Чувашия, Присурский заповедник. Я иду в сапогах-забродах вдоль берега маленького озера по грудь в ледяной воде. Медленно, шаг за шагом прощупываю дно в поисках норы. И вдруг проваливаюсь по плечи. Озеро заливается в заброды, стекает по пояснице в ноги. Обжигает и бодрит. Через минуту меня начнет трясти от холода, но сейчас не до этого. «Нора! Я нашла нору! Это точно она!»
Час назад доктор биологических наук Марина Рутовская объясняла, что, если я найду нору выхухоли, сразу пойму. Ее ни с чем не спутаешь. И вот я стою над входом в нее, полная воды и восторга: «Нора!»
«Стой, где стоишь! – откликается Рутовская и подбирается вплотную ко мне. – Убери ногу». Она встает на мое место. Топчется. Поворачивается в разные стороны. Потом заключает: «Все хорошо, только это бобр».
Черт! Ну как же я сейчас облажалась…
***
В России вымирает русская выхухоль. Полуводный зверек появился на Земле около 30 миллионов лет назад и сохранился только на территории нашей страны. Выхухоль – единственное млекопитающее с добавочным словом «русская». Второй такой в мире нет. Но на руках ее никто не носит.
Начиная со Средних веков зверек страдает и борется за существование. На выхухоль охотились, ей отрубали хвост, в XIX веке снимали шкурку. С девяностых годов она массово гибнет в рыбацких сетях. За миллионы лет эволюции выхухоль научилась терпеть, адаптироваться, выживать и прятаться, но, кажется, больше не может. Вид занесен в международную и российскую Красные книги и с 2020 года переведен в первую категорию («угроза исчезновения»). Дальше только категория «ноль», «вероятно, исчезнувшая».
Выхухоль (на латыни вид называется Desmana moschata, между собой ученые называют ее хохулей) – родственница крота и почти так же слепа, как он. Глаза хохуле частично заменяет длинный носик-хоботок с вибриссами, им она прощупывает дорогу в норе и находит пищу под водой. У выхухоли блестящий и густой ненамокающий мех. Зверек выходит из воды, отряхивается, и вот он уже сухой и пушистый. Мускусные железы у основания хвоста выделяют вещество с резким запахом, позволяющим метить территорию и легко находить свою нору.
Именно из-за мускусной железы на выхухолей охотились. Считалось, что резкий запах мускуса отпугивает моль: хвосты высушивали и клали в комоды с бельем. Секрет поставляли во Францию для изготовления духов. Но сильнее всего выхухоль пострадала за свой мех: в XIX веке им украшали одежду. Стоил он недешево: до одного серебряного рубля за шкурку. Именно тогда из-за бесконтрольного отлова над видом впервые нависла угроза вымирания.
В стране русской выхухолью плотно занимаются всего три специалиста – Мария и Александр Онуфрени из Окского заповедника и Марина Рутовская из Института проблем экологии и эволюции им. А.Н. Северцова РАН. Они понимают, что сохранить зверька можно лишь на особо охраняемых территориях и размножая его в питомниках – как зубра или журавлей. Вот только выхухоль наотрез отказывается давать потомство в неволе.
Ученые пытаются размножить выхухоль десятки лет. Первые попытки предпринимались еще в 1930-е годы. Все безуспешные. Даже в Московском зоопарке не справились. Лишь однажды в Хоперском заповеднике самка родила, но, по всей видимости, ее уже поймали беременную. Выводок, впрочем, не выжил.
Ближе всех к успеху подошла Марина Рутовская, изучавшая биологические основы размножения выхухоли на базе биостанции Института проблем экологии и эволюции в Черноголовке. Здесь ученые исследуют поведение и химическую коммуникацию диких млекопитающих, которые живут на полигонах и в вольерах.
Выхухоли обитали у Рутовской в Черноголовке с 1994 по 2014 год. Последний самец прожил в неволе почти восемь лет – это огромный успех, учитывая неустойчивость выхухоли к стрессу и среднюю продолжительность жизни в неволе три-четыре года.
