Наплыв больных уже привел в ступор систему здравоохранения в регионах, которые один за другим объявляют об остановке оказания плановой медицинской помощи. На прошлой неделе о таких мерах объявили Санкт-Петербург, Калининградская область, Карелия, ЯНАО, Архангельская и Вологодская области, а также Москва, где плановую госпитализацию прекратили детские больницы. Плановую помощь приостановили в Томской области и Чувашии, следом в Оренбурге. О возможной приостановке плановой помощи для детей объявили власти Приморья.
О том, что сегодня происходит с провинциальным здравоохранением, в нашем обзоре.
***
Медики Коломенского перинатального центра, доведенные до отчаяния наплевательским отношением руководства больницы, со вчерашнего дня объявили голодовку. Наталья Трухина первой объявила о голодовке, по регламенту второй медработник присоединится через пять дней, сообщили в профсоюзе медиков «Действие». Всего голодовку намерены начать, дав подтверждение, как минимум 11 сотрудников. Медсестры до этого обращались во множество инстанций о неприемлемых условиях труда, но везде получали отписки. Об этом пишет Наталья Трухина в своих соцсетях.
По словам медсестер, штатная численность младшего персонала составляет всего 25 человек, что в 10 раз меньше необходимого. Медработники просят увеличить количество ставок младших медсестёр, добавить в трудовой договор пункты о совмещении и соответственно его оплачивать, исключить из должностной инструкции обязанности санитарок, ввести официальные перерывы.
Чиновники от медицины придумали коварный способ не платить, назвав их должности как общеучрежденческий персонал. Кроме того, младший медперсонал не учли в списке сотрудников, которым положены коронавирусные надбавки, а сам факт наличия у некоторых пациентов положительного теста на COVID от медсестёр скрывают.
Открытое письмо о намерении провести голодовку направили во все органы власти разных уровней. Они рассказывают в соцсетях, что уже обращались в Минздрав и другие профильные организации, но ни одно из ведомств не провело полноценную проверку, а только прислало «отписки в пользу руководства медучреждения».
«Пока что все общение с чиновниками проходит хаотично, в рамках каких-то их собственных односторонних планов и действий, – говорит младшая медсестра Наталья Трухина. – Повестка обсуждений с нами не согласовывается, протоколы совещаний не оформляются, мы не видим четкой картины того, что предпринимается. Решение о начале голодовки протеста со 2 февраля остается в силе».
«В перинатальном центре полностью отсутствуют санитарки, их ставки ликвидированы двумя волнами оптимизации в этом медучреждении. Это очень грубое и неоспоримое нарушение федеральных норм организации медицинской помощи. Сейчас работу санитарок частью исполняют младшие медсестры (что нарушает действующий профессиональный стандарт), частью – вообще уборщицы, трудоустроенные в каком-то ИП. Что-то вынуждены между делом делать акушерки и палатные медсестры. За это вообще, строго говоря, полагается лишение лицензии на медицинскую деятельность, – уверен сопредседатель профсоюза «Действие» Андрей Коновал. – Вот они, боясь проверок, и решили, видимо, прикрыться фиговым листком «санитарских» доплат для среднего медперсонала. Но это по Трудовому кодексу должно оформляться как совмещение должностей, а как они это оформят, если в штатном расписании ставок санитарок – ноль?».
***
Подобная картина по всей России. Почти уничтоженное первичное звено медицины не справляется с потоком пациентов. С наступлением очередной волны ковида власти неоднократно заявляли о том, что основная нагрузка ляжет на первичное звено, то есть поликлиники, поскольку этот вирус более мягкий и не вызывает таких тяжелых последствий, как уханьский штамм и штамм дельта. Однако врачи повсеместно сходятся во мнении, что удар этой волны по медицине будет куда ощутимее, поскольку в большинстве регионов нехватка врачей именно первичного звена намного больше, чем в стационарах.
Курганская область. Елена (имя героини изменено по ее просьбе) овдовела в 36 лет. Осталась одна с двумя маленькими детьми 6 и 10 лет. Ее муж Сергей скончался в 37 лет от лимфосаркомы. «Сергей стал часто простывать, терапевт ставила ОРВИ. Потом у него начался кашель. Врач сказала, что это бронхит – последствия простудных заболеваний, – вспоминает Елена. – Мы решили пойти в платный медицинский центр, потому что в областной больнице была очередь, нужно было ждать несколько недель. И на КТ выяснилось, что у Сергея лимфосаркома третьей степени и уже метастазы в одном легком. Для нас это было шоком», – вспоминает Елена. Через три месяца ее муж скончался.
