Рассказывает руководитель лесного отдела Гринпис России Алексей ЯРОШЕНКО.
– Весной чаще всего горят леса, расположенные не на землях лесного фонда, а на землях сельхозназначения и некоторых других категорий. Это обычные лесные пожары, но их никто толком не считает. Поэтому нынешняя статистика пожаров очень лукавая, на нее не стоит особенно ориентироваться.
Есть два пика пожаров: весенний и летне-осенний. На графике, составленном по результатам спутниковых наблюдений, мы видим среднее количество термоточек – температурных аномалий земной поверхности – за двадцать лет. Термоточки в основном обозначают места ландшафтных пожаров, причем достаточно крупных.
Первый пик – весенний. Весной у нас горит в первую очередь сухая трава на открытых территориях, и уже оттуда пожары приходят в леса, на торфяники, а иногда в дачные поселки и другие населенные пункты. Второй пик – осенний: горят в основном леса на землях лесного фонда – например, от костров, молний, из-за сжигания порубочных остатков.
Весной горят в основном заброшенные сельхозземли, заросшие лесами, и бывшие колхозные и совхозные леса. У этих лесов чаще всего нет четких границ, поэтому когда надо показать, что у нас много леса, их учитывают, а когда надо уменьшить на бумаге количество пожаров, – игнорируют. А пожары в лесах на сельхозземлях вообще не учитываются как лесные пожары. Поэтому, когда весной мы смотрим на официальные сводки, по ним вообще невозможно судить о том, где и что у нас горит.
Вот сведения о лесопожарной обстановке на территории субъектов РФ: площадь пожаров на сегодняшний день всего 177 га. А вот данные спутникового мониторинга – здесь суммарная площадь лесных пожаров составляет уже 22,7 тыс. га. Причем это официальные данные от того же Рослесхоза!
– Рослесхоз сообщает также, что в 2022 году от огня пострадало почти в три раза меньше леса, чем в 2021-м – около 3,5 млн га против 10,1 млн га. В данном случае официальные данные тоже врут?
– Привирают. На самом деле площадь пожаров действительно уменьшилась, но не в три, а в два с небольшим раза. Но это скорее вопрос везения, потому что прошлый год в большинстве пожароопасных регионов был довольно холодным и сырым, а позапрошлый год – просто катастрофическим. В 2022 году регионы, дающие наибольший вклад в площадь пожаров, – например, Якутия, Приангарье – горели мало. Ну как мало? Еще двадцать лет назад это было бы много, а по нынешним временам считается, что повезло.
– А чем нынешние времена отличаются от того, что было двадцать лет назад?
– Во-первых, меняется климат. Становятся более обычными экстремальные засухи, периоды аномальной жары. Лесные пожары случаются круглогодично, их становится больше. Во-вторых, усугубляется бардак в системе управления лесами.
За последние двадцать лет было принято множество разрушительных для леса решений: ликвидация старой Федеральной службы лесного хозяйства в 2000 году, фактический демонтаж системы управления сельскими лесами – бывшими колхозными и совхозными – в 2004-м, принятие нового Лесного кодекса в 2006-м. Каждый год что-то новое, и чаще всего абсолютно непрофессиональное.
Поэтому сейчас сил для борьбы с лесными пожарами в несколько раз меньше, чем было до реформ, основанных на новом Лесном кодексе.
– Так что, в дальнейшем леса будут гореть еще сильнее?
– Если сохранятся нынешние тенденции и нынешняя динамика, то примерно за двадцать лет, считая от сегодняшнего дня, среднегодовые площади пожаров удвоятся.
– Каковы на сегодня главные причины лесных пожаров?
– Само законодательство вынуждает людей жечь. А 90 с лишним процентов лесных пожаров и почти 100% ландшафтных пожаров вызваны людьми. Вот только один пример. Запретили выращивать и сохранять леса, расположенные на землях сельхозназначения. А это примерно 5% от всех российских лесов, причем это леса, непосредственно окружающие населенные пункты, то есть самые близкие к людям. Сейчас просто за наличие такого леса на чьей-то земле собственнику полагается сначала штраф до 700 тысяч, а потом отъем земли, причем и назначение штрафов, и отъем земли радикально упростили в прошлом году. Людям приходится выжигать эти молодые леса, чтобы не платить штрафы, и чтобы у них не отобрали землю. Формально жечь их, конечно, тоже нельзя, но они жгут тайком.
– А как собственник должен поступить по закону?
