Однако, если только коснуться Великой Отечественной войны, – все обрывается, и ничего, кроме ненависти те немецкие фашисты-убийцы (погибло 26,7 млн советских людей) вызвать не могут. Ни-че-го! Палачи и убийцы! И в пример приведу только то, что произошло в июле 1944 г. в местах, близких и связанных с Пушкиным.
Итак, мы наступаем, немцы отступают, и, оставляя Пушкинские Горы с Успенским храмом на Синичьей горе, где могила поэта, задумывают гадкое, страшное. Понимая, что воины Красной армии обязательно захотят поклониться этим местам после освобождения территории, фашистские варвары, разграбившие Пушкиногорье и музей поэта, решили все заминировать. И уничтожить всех, кто придет разминировать, а нашему гению вместе с ними уготовить вторичную смерть.
Вся территория представляла собой огромное минное поле, а на могиле Пушкина были установлены противотанковые мины неизвестного образца – металлические бруски длиной около 80 см, начиненные 5 кг тротила. Мины имели сразу пять взрывателей, некоторые были установлены в положение «неизвлекаемость», а о том, что осквернение национальной святыни было тщательно спланировано, говорит и то, что памятник на могиле был грубо обшит досками, чтобы скрыть минирование.
И, к несчастью, так и произошло. 13 июля 1944 г. могилу разминировал взвод 12-й инженерно-саперной роты Рижской Краснознаменной ордена Кутузова бригады, ценой своих жизней ее они от уничтожения спасли. Но ПОГИБЛИ! Девять имен. Командир – двадцатилетний старший лейтенант, уроженец Архангельской области Владимир Кононов. Воевать с врагом начал в сентябре 1941 г. Сражался на Западном, Брянском, Ленинградском фронтах, а свой последний бой, если можно так сказать, вместе с товарищами принял у могилы Александра Сергеевича Пушкина.
[img=-17392]
А товарищи – это лейтенант Сергей Покидов, старший сержант Иван Комбаров и рядовой Иван Ярцев с Тамбовщины. Старший сержант Михаил Казаков из подмосковного Раменского и старший сержант Николай Акулов из Коломны. Ефрейтор костромич Виталий Тренов, рядовые Егор Козлов из Челябинской области и Иван Травин из Ивановской. Самому молодому Виталию Тренову было 18 лет, Сергею Покидову, самому старшему, – 26.
И вот когда все это, только один эпизод войны, вспоминаешь, призадумываешься – ничего, кроме одного только не приходит в голову. Ну и гады же те немцы. Ну и гады же! И да, прошли годы, десятилетия, сейчас немцы другие, ответственности за тех ублюдков не несут. Но те, времен войны, только гады и сволочи! Во время разминирования только Пушкинского заповедника с 12 по 22 июля 1944 г. было обезврежено более 14 тысяч мин, 36 фугасов и 2107 взрывоопасных предметов. Ух фашисты!
Геннадий ТУРЕЦКИЙ
Свидетельства С.С. Гейченко
Следы варваров
Пушкин давно вошел в жизнь и сердца людей всех возрастов. Едва малыш начинает понимать человеческую речь, в его сознание, как волшебное заклинание, входит: «У лукоморья дуб зеленый, златая цепь на дубе том…» Подрастая, он присоединяется к союзу «друзей Людмилы и Руслана», добрым его «приятелем» становится Онегин. Приходит срок – и его пронзает непреходящая точность строк: «Я знаю: век уж мой измерен, но чтоб продлилась жизнь моя, я утром должен быть уверен, что с вами днем увижусь я…» А сколько отважных сердец сподвигнула на большие дела твердая пушкинская уверенность, что «есть упоение в бою, и бездны мрачной на краю, и в разъяренном океане».
Но особенно ясно становится, какая великая духовная сила сокрыта в истинном поэтическом слове, в те дни, когда на страну и народ обрушивается большая беда…
В своей звериной ненависти к России, к советскому народу гитлеровцы пытались стереть с лица земли русскую культуру и самое имя Пушкина. В огромное пепелище превратили они воспетый поэтом псковский край, пушкинский «приют, сияньем муз одетый». Жители деревень, расположенных близ Михайловского, Тригорского, Петровского, почти три года прятались по лесам, ютились в землянках. И, покидая горящие дома, наскоро собирая самое необходимое, многие из них клали в тощие узелки книги Пушкина…
Как величайшую драгоценность передавали томики поэта из рук в руки солдаты, освобождавшие весной 1944 года псковскую землю. Политруки перед атаками читали бойцам пушкинские стихи. Многие из тех солдат приехали после войны поклониться этим местам и приезжают до сих пор, уже со взрослыми детьми и внуками. Они вспоминают, что в те весенние дни сорок четвертого разговор среди солдат был только один, про Александра Сергеевича, говорят, что именно тогда поняли по-настоящему, какой святыней и гордостью является для нашей Родины Пушкин.
