru
