Лишь когда наши «Жигули» достигли Минского шоссе, мы поразились, увидев стоявший на перекрестке бронетранспортер. Асфальт Минского шоссе был покрыт слоем пыли, а наша машина оказалась сзади следовавших перед нами танков. По обочинам шоссе стояли группы людей. Они с удивлением наблюдали за двигавшимися машинами и о чем-то возбужденно переговаривались.
Оказавшись в Москве, мы остановились у первого попавшегося нам на пути телефонного автомата, чтобы позвонить знакомым и узнать у них, что происходит. Еще не достигнув телефона, я подошел к полной пожилой женщине и стал ее расспрашивать. Она стала рассказывать про постоянные сообщения по телевидению о каком-то комитете, который стал главным органом управления страны. Говорила она и о том, что комитет возглавил заместитель Горбачева, фамилию которого женщина не помнила. Судя по всему, она так же плохо понимала, что происходит, как и те люди, которые стояли по обочинам Минского шоссе утром 19 августа 1991 года.
Патриоты за спасение России
С тех пор многое стало яснее относительно того, что происходило в течение трех дней августа 1991-го, перевернувших ход развития страны. За последние 27 лет вышло в свет немало трудов о тех событиях. Среди них книги Геннадия Янаева («ГКЧП против Горбачева»), Анатолия Лукьянова («Август 91-го»), Владимира Исакова («Мятеж против Ельцина»), Дмитрия Язова («Август 1991. Где была армия?»), Олега Хлобустова («Август 1991. Где был КГБ?»), Леонида Кравченко («Лебединая песня ГКЧП). В каждой из них, а также в других книгах и статьях на эту тему можно найти немало ценной информации, позволяющей составить достаточно полную картину тех драматических событий. И все же ряд моментов, позволяющих раскрыть до сих пор скрытые пружины августовской драмы 1991 года, остаются неизвестными широкой публике. Существенным вкладом в раскрытие загадок тех дней стали воспоминания Ивана Кузьмича Полозкова («Обманутые надежды, или Как разрушали страну»), о которых я уже писал в статье «Тихий день великой трагедии» («Советская Россия», 9 июня 2018 г.)
Подробно описав в своих воспоминаниях постепенное сползание страны к катастрофе, И.К. Полозков подчеркивал: «К исходу 1990 года ситуация в стране становилась все более тревожной… Основная масса населения в городах и селах окончательно разочаровалась в лживых посулах «горбачевской перестройки». Рейтинг Михаила Сергеевича снизился до нуля. Правительство СССР окончательно утратило реальную власть и государственную значимость». По словам И.К. Полозкова, «с мест шли нескончаемым потоком письма людей разных профессий и возрастов. Только в ЦК КП РСФСР поступило более десяти тысяч телеграмм из регионов России с требованиями прекратить этот беспредел и привлечь к ответственности виновных в этом искусственно созданном хаосе. В ЦК КПСС, в Президентском совете, в Совмине СССР, в КГБ и других государственных структурах таких требований с мест было не меньше».
Руководство созданной в июне 1990 года Коммунистической партии РСФСР во главе с Иваном Кузьмичом Полозковым искало выход из кризисного положения. В то же время, по словам Полозкова, на совещании молодых обществоведов, проведенном руководством партии, было решено, что для отстранения от власти разрушителей СССР и России усилий и авторитета КП РСФСР явно недостаточно. «Для победы над сложившимся преступным режимом» (а молодые обществоведы «его характеризовали именно так») «необходимо объединить широкие народно-патриотические и национально ориентированные силы». Они предложили «собрать Всероссийский съезд патриотических сил страны, чтобы провозгласить создание Народного фронта спасения страны». «Первый съезд», по словам Полозкова, решили провести в Воронеже, Ярославле или Смоленске, то есть не в Москве и Ленинграде, где либералы правят бал уже вовсю».
Полозков вспоминал, что он обсуждал это предложение с Ахромеевым, Варенниковым, Шениным, Пуго, Язовым, Янаевым, Лукьяновым, Прилуковым. Вскоре Полозков «дал поручение Г.А. Зюганову обобщить… настроения в российских регионах и готовить предложения по объединению всех протестных сил. В качестве пробы в январе 1991-го в Колонном зале Дома союзов мы собрали более тысячи известных патриотов. На этом представительном собрании выступили Юрий Бондарев, Анатолий Калинин, Людмила Зыкина, Александр Проханов, Вячеслав Клычков, Татьяна Доронина, Давид Кугультинов и другие известные в России люди. Все они осудили деяния Горбачева и Ельцина, <…> призвали народ к пробуждению… Это собрание, как и «Слово к народу», вскоре опубликованное в «Советской России», другие острые публикации положили начало к пробуждению протестного движения».