Однажды осенью Матвей застудил почки. «Обычная курганская поликлиника встретила меня гигантской очередью. На 30–40 человек выдавалось всего пять-шесть талонов к урологу, но даже для того, чтобы получить эти крохи, надо было прийти в пять утра, отстоять очередь и буквально идти по головам, проталкиваясь к заветному окошку», – вспоминает он. За две недели, говорит он, ему удалось попасть на прием единожды и то лишь по счастливой случайности, так как один приятель смог договориться о том, чтобы знакомый врач его посмотрел.
Осенью Валерия пошла сдавать тест на коронавирус, потому что узнала, что ее знакомая, с которой недавно общалась, заболела. Тест оказался положительным. «Мне позвонили из поликлиники и сказали, чтобы я ушла на самоизоляцию, что скоро придет врач. Проходят сутки, вторые… пятые, никого нет», – вспоминает девушка. На шестой день Валерия пыталась узнать, когда же придет к ней терапевт, позвонив по единому номеру 122. Оператор, внимательно выслушав, сказал: «Ждите врача». «У меня уже была паника. Я не знала, что делать. Стала писать в Центр управления регионом. Сначала меня проигнорировали, потом мне ответили, что вопрос решается», – говорит Валерия. Дальше девушка попыталась узнать, что с ее больничным листом, может ли она самостоятельно сдать тест на коронавирус и принести анализы в поликлинику. Но в ЦУРе ей объяснили, чтобы Валерия дожидалась врача, он возьмет все необходимые мазки и оформит документы. «Терапевт пришел на 13-е сутки. И тут выяснилось, что мои анализы потеряли и неизвестно, что с моим больничным», – возмущается девушка. «Больше двух недель я сидела дома, не знала, что со мной происходит, нужны мне лекарства или нет», – отмечает Валерия.
Многие врачи просто боятся рассказывать о реальном положении дел. Чиновники от медицины изгоняют с работы тех, кто за правду и справедливость, без оглядки и легко. Нынешнее законодательство это позволяет. И плевать они хотели на все последствия. Как рассказал Znak.com на условиях анонимности врач одной из больниц Кургана, сокращение кадров в первичном звене региона идет последние 10–15 лет. По его словам, в поликлиниках прием ведут в основном фельдшеры, возможности пройти УЗИ, КТ, МРТ по ОМС крайне ограниченные, да и назначить эти обследования, проанализировать часто некому.
«И получается, что сейчас всех необследованных, с запущенной патологией (то есть вовремя не обследованных и непролеченных на амбулаторном этапе), со срочной патологией, которую можно оказывать амбулаторно, и тех, кто должен госпитализироваться, везут в Курганскую больницу скорой медицинской помощи (БСМП). Нагрузка на дежурных врачей БСМП колоссальная. Соответственно, ребята работают за двоих и за троих. Как сказал один из уволившихся ранее заведующих отделением: «Это бесперспективность и безнадега». Сейчас, по его словам, в Курганской области плановая помощь по некоторым важным специальностям полностью отсутствует.
Его коллега – терапевт одной из курганских поликлиник (доктор также просит не называть ее имени) тоже называет первой и основной проблемой первичного звена нехватку кадров, которых сократили в рамках оптимизации. «Если терапевт будет даже семи пядей во лбу, то все равно будет работать на конвейере, может пропустить или не заметить симптомы заболевания, потому что порой через прием проходят до 80 человек (вместе с вызовами)», – говорит медик.
И в целом крайне проблематично записаться к врачу. Вот, например, говорит она, терапевт увидел симптомы какого-то заболевания, отправил к кардиологу или гастроэнтерологу, а запись только через два месяца. «Болезнь не будет ждать, она дальше прогрессирует. И тогда человек попадает к специалисту уже с более серьезным случаем», – говорит врач. Не менее важная проблема – зарплаты: «На первичке они низкие, поэтому зачастую на приемах сидят фельдшеры, а ребята после ординатуры стремятся попасть в стационар». Плюс на врачах лежит огромный объем бумажной работы: на каждого пациента нужно заполнять чудовищное количество документов.
***
В России вступили в силу новые правила оказания медпомощи больным раком. Чиновники верят: это должно упорядочить лечебные процедуры. Профсообщество уверено, что и на онкологии начали экономить. Новые правила лечения формально ликвидируют повсеместно рассредоточенную сеть клиник, оказывающих онкопомощь, переводя лечение в онкослужбу – специализированные клиники и диспансеры.
На севере Омской области, в шестистах километрах от регионального центра, расположено село Большая Бича, основанное в 1765 году. Поселок с населением чуть более 300 человек расположен на берегу реки Бича. Чуть поодаль протекает Иртыш, устье которого весной и осенью становится настоящей преградой для местных жителей на пути к большой земле, фактически запирая их в своих домах. На дорогу до Омска от Большой Бичи приходится тратить 14–20 часов по бездорожью, что становится настоящим мучением для людей, вынужденных ездить в областной центр за получением медицинской помощи. Это и произошло с пенсионером Михаилом Бизиным, у которого осенью 2020 года диагностировали рак бронхов.