Марина Рутовская – уникальная женщина. Она умеет ставить градусники ежам, брать кровь у верблюдов, по голосу определять эмоции животных и с закрытыми глазами находить норы выхухоли. Отец Марины заканчивал МАИ, мама была экономистом, а Марина все детство мечтала о собачке и птичках. «Мне только в десятом классе собаку разрешили завести. Поэтому теперь я развернулась», – смеется Рутовская. Большую часть жизни она проводит на работе, потому что на биостанции полно живности: собака, кот, крысы, полевки, ежи, огарь и даже верблюды – объекты программы иммунизации.
Рутовская вспоминает, как зверьки затыкали мхом щелочки в своих домиках (выхухоль не любит, когда дует). Как вставали на задние лапы и «зависали», прежде чем подраться с сородичем. Как верещали от страха и ворковали от любви. И как они постоянно болели, казалось, от всего на свете.
Мария Онуфреня посвятила выхухоли почти полвека – вместе с мужем изучают поведение и природу зверька с 1975 года. Многие годы они контролировали популяцию, метили животных, ставили на них передатчики. Отлавливали пары для других заповедников. Сегодня круг их обязанностей сузился. Супруги ежегодно оценивают численность местной популяции и состояние пойменных угодий (мест обитания выхухолей), восстанавливают обмелевшие озера и оберегают зверьков от браконьеров.
72-летняя Мария Онуфреня прыгает на берегу озера точно горная коза. Под ногами у Марии Васильевны выхухолевая нора, выход из которой ведет в озеро. Где-то там, в глубине норы, послеобеденным сном спит зверек. И вдруг над головой шум, топот, практически землетрясение. Встревоженная выхухоль на всякий случай выскакивает из норы и попадает в сачок, который у выхода держит муж Марии Александр. Все, попалась!
Так обычно устроен процесс отлова. Впрочем, сейчас прыжки Марии показательные. Онуфрени уже много лет не тревожат выхухоль, только считают норы. Последнее десятилетие наблюдаются сильнейшие засухи. Пойменные озера к осени мелеют или полностью высыхают. Зверька в Окском заповеднике стало катастрофически мало: хохулю давно не отлавливают ни чтобы пометить, ни тем более куда-то перевезти. «С 2010 года мы их не трогаем. Только, ребята, выживите! За прошлый год на 120 озер мы насчитали 190 особей, это мизер».
Выхухоль моногамна. В небольшом водоеме пара может жить вместе не один сезон. Детеныши у выхухоли рождаются весной и иногда поздней осенью, голенькие, как крысята. До конца августа семья держится вместе. Когда дети подрастают, самка выкапывает себе рядом отдельную небольшую нору и уходит туда отдыхать от надоедливого потомства. В это время ее «прикрывает» выхухоль-папа: остается с детьми, согревает их и заботится как может.
Марина Рутовская рассказывала, что у нее долгое время жили пары из одной норы. У них было очень нежное отношение друг к другу. Было видно, что они не просто соседи: «Зверьки часто сидели вместе, общались носами, лапами. Ворковали. У них наблюдалась синхронизация поведения: вместе активны, вместе в покое. И когда один зверек погиб (я не знаю, самец или самка), второй сутки плакал. Я никогда прежде не слышала у выхухоли подобного звука. Это был такой протяжный, тоскливый плач».
«Выхухоли важно делать убежище, в котором ее не видно, – объясняет Александр. – Когда водоем мелеет или высыхает, она из него уходит. Чтобы зверек нормально жил, мы восстанавливаем обмелевшие и высохшие озера. За все время мы восстановили около 50 озер».
Углубить озеро – работа не столько трудная, сколько дорогая. Последний грант на это дело Онуфрени выигрывали в 2011 году: тогда WWF выделил несколько миллионов рублей, удалось восстановить девять озер. В среднем сейчас один водоем, по словам Александра, стоит 300 тысяч рублей. Денег на эту работу у ученых давно нет. Но даже если бы и было немного, техника ради маленьких сумм из Рязани не поедет. Так что если и делать водоемы, то сразу несколько.
«Русская выхухоль, как простой русский человек, никому не нужна, – вздыхает Мария. – Гранты на нее не дают, но иногда сваливаются частные пожертвования. Как-то мы несколько водоемов сделали за счет обычных людей: приехали на экскурсию муж с женой, впечатлились и дали нам денег».
