К 190-летию американского классика
Марк Твен популярен в России: было, кажется, всегда, и, словно существующий особый феномен русского Марка Твена застит далёкий факт пребывания писателя в России, посещения её…
Давно было: мелькающие гирлянды лет организуют панорамы реальности, уходя в будущее; давно – в 1867 году.
Летом оного года американская делегация посещает Крым: жемчужину земли, столь манящую многих; в составе делегации – Сэмюэль Ленгхорн Клеменс…
Когда-то работавший на Миссисипи, и кричали с кораблей, измеряя глубину, – марк он! марк твен! Так родился знаменитый псевдоним.
Твен побывал в Севастополе, Ялте, Ливадии, Ореанде.
Побывал в легендарной, особым колоритом пропитанной Одессе; а подготовка в данному круизу длилась некоторое время, начавшись зимой того же года.
Средиземноморское путешествие с посещением ряда цветущих стран планировалось, предполагалась и Палестина, и логичен был выбор парохода: с точки зрения комфорта – гордый красавец, наименованный «Квакер Сити» возвышался торжественно…
Дороги билеты, а Твен на тот момент не слишком известный американский журналист: скорее Клеменс, нежели Твен – впрочем, обладающий великолепной природной смекалкой, и неистощимо ироничным отношением к жизни, всегда выручавшими.
Он сотрудничал в газетой «Альта Калифорния» в Сан-Франциско, и редакции газеты предложил отправить его в круиз: он обязался написать не менее пятидесяти очерков – кипящих шампанским весельем, играющих остриями сатиры, если потребуется – пятьдесят за пять месяцев пути: обо всём происходящим – чем и подкупил редакцию, выделившую деньги на билет.
Из Нью-Йоркского порта пароход водоизмещением 1800 тонн отправляется в полугодовое плаванье; многие места Европы и Востока ожидают, много впечатлений суля.
Тяжело дышит океан: глобальная масса вод. Раскроется Константинополь – город, словно исполосованный историей; после него уже предполагается Россия.
Здесь группа американцев разделяется: многие, заинтересовавшись, остаются в турецкой столице; Твен среди тех, кто плывёт дальше.
Первый пункт прибытия – Севастополь: город, ещё не оправившийся от событий Крымской войны, бушевавшей яро на протяжении трёх лет.
Пришвартовавшийся американский пароход становится откровением: понятно – в Америке мало кто из тогдашних русских бывал, на американцев просто глянуть интересно.
Офицер, специально посланный губернатором, приветствует гостей, приглашает их в город. Чувствуйте себя, как дома! Город, во многих местах войной обращённый в каменное кружево, показывается приплывшим гостям.
Как реагирует Твен? Писатель пишет всегда, работа не останавливается в нём.
Сильное впечатление производит город на будущего классика; он ходит один, словно стремясь расшифровать Севастополь, постигнуть код и нрав городской; он гуляет, сожалея, что не знает русского языка.
Он побывал на укреплениях Севастополя, на месте Николаевской батареи, в которой жили врачи-добровольцы из Америки, раненым русским оказывавшие помощь во время обороны Севастополя.
Твен берёт на память несколько ядер: хранит их дома буквально до конца дней.
«Помпея сохранилась лучше Севастополя», – констатирует Твен, сочиняя очередной очерк.
Писатель живописует трагедию города: обвалившиеся стены, груды камня, нечто чудовищное, ни один дом не остался невредимым.
Впечатление сильное производят люди: неустанный муравьиный труд восстановления: плазма жизни не может быть уничтожена, и бурлит она, и кипит, напряжённо пульсируя необходимостью продолжать земное бытование.
Снесённые углы зданий, иные дома – расколотые пополам, ядра, застрявшие в стенах – живая жуть.
В очерке, созданном Твеном, описываются и былые боевые действия – живо и сильно, как свойственно писателю; из журналиста постепенно прорастает прозаик, собирая массу колоритных подробностей, какие предлагает красноречиво полуразрушенный город.
По плану маршрута – дальше пароход должен идти в Одессу. Как раскроется она взору американца?
Величавая и простая, с массой милых уголков и щедрой роскошью моря, с грандиозной лестницей, будто на небо восходишь, и вечно задумчивым памятником Дюку Ришелье…
Марк Твен бывает строг в очерковых описаниях:
«От Севастополя до Одессы часов двадцать пути; Одесса – самый северный порт на Черном море. Мы вошли сюда главным образом за углем. В Одессе сто тридцать три тысячи жителей, и она растет быстрее любого небольшого города вне Америки. Одесса открытый порт и крупнейший в Европе хлебный рынок. Одесский рейд полон кораблей. Сейчас ведутся работы по превращению открытого рейда в обширную искусственную гавань. Она будет со всех сторон окружена массивными каменными причалами, один из них будет выдаваться в море по прямой линии более чем на три тысячи футов».