Полозков особо подчеркнул в этом отношении роль обращения «Слово к народу», которое было опубликовано в «Советской России» 23 июля 1991 года и было подписано Юрием Бондаревым, Валентином Варенниковым, Геннадием Зюгановым, Валентином Распутиным, Василием Стародубцевым, Александром Тизяковым, Александром Прохановым и другими. Подобно речи Сталина, произнесенной полвека назад, 3 июля 1941 года, обращение не скрывало суровой правды: «Родина, страна наша, государство великое, данное нам в сбережение историей, природой, славными предками, гибнет, ломается, погружается во тьму и небытие».
«Слово к народу» призывало советских людей пробудиться и решительно встать на защиту Отечества. Однако, в отличие от 1941 года, это страстное обращение не было подкреплено директивами руководства Коммунистической партии и Советской страны с указанием конкретных и решительных действий, как это было полвека назад. Напротив. Полозков рассказал о том, как руководство КПСС распорядилось уничтожить тираж «Советской России», на страницах которой была опубликована статья Г.А. Зюганова «Архитектор у развалин», в которой разоблачалась антинародная деятельность Александра Яковлева. Полозков также напомнил, что «Слово к народу» было названо «подстрекательским призывом к гражданской войне», «Манифестом консерваторов», «Реваншем партократов».
Руководство партии во главе с Горбачевым препятствовало развитию патриотического движения. Работа по созданию Народного фронта по спасению страны так и не была развернута.
Рядовые советские граждане оказались на обочине острой борьбы, развернувшейся в августе 1991 года, и лишь с недоумением взирали на происходившие события.
Репетиция весной 1991 года
К этому времени в верхах страны обострилось соперничество между Горбачевым и Ельциным. Как отмечал Полозков, «было уже видно, что Рейган, Тэтчер и Коль утратили интерес к Горбачеву и делали ставку на более решительного и коварного Ельцина. Повседневная их борьба за власть, за престиж в глазах западных покровителей еще больше усугубляла обстановку в стране».
В условиях, когда массового движения за спасение Родины не было создано, ряд патриотически настроенных деятелей КПСС старались ударить прежде всего по Ельцину и его сторонникам. Полозков вспоминал: «В.А. Ивашко, О.С. Шенин, О.Д. Бакланов… вместе со мной не раз пытались убедить Михаила Сергеевича, что он играет с огнем. В ближайшее время Ельцин явится в Кремль и с позором выдворит его оттуда. Он слушал молча, обещал принять меры, но ничего не делал. Всем было видно, что наш генсек утратил волю и упустил власть. Он выглядел подавленным и беспомощным, часто даже в беседах впадал в прострацию, глотал какие-то таблетки. Но согласиться с реалиями, до которых сам опустил страну, ему не позволяли амбиции, переоценка своей роли… и Раиса Максимовна».
Между тем группа народных депутатов России выступила с острой критикой Ельцина. Последний немедленно стал готовить ответные меры. Вечером 1 апреля к Полозкову зашел генерал КГБ Баранников. «Он сообщил, что на случай постановки вопроса об отстранении Ельцина от власти Бурбулис и Шахрай подготовили Указ о роспуске Съезда народных депутатов РСФСР за попытку государственного переворота. Составлены списки лиц, которых полагается взять под стражу. Соответствующие силовые структуры готовятся к этому. Компартия России тем же указом будет объявлена вне закона, все ее руководители арестованы. Местным органам КГБ и МВД будет дана команда «нейтрализовать деятельность партийных органов на местах, а активных зачинщиков беспорядков подвергнуть задержанию».
Кроме того, по словам Баранникова, «в Москве будут организованы массовые шествия, блокада Кремля и мест проживания депутатов в поддержку Ельцина. Такая договоренность достигнута с Поповым и Станкевичем. Кроме коллективов московских предприятий намечается подвезти людей с заводов Подмосковья… Баранников передал мне проект указа и список лиц, которых намечено арестовать в первую очередь. В нем значилось более 200 человек».
Узнав же о намерении многих депутатов Съезда выступить против Ельцина, Горбачев решил этим воспользоваться для того, чтобы нанести удар по своему сопернику. Как не раз вспоминал А.И. Лукьянов, именно тогда Горбачев поддержал идею создания ГКЧП. А.И. Лукьянов подчеркивал: «Этот комитет создал Горбачев 8 марта 1991 года, он же определил его состав. Тогда в ГКЧП под руководством Янаева были включены все те, кого в августе 1991 года мы увидели по телевизору».