В 1920 году, когда выхухоли осталось очень мало, на ее промысел ввели запрет. Позже стали создавать заповедники и заказники в местах ее обитания. Выхухоль начала постепенно восстанавливать численность, и к пятидесятым годам ее стало ощутимо больше. Но затем начались другие напасти.
«До девяностых годов численность популяции выхухоли насчитывала порядка 70 тысяч особей и была более или менее стабильна», – рассказывает Алексей Зименко, директор ЦОДП.
По его словам, ситуация с выхухолью – пример нерадивости людей и государства. В начале девяностых в распоряжении армии рыбаков-браконьеров оказались китайские лесочные сети – дешевые, тонкие и смертоносные. В них путалось и гибло все живое, даже лоси. А выхухоль, которая не может долго не дышать под водой, страдала особенно.
«Это такой конвейер смерти, – продолжает Алексей. – Сети часто бросают, их сносит паводками. Они оседают в более тихих местах, часто там, где зимуют рыбы (в зимовальных ямах). Рыба гибнет в таком количестве, что из-за гниения биомассы начинается замор (нехватка кислорода). В общем, из-за этих сетей к началу нулевых численность выхухоли сократилась до 25 тысяч особей». Сейчас, по словам ученых, численность выхухоли вряд ли превышает 5 тысяч особей – это катастрофически мало.
«Удивительно, как она вообще выжила», – говорит Зименко.
На вопрос, что человек может сделать для выхухоли, Алексей отвечает: важно выявлять места, где она себя чувствует более или менее хорошо, и создавать там заказники. Бороться с сетями, в том числе брошенными, обновлять обмелевшие пойменные водоемы и охранять от браконьеров. Так или иначе эта работа ведется, но невероятно малыми силами. Чиновникам до выхухоли нет дела, а у ученых просто нет денег.
В 2003 году к сохранению русской выхухоли присоединилась и Российская партия жизни под руководством Сергея Миронова (сегодня «Справедливая Россия – За правду»). С акцией «Возродим русского выхухоля!» партия вышла на парламентские выборы.
«Я ездил к нему несколько раз на всякие переговоры, но это ничем не кончилось, – рассказывает Алексей Зименко. – На одной из конференций Миронову задали вопрос, как они будут сохранять выхухоль. И он отрекся от своих слов». По словам Зименко, этот пиар принес выхухоли одни страдания. С ним согласна и Марина Рутовская. «Миронов с выхухолью нас сильно подставил, – говорит она. – Людям запомнилось не то, что ученые хотят сохранить выхухоль, а скандал с ним».
Рутовская с грустью в голосе вспоминает, как в двухтысячных Путин увлекся спасением диких животных и появилась надежда получить помощь и для выхухоли: «Путин на охрану природы выделял огромные деньги. Развлекался, на тигра ошейник надевал, с журавлями летал… Помню, я пришла к своему директору и предложила попросить денег на выхухоль. Он сказал: «Представь Путина, который стоит и держит за хвост большую крысу. Представила? Вот и забудь». И всё. Деньги дали на белых медведей, леопардов, дельфинов и на тигров. Потом Окский заповедник получил большой транш, потому что президент летал со стерхами… А потом президенту, видимо, стало скучно, и он передал эту программу по охране краснокнижных видов в Географическое общество».
***
«Как биолог я понимаю, что биоразнообразие – очень важная вещь. В конечном итоге мы можем остаться с вороной, тараканом и крапивой, – спокойно отвечает Марина Рутовская на закономерный вопрос о том, что будет с природой, если выхухоль вымрет. – Один вид пропал, второй, третий… Раньше по весне озеро возле базы становилось синим от остромордых лягушек. В этом году я видела максимум несколько штук. Специалисты по лягушкам говорят, численность падает везде. Биоразнообразие сильно обедняется…»
С научной точки зрения выхухоль – уникальный зверек, о котором мы до обидного мало знаем. Рутовская считает, что, если мы допустим вымирание выхухоли, для человечества это будет большой этический провал.
Рутовская с коллегами подготовила стратегию по сохранению выхухоли. Она намерена убедить Минприроды в том, что на спасение уникального краснокнижного зверька надо выделять ресурсы уже сейчас: скоро может быть поздно.
«Первая категория в Красной книге – она последняя. Нулевая – это значит, выхухоли уже нет».