«Ему выписали направление на прохождение курса химиотерапии и отправили домой», – рассказывает вдова Михаила Бизина Антонина Николаевна.
Затем начался курс лечения, в течение которого Михаил Бизин должен был пройти несколько сеансов химиотерапии. Такую помощь получить можно лишь в Омске, но путь туда от Большой Бичи, которую основал предок Бизиных, неблизкий.
Чтобы попасть на процедуру химиотерапии, Михаилу Бизину пришлось преодолевать путь до Усть-Ишима, а затем садиться на вечерний автобус, чтобы к утру быть в Омске. В результате, дорога до омской больницы от Большой Бичи занимала у него сутки.
«У нас многим приходится ездить в Омск на лечение, но для этого желательно иметь там хотя бы родню, чтобы было, у кого остановиться. Миша приезжал в Омск, проходил сеанс химиотерапии, после чего еще сутки отлеживался у родственников. Лишь потом он возвращался домой. Но вы же сами понимаете, какое состояние у пожилого человека, который только что прошел тяжелую медицинскую процедуру. Чтобы прийти в норму, ему явно мало было одних суток. Некоторые из односельчан ездят лечиться в Тобольск, поскольку он ближе и добраться до него проще. Но и там должно быть место, у кого остановиться. У нас вариантов не было, поэтому приходилось ездить. Умер Михаил Петрович осенью 2021 года. Он просто «сгорел» за полтора года», – со слезами говорит Антонина Николаевна.
По ее словам, в ФАПе необходимого набора лекарств нет, их надо заказывать. Но для этого нужен рецепт, который можно получить лишь в райцентре, куда ехать 60 километров, убив на это целый день.
Проблемы с получением медицинской помощи в Омской области испытывают не только жители удаленных сел, но и проживающие в районных центрах. По словам Ольги, чьи родители проживают в поселке Большеречье, являющемся райцентром, за квалифицированной помощью им также приходится обращаться в Омск и даже Екатеринбург.
«Дело в том, что в Омской области большое количество районных центров, которые удалены от столицы региона на 500–600 километров, а дороги до них либо нет, либо она представляет собой ухабистую односторонку.
Мои родители живут в поселке городского типа Большеречье. Когда год назад у мамы выявили подозрение на онкологию, мы обратились в местную больницу, но там врача-онколога попросту нет. При этом, чтобы попасть на прием к онкологу в Омск, сначала нужно обратиться к местному терапевту и обосновать необходимость направления.
Нововведения, направленные на экономию средств федерального бюджета, отбросят систему онкологической помощи к началу 60-х, что погубит тысячи и тысячи без того не избалованных медицинским обеспечением россиян.
Подытожим:
* Разгром российской медицины, который власти провели по всей стране под звучным словом «ОПТИМИЗАЦИЯ», реально не мог привести к иным результатам. Медперсонал в провинциальных больницах и поликлиниках работает на пределе своих возможностей. Но с наплывом заболевших откровенно не справляется. Люди часами стоят в коридорах и на улице, чтобы попасть на прием к докторам.
* Случившаяся пандемия COVID-19 позволила федеральной власти свалить на обрушившуюся напасть свою либо некомпетентность, либо умышленное пренебрежение отечественной системой здравоохранения. Получив в наследство от СССР лучшую медицину в мире, что этим же миром и было признано, правительство лишило россиян даже элементарной медпомощи по месту жительства.
* Начиная спецоперацию под названием «оптимизация здравоохранения» по всей стране, наши власти и партия «Единая Россия», законодательно запретившая эту программу, знали, предвидели все последствия. То, что сделали с медициной в России, люди ошибкой уже не называют. Власть методично разгромила основу системы – кадровый потенциал отрасли. Именно поэтому стране сейчас не хватает врачей, медсестер, санитарок. Больные соотечественники месяцами ждут приема у доктора.
* Череда министров здравоохранения современной России – Зурабов, Голикова, Скворцова, на протяжении последних десятилетий методично уничтожала основу здоровья населения – профилактику, диспансеризацию россиян от мала до велика. Здоровье человека стало не государственной первостепенной задачей, а уделом самих людей.
* Даже правительственный Росстат вынужден констатировать, что с 2000 года, за время правления Путина, в России закрыли около 5400 больниц, то есть половину из существовавших на тот момент 10 700 лечебных учреждений. Если оптимизация продолжится теми же темпами (закрывается в среднем 353 больницы в год), через четыре-пять лет в России останется около трех тысяч больниц – этот показатель соответствует состоянию медицины в 1913 году. Так мы вернемся в царство Николая II. Кто доживет.