В марте же Горбачев дал указание председателю Совета министров СССР Павлову принять правительственное решение о запрещении проведения в Москве любых массовых акций, митингов и демонстраций, а министрам обороны и внутренних дел ввести воинские подразделения.
По оценке Полозкова, эта акция вызвала обратный эффект: «Сразу же разразился истеричный гвалт по поводу блокады депутатов, ущемления суверенитета России, нарушения прав человека, попрания демократии… Горбачев вынужден был отменить свое решение. Демократы ликовали». Полозков считал, что действия Горбачева были провокацией. В этих условиях депутаты-коммунисты были вынуждены отказаться ставить вопрос об отставке Ельцина.
Тогда никто не подозревал, что весной в Москве произошли или готовились события, которые разыгрались в августе: создание ГКЧП, ввод войск в столицу, попытка отстранить от власти Ельцина, выход на улицу тысяч людей под лозунгами «защиты демократии», арест руководителей патриотических сил и т.д. Весной 1991 года сторонники Ельцина хорошо подготовились к событиям, разыгравшимся в августе того же года.
Говорильня вместо действий
Летом 1991 года для многих патриотов стало ясно, что отстранение Ельцина должно сопровождаться и снятием Горбачева с его постов. Эти вопросы обсуждал Полозков на встрече с председателем КГБ Крючковым в июле. В ходе беседы Полозков изложил план действий, который предусматривал созыв Пленума ЦК КП РСФСР сразу же после подписания варианта Союзного договора. В тот же вечер, говорил Полозков Крючкову, соберется Пленум ЦК КП РСФСР, который «за этот разрушительный договор, все остальные злодеяния, совершенные лично Горбачевым, его исключает из КПСС», и всех коммунистов-депутатов СССР попросят лишить его полномочий президента. Предполагалось, что на следующий день такие же документы будут приняты Центральными комитетами Украины, Белоруссии и Азербайджана, с первыми лицами которых достигнута договоренность. «Ивашко согласен взять на себя роль координатора этих действий. Среди народных депутатов СССР от этих четырех республик мы поименно знаем, кто проголосует за наше предложение. Большинство голосов для отлучения Горбачева от должности Президента СССР наберется».
Однако Крючков не видел необходимости в созыве пленумов Центральных комитетов компартий союзных республик. Отверг он и предложение Полозкова, чтобы Крючков занял пост Генерального секретаря. Правда, вскоре Крючков стал приглашать Полозкова на оперативные совещания. «Заседания вели либо Крючков, либо Шенин. Разговор всегда сводили к ухудшающейся обстановке в стране, к катастрофе, к которой нас подталкивают Горбачев и Ельцин. От обсуждения конкретных предложений постоянно уклонялись. Это у товарищей сеяло подозрения».
На одном из таких совещаний Полозков сказал, что «пора кончать пустопорожние встречи. Если делать что-то, то давайте сегодня принимать план. Предложений много… Надо определяться, кто за что будет отвечать и действовать незамедлительно. Руководство такими делами должно быть в одних руках. Оно должно быть жестким и бескомпромис-
сным. Иначе – говорильня. Она к добру не приведет. Присутствующие одобрительно зашумели. Шенин и Крючков переглянулись и пообещали к следующей встрече предложить продуманный план действий».
Однако больше Полозков в таких встречах не участвовал. Во время состоявшегося вскоре заседания Политбюро он при поддержке ряда его членов предложил избрать нового генсека. Полозков признавал: «Мы оказались в меньшинстве. Назарбаев, Керимов, Ниязов, Силлари, Лучинский нещадно раскритиковали нас». Так провалились планы отстранения Горбачева с поста генсека.
Острые волнения сказались на здоровье Ивана Кузьмича. У него произошел инфаркт, и он был вынужден подать в отставку с поста Первого секретаря ЦК КП РСФСР. Многое о происходящем в мире он теперь узнавал, находясь в больничной палате.
Сомнения Полозкова оказываются
обоснованными
Полозков вспоминал: «В воскресенье в больнице меня навестила жена. Как с соседкой она постоянно общалась с женой Шенина. По секрету та попросила передать мне, что «скоро весь этот кошмар кончится, пусть Иван Кузьмич слушает радио в понедельник с утра». В шесть часов в понедельник я включил радио и впервые услышал о ГКЧП, его заявления и обращения к народу».
