В конце прошлого года мы писали про пенсионерку из Читы Ирину Анатольевну Днепровскую. У женщины на войне в Сирии погиб единственный сын. А сама она после его смерти вынуждена выживать на вокзале. Ее предысторию вы можете почитать ЗДЕСЬ. Время идет, тает здоровье. Ирина Анатольевна не просит выделять ей квартиру, она просит только о комнате в Доме ветеранов войны и труда. То есть о том, что ей положено по закону. Ситуация патовая. 16 мая Днепровскую прогнали с ее места обитания.
Вчера наш корреспондент Елена Лакриц дозвонилась до Ирины Анатольевны в Чите.
– Сегодня меня выгнали с вокзала, на котором я прожила больше года. Я не знаю, где я сегодня буду ночевать. Пришли полицейские с начальниками вокзала Чита-2 и попросили… Я им показывала свое удостоверение. Никакой реакции… – говорит Ирина Анатольевна.
Дело в том, что в свое время она выписалась из региона, в котором проживала ранее. Он находится в 8 часах езды от Читы. По просьбе сына пенсионерка переехала поближе к нему, в Забайкалье. Сын обещал снять ей жилье или прописать у себя. Но случилась трагедия. Он погиб. Теперь с вещами, собранными и упакованными из прежнего жилья, женщина прозябает на улице.
Днями ранее Ирина Анатольевна приняла участие в перекрестном опросе по ее делу.
– Шахов, следователь, который вел мое дело, я так поняла, что он меня рассматривает как обычную бездомную, игнорируя мое удостоверение члена семьи погибшего участника-ветерана боевых действий. Перекрестный допрос шел с министром соцзащиты Забайкальского края. Они сказали: «Мы Днепровской заниматься не будем до тех пор, пока она у нас в Чите не пропишется, не встанет на очередь на получение жилья как нуждающаяся. Это основное обязательное условие заселения в Дом ветеранов войны и труда». Я у следователя спросила: так, может, вы меня у себя пропишете?! Идет война, дети гибнут, Путин дал такие льготы, дал такие права ветеранам боевых действий, членам семьи. Почему я рассматриваюсь как обыкновенная бездомная пенсионерка? Я потеряла на войне единственного ребенка. Я должна рассматриваться без учета их стандартных инструкций, – говорит сквозь слезы Ирина Анатольевна.
Пенсионерка уже обращалась во все возможные инстанции.
— Заместитель председателя правительства Забайкальского края Щеглова Инна Сергеевна прямо в глаза мне говорит: «Россия вам ничего не должна. Могу предложить только ночлежку. Вечером вы приходите с бездомными, ночуете и утром уходите». Как это Россия ничего мне не должна?! Я самое дорогое отдала – я отдала своего сына! Я до Путина дойду…
Пенсия у Ирины Анатольевны 13 800 рублей. 4000 из них она тратит, чтобы туда и обратно съездить и получить ее наличными. От последнего шага пенсионерку удерживают воспоминания.
— Как я жила этот год?! Пожалуй, что я жила воспоминаниями. О том, как мы жили, когда был сын. Я вспоминала всю свою жизнь, его детство… Я до сих пор не могу его смерть пережить, понимаете?.. Воспоминания спасли меня от того, чтобы уйти к сыну… Нельзя так с матерями поступать, – уже плачет женщина. – Сейчас у меня, помимо проблем с печенью, начался ревматизм, у меня грыжа желудка, у меня ноги опухают, гемоглобин опустился. Я не хожу, а ползаю. Знаете, каково это – спать на железных лавках?! Я простужена вся, промерзла до каждой косточки. С моими проблемами мне много чего нельзя из еды. Покупаю молоко, конфеты, булочки, хожу на вокзале в душ за 200 рублей. Вот и все мои расходы.
Ирина Анатольевна при этом не скрывает, что у нее есть карточка, куда приходит пенсия сына – 17 000, плюс 2000 доплата. Но тратить эти деньги на жилье не хватает моральных сил.
— Я оттуда ни копейки не потратила. Я хочу поставить ему памятник на могилке, я хочу установить табличку на школе, в которой он учился. Я не буду тратить деньги мертвого ребенка на себя, я не могу!!! Говорите, на эти деньги угол снять? Но мне же положено. Везде говорят: положено. А это нет, не могу. Это память о нем пусть будет. Он погиб в 34 года. У него знаете сколько наград и медалей?! Местные СМИ наврали все… Написали, что я квартиру требую. Я не требую квартиру! Я хочу жилье в Доме ветеранов, комнату чистую, общество. Просто хочу достойно закончить жизнь. Я не хочу, чтобы мне давали какие-то миллионы, я не имею на них права. Сына мне не вернут. Но я хочу хотя бы последние годы прожить в учреждении, где мне смогут предоставить помощь.