Интересно сходство, которое отмечает писатель между одесскими видами, и родными американскими данностями. Он так и пишет: Кругом – куда ни посмотри, сплошная Америка, нету ощущения, мол, что мы в России…
Он гулял по Одессе, упиваясь… как будто знакомыми картинами; он гулял, впитывая её ароматы и живую прелесть, наблюдал жизнь – человечески-кропотливо-муравьиную, он давал в очерках неожиданные сравнения, чья поэтичность отдавала иронией – так, в одном месте – сопоставляет купол церкви, увенчанный стройным, строгим шпилем, с огромной, перевёрнутой репой.
Одежда кучеров поражает, впрочем, здесь уже ничего американского.
И памятник племяннику знаменитого кардинала, естественно, попадает в журналистский окуляр, находя себе место в очерке.
Никто не ожидал появления американского консула на борту «Квакер Сити»: но он появился, чтобы сообщить об отдыхе императора Александра II. Отдыхе, происходящим в Ливадии: мол, император желал бы видеть американских путешественников у себя в гостях.
Волнуются американцы – ещё б! Приглашение получено от самого монарха…
Что ж, придётся скорректировать маршрут, вернуться в Ялту, не каждый день выпадает удача встречи с могущественным царём.
Ялту Твен в очередном очерке сравнивает со Сьеррой-Невадой. Пейзаж рисуется им колоритно – словесный разгон словно соответствует необычности оного:
«Высокие суровые горы стеной замыкают бухту, их склоны щетинятся соснами, прорезаны глубокими ущельями, то здесь, то там вздымается к небу седой утес, длинные прямые расселины круто спускаются от вершин к морю, отмечая путь древних лавин и обвалов, – все как в Сьерра-Неваде, верный ее портрет. Деревушка Ялта гнездится внизу амфитеатра, который, отступая от моря, понемногу подымается и переходит в крутую горную гряду, и кажется, что деревушка эта тихо соскользнула сюда откуда-то сверху».
Пейзаж во многом определяет нрав места, куда пришлось прибыть. Ожидая имперской аудиенции, участники путешествия составляют торжественное приветствие: вероятно, Твен участвует в этом.
Впрочем, история выглядит так: для написания приветствия был создан комитет из шести человек, но, сколько ни тужились, ничего придумать не смогли – в результате итоговый документ написан одним Клеменсом.
Документ сохранился, стоит привести его полностью:
«Ваше императорское Величество! Мы, горсточка частных граждан Америки, путешествующих единственно ради собственного удовольствия, скромно, как и приличествует людям, не занимающим никакого официального положения, и поэтому ничто не оправдывает нашего появления перед лицом Вашего Величества, кроме желания лично выразить признательность властителю государства, которое, по свидетельству доброжелателей и недругов, всегда было верным другом нашего любимого Отечества. Мы не осмелились бы сделать подобного шага, если бы не были уверены, что выраженные нами слова и вызывающие их чувства только слабый отголосок от зеленых холмов Новой Англии до зеленых берегов Тихого океана. Нас немного числом, но наш голос – голос нации в целом. …Америка многим обязана России. Она является должником России во многих отношениях, и в особенности за неизменную дружбу в годы ее великих испытаний. С упованием молим Бога, чтобы эта дружба продолжалась и на будущие времена. Ни на минуту не сомневаемся, что благодарность России и ее государю живет, и будет жить в сердцах американцев. Только безумный может предположить, что Америка когда-либо нарушит верность этой дружбе предумышленно несправедливым словом или поступком. Ялта, Россия, 25 августа 1867 года».
Консул США озвучивает его, зачитывает Александру II – венценосец выходит с семьёй из Ливадийского дворца: встречать американских путешественников.
Отношения России и США на тот момент – вполне… Хорошие отношения: ибо Россия содействовала во многом искоренению рабства в США. После отмены крепостного права в России в 1861 году Александр II отправляет военные корабли двух флотилий российских к пределам Северной Америки – своеобразный знак солидарности Аврааму Линкольну, с рабовладельческим Югом боровшемуся, обратившемуся к России за поддержкой.
Военная демонстрация впечатлила Англию, заставила отказаться от вмешательства в Гражданскую войну на стороне Конфедерации; позволила Северу восторжествовать…
Итак: русский царь выходит встречать американцев, и Твена более всего поражает простота одеяний, равно – спокойно-скромное обхождение российского монарха.
По аллеям парка, поприветствовав гостей, Александр водит гостей лично, показывая достопримечательности. Американцев ошеломляет это.
Ялта тогда была взбудоражена визитом американских гостей, отплытие сопровождалось фейерверком, раскрасившим небеса.
Итак – Твен и Россия. Путешествие журналиста, ставшего в дальнейшим одним из ярчайших имён в литературе, в грандиозную империю. Твен, сделавшийся популярным в России много позже, был в ней, видел ярчайшие места, и, думается, вспоминал о них до конца своей блистательной жизни.
Александр БАЛТИН