– Формально он должен либо отказаться от этой земли, либо расчистить ее и вернуть в сельскохозяйственный оборот. Но, скажем, в Нечерноземье большая часть этих земель просто не нужна: ее и расчищать дорого, и возвращать в сельхозоборот незачем, потому что для современного сельского хозяйства все эти неудобья не подходят.
По нашей оценке, с середины 80-х было заброшено примерно 76 млн гектаров земли, из которых 50 млн или уже заросли лесом, или находятся на разных стадиях зарастания. В этом нет ничего плохого: именно благодаря тому, что низкопродуктивные земли были заброшены, на них перестали тратить силы и средства, удалось решить проблему продовольственной безопасности страны. Потому что современное сельское хозяйство требует серьезных вложений в лучшие земли – и только так можно вырастить нужное количество зерна. Но у наших чиновников доисторическое мышление: давайте мы заставим людей эти земли расчищать, чем больше мы расчистим, тем больше у нас будет еды. На самом-то деле все ровно наоборот. И где-нибудь в Вологодской области большая часть сельхозземель заброшена, потому что урожаи не окупают вложений, а на Кубани почти нет заброшенных земель.
Еще один фактор: в прошлом году у нас резко выросли штрафы за несоблюдение требований пожарной безопасности. Казалось бы, это противопожарная мера – ну, по крайней мере, так это задумывалось. А что на практике?
В правилах противопожарного режима прописано, что земельные участки, примыкающие к лесу, должны быть очищены от сухой травы и прочих горючих материалов. Деревенскому пенсионеру сделать это очень сложно, а штраф теперь вместо трех тысяч начинается с 15. И он тайком выжигает участок – естественно, без всяких мер безопасности, потому что денег у него хватает только на спички. То же самое и со сжиганием порубочных остатков: если ты не очистил места рубок, то платишь серьезную неустойку – ее сумма может превышать стоимость заготовленной древесины. Причем порубочные остатки в пожароопасный сезон жечь нельзя, а в другое время они плохо горят из-за снега и дождя. В общем, в нашем законодательстве много пунктов, которые мотивируют людей к нарушениям, а это ведет к тому, что пожаров становится все больше и больше.
Есть и такой момент, как контролируемые профилактические выжигания: какие-то участки выжигают заранее, когда только сошел снег, в расчете на то, что потом, летом, огонь туда не пройдет. Логика в этом есть, но для того, чтобы это хорошо работало, нужны довольно дорогие меры безопасности. Поэтому по факту опять же жгут по цене спичек. И часто такие профвыжигания становятся источником пожаров. А главное, когда люди видят, что сами работники лесной охраны начинают массово жечь сухую траву, как это происходит сейчас, например, в Забайкалье. Как они поступают?
– Тоже жгут?
– Естественно.
– Что, на ваш взгляд, следовало бы сейчас сделать на законодательном уровне для того, чтобы хоть как-то поправить ситуацию?
– В стране довольно много профессионалов, которые хорошо понимают, что нужно делать, но, к сожалению, лица, принимающие решения, с ними почти не пересекаются. Каждый год после очередной пожарной катастрофы принимаются новые решения, но решения непрофессиональные, мелочные, иногда просто абсурдные, в стиле «шаг вперед, два шага назад». Есть много способов, которые помогли бы сократить масштабы пожаров на десятки процентов, но их не пробить через эту прослойку непрофессионалов.
В мире существует три главные пожароопасные практики: профилактические выжигания, сельскохозяйственные палы и огневая очистка мест рубок. Страны, которые от них отказались, смогли победить пожары в целом. А там, где их используют, больших успехов нет – сколько бы ни вкладывали в борьбу с огнем. Германия в Средние века умудрялась задымить всю Европу, а сейчас там крупный пожар – это событие. То же можно сказать о Финляндии и обо всей Скандинавии. А вот негативные примеры: США, Канада и Австралия – страны, в которых очень сильные лесопожарные службы, но с пожарами справиться не получается, потому что огонь массово используется в практике лесного и сельского хозяйства.
Россия, к сожалению, еще в начале нулевых пошла по опасному второму пути. И вот результат: и в странах Балтии, и даже в Белоруссии, где условия и менталитет во многом схожи с российскими, масштабы пожаров на порядок меньше, чем у нас. Поэтому нам надо отказываться от пожароопасных практик и удалять из законодательства положения, подталкивающие людей к ним.
Источник: «Говорит НеМосква»