Однако, услыхав новости, Иван Кузьмич отнюдь не впал в эйфорию. Он вспоминал: «Нестерпимой тревогой резануло мое больное сердце это сообщение… Что меня тревожило? На всех наших встречах, где так или иначе касались мер спасения страны, всегда пространно говорил Крючков. Иногда развивал его мысли Шенин. Но ни тот ни другой не предъявляли себя в качестве лидеров. Говорили всегда обтекаемо и намеками. Значит, нет ни у того, ни у другого четкой, осмысленной позиции, не продуманы планы и пути их достижения. Следовательно, никто не хочет брать на себя ответственности. В таких условиях слаженных действий и привлекаемых к этому делу структур быть не может. Тогда ради чего эта серьезная и опасная затея?»
«Наконец, почему ни Шенин, ни Крючков не захотели пойти по законному и демократическому пути снятия Горбачева с занимаемых им постов за нарушения Конституции СССР? Ведь к тому времени прокурор СССР В.И. Илюхин по своей инициативе собрал необходимые материалы и возбудил уголовное дело против Горбачева за нарушение семнадцати статей Конституции! Ельцин делал то же, что и Горбачев. Его вместе с его окружением на законных основаниях можно было отстранить от занимаемых постов и привлечь к уголовной деятельности. А после ясного и разумного обнародования фактов их деяний против Конституции страны все их окружение притихло бы, начало бы искать контакты с властью или разбегаться по заготовленным местам за рубежами страны».
В тот же день Полозкова привезли из больницы на заседание Политбюро. Первым выступил Валентин Фалин, который назвал действия ГКЧП «непродуманными, неорганизованными и нерешительными» и предложил немедленно созвать «Пленум ЦК КПСС, Верховный Совет и сразу же Съезд народных депутатов СССР и на них решать вопросы о власти».
С предложениями Фалина согласился и выступивший затем Полозков. В то же время он предупредил: нельзя «пятиться назад», коль скоро создан орган чрезвычайной власти. Он призвал безоговорочно выполнять указания ГКЧП.
Ход обсуждения вскрыл острые разногласия в Политбюро. Получив кое-как согласованный проект постановления Политбюро в больнице, Полозков отказался его подписать, так как, по его мнению, проект «общими, пустыми фразами сбивал с толку партийные комитеты, куда этот документ должен был дойти до исполнения».
Опасения же Ивана Кузьмича относительно невозможности «слаженных действий… привлекаемых к этому делу структур» стали сбываться с первых же часов существования ГКЧП. Полозков писал: «Первый заместитель председателя КГБ СССР Агеев рассказывал, что он и его коллеги убедили тогда Крючкова отдать приказ командирам спецподразделений «Альфа» и «Вымпел» взять под охрану Ельцина и его команду при возвращении их с аэродрома Внуково на дачу Ельцина. Ельцин возвращался из поездки в Казахстан. Там, по данным разведки, он склонял Назарбаева не подписывать Союзный договор и распустить СССР. Его, как Руцкого, Хасбулатова и других встречающих, в условиях объявленного чрезвычайного положения уже поэтому нельзя было допускать к Дому Советов, куда «пятая колонна» начала созывать народ. Подразделения «Альфа» и «Вымпел»… заняли тогда исходные позиции и готовы были выполнить приказ. Но заместитель Крючкова – начальник ПГУ Шебаршин отменил приказ председателя КГБ СССР, и Крючков это самоуправство подчиненного оставил без внимания!»
Разлад в осуществление планов ГКЧП внесли и другие силовые структуры. Полозков писал: «Не были своевременно отданы приказы первому заместителю министра Громову и командующему Московского ВО Калинину заблокировать подходы людей к зданию Верховного Совета России. До них он был доведен лишь тогда, когда вокруг здания Дома Советов собралось больше сотни тысяч человек, а генерала Лебедя, прибывшего с тремя батальонами ВДВ для блокирования подходов к Дому Советов и его охраны, Ю.В. Соколову удалось склонить на сторону Ельцина. Пойти на столкновение войск МВД и МО СА с батальонами Лебедя никто из них не рискнул. Громов и Калинин отказались выполнить приказы своих министров. Можно назвать это предательством генералов. Но они были изначально поставлены в двойственное положение».
Несмотря на критику действий членов ГКЧП, Полозков отдавал должное их благородному стремлению спасти страну. Он писал: «Группа высокопоставленных государственных деятелей, ответственных за судьбу страны и ее народов, попытались таким именно способом предотвратить разрушение могучего и авторитетного в мире государства, не допустить катастрофы, в которую предатели национальных интересов и извечные враги Отечества столкнули нашу страну и ее народы. Да, действия этих патриотов были бездарны и безответственны. В их среде не нашлось лидера, способного продумать все в деталях, проявить политическую волю и взять на себя