В каком возрасте ни будь – мерцают новогодние ожидания, предчувствия, манят, как таинство метели и геометрия снежинок; надежда, завернувшись в снежный плащ, улыбается: мол, всё будет лучше…
Поэзия новогодняя подразумевает и фейерверки, и оттенки скорого прохода праздника: бросает блики сии на радостные ощущения…
Легко звучит «Ёлка в школе», исполненная А. Плещеевым:
В школе шумно, раздается
Беготня и шум детей…
Знать, они не для ученья
Собрались сегодня в ней.
Нет, рождественская елка
В ней сегодня зажжена;
Пестротой своей нарядной
Деток радует она.
Рождество? Да, но всё равно – ёлка, радость; С. Надсон развернёт ленты повествования:
Весь вечер нарядная елка сияла
Десятками ярких свечей,
Весь вечер, шумя и смеясь, ликовала
Толпа беззаботных детей.
И дети устали… потушены свечи, –
Но жарче камин раскален,
Загадки и хохот, веселые речи
Со всех раздаются сторон.
Ёлка наряженная – сама как праздник, и легенда, что разнесётся о ней, тронет лучами всякое сердце.
Некогда Державин классицизмом, геометрически выверенным, давал поэтические откровения Нового года:
Рассекши огненной стезею
Небесный синеватый свод,
Багряной облечен зарею,
Сошел на землю новый год;
Сошел – и гласы раздалися,
Мечты, надежды понеслися
Навстречу божеству сему.
Ф. Глинка придаёт неожиданные оттенки празднику: мысль, тугая, как виноградная гроздь, касается грядущего, вечно сокрытого в тумане:
Как рыбарь в море запоздалый
Среди бушующих зыбей,
Как путник, в час ночной, усталый
В беспутной широте степей, –
Так я в наземной сей пустыне
Свершаю мой неверный ход.
Ах, лучше ль будет мне, чем ныне?
Что ты сулишь мне, новый год?
А всё равно! Ангелы где-то рядом, и ночь, пышно объединяющая людей, блещет самородными огнями.
Сколько уюта медового, счастья изливается из стихотворения В. Ходасевича:
«С Новым годом!» Как ясна улыбка!
«С Новым счастьем!» – «Милый, мы вдвоем!»
У окна в аквариуме рыбка
Тихо блещет золотым пером.
Светлым утром, у окна в гостиной,
Милый образ, милый голос твой…
Поцелуй душистый и невинный…
Новый год! Счастливый! Золотой!
Неожиданно – для остро-пессимистичного поэта.
Г. Иванов, творя своеобычную ретроспекцию, покажет, сколь властно время, и, как бы ни полнились бокалы, будет всего миг праздника, – чтобы дальше жизнь протаскивала каждого через неизвестные фильтры:
В тринадцатом году, еще не понимая,
Что будет с нами, что нас ждет, –
Шампанского бокалы подымая,
Мы весело встречали Новый Год.
Как мы состарились! Проходят годы,
Проходят годы – их не замечаем мы…
Но этот воздух смерти и свободы,
И розы, и вино, и счастье той зимы.
Грустно прозвучит поэтическое откровение С. Маршака. Грустно, мудро, любая радость на свете оттенена сознанием скоротечности нашего пребывания здесь:
Нахмурилась елка, и стало темно.
Трещат огоньки, догорая.
И смотрит из снежного леса в окно
Сквозь изморозь елка другая.
Я вижу: на ней зажигает луна
Одетые снегом иголки,
И, вся разгораясь, мигает она
Моей догорающей елке.
Бодро, несмотря ни на что, пел А. Твардовский:
Чуть порошит пушок летучий,
И солнце зимнее встаёт.
Как каждый день – полней и лучше,
Да будет лучше новый год.
И дней, что отмечают люди,
Часов таких, как этот час, –
При нас с тобою много будет
И много-много – после нас…
Да, всё быстротечно, догорят огни, погаснет ёлка, опьяневшие взрослые лягут, чтобы проснуться с больными головами; и всё равно – да сияет Новый год! Полнит прекрасно созвучия! Вороха детской радости сулит…
Александр БАЛТИН