Это лишь одно из многих достоверных подтверждений того, чем явилось для людей пушкинское слово в годину испытаний. Сознаюсь, в первые годы и даже десятилетия после войны было как-то не до изучения и осмысления подобных фактов… Прежде всего требовалось возродить жизнь на пепелищах, восстановить разрушенное. И вот сейчас наконец мы занялись сбором рассказов, легенд, песен о том, как великий поэт своими стихами помог людям выжить и победить, как даже в тех немыслимо тяжелых условиях земляки отмечали пушкинские даты. Мы спешим: военное поколение уже уходит, а для тех, кто приходит на его место, поучительно знать не только само по себе пушкинское наследие, но и то, какой поддержкой и силой способно стать оно в экстремальной ситуации.…С минувшей войны я вернулся инвалидом. Не знал, с чего начинать. Тогда мне и предложили: поезжай в Михайловское и приложи старание и умение в восстановлении этого пушкинского уголка, ведь ты опытный музейный работник!
Приехали мы с женой в Михайловское. Жили в траншее, потом в бункере, в окопе. Кругом разорены были все деревни. Все жилое разбито. Я не говорю уже о музее Пушкина, он был уничтожен. Все было разрушено. И монастырь, где он был похоронен, и его дом, и домик няни, и деревья – его современники. Фронт находился от пушкинского сердца в одном километре.
Сначала я себе сказал: «Слушай, старик, брось ты это дело». Но остался. Можно ли было, с другой стороны, видя, как мучился этот край – старый, псковский, защитник русских рубежей, можно ли было не возродить его к жизни? Ведь подумайте, «Бориса Годунова» Пушкин писал, беседуя с теми людьми, деды которых когда-то жили здесь!
Так и началось мое большое дело. Я, конечно же, один бы ничего не сделал. К нам приехала специальная комиссия. В эту комиссию был назначен академик Алексей Викторович Щусев. Я записывал каждое его слово, слова он подкреплял набросками карандашом и пером. Некоторые рисунки у меня сохранились. Мы обошли всё. Везде были надписи: «Проход закрыт. Заминировано. Разминировка через 2–3 месяца». Мы входили в сохранившийся полуразвалившийся дом без крыши, и саперы шли впереди. «Да бросьте», – отмахивался Щусев. Тогда сапер поднимал доску и говорил: «Смотрите». И вынимал пехотные мины.
Так как все деревни вокруг были разрушены, колхозники поселились в парках: Михайловском, Тригорском, Петровском. Никто не хотел возвращаться на место своих исчезнувших деревень. Надо было людям объяснить, зачем это нужно.
И все-таки мы стали музей создавать. Сообща начали свою очень трудную работу. Пять лет разминировался Пушкинский заповедник. Вспоминается Пушкинский праздник 1949 года. К нему готовились долго. А после юбилея, когда стали убирать мусор, нашли саперы в заповеднике трехметровую кучу невзорванного тола.
Каждый год, когда мы готовимся к празднику поэзии, берем в руки грабли, лопату, метлу. Надо все очистить, отполировать, и не бывает года, чтоб не попадались то снаряд, то мина, не говоря уж о патронах.
Наше государство постоянно заботилось о мерах по благоустройству Пушкинского государственного заповедника. Неустанно расширялись его границы. Они и сейчас продолжают расширяться. Из Германии были возвращены многие вывезенные туда фашистами вещи. Среди них и книги регистрации посетителей. И даже одна книжка, где фашистские молодчики записывали свое первоначальное впечатление о посещении Михайловского. Ибо вначале, когда они вошли в усадьбу Пушкина, им казалось, что они пришли сюда навсегда, они будут насаждать тут свой пресловутый фашистский порядок. Поэтому они и музей даже открыли. Но потом они Михайловское разграбили… Через годы музейные вещи мы находили в самых разных местах. Нашли, конечно, не все.
Так вот, после восстановления того, что было уничтожено гитлеровцами, мы решили восстановить и то, что погибло еще в тревожные годы Гражданской войны, что уничтожило беспощадное время. Постепенно возникла идея создания Большого Пушкинского заповедника, куда бы вошли не просто Михайловское и Тригорское, но и Святогорский монастырь, и Петровское, и древние памятники, которые Пушкин видел, которые на него произвели впечатление, которые подталкивали его мысль к исторической теме – городище Воронич, городище Савкино…
Все места, где хотя бы тень Пушкина мелькнула, святы!
(Из книги «Пушкиногорье»)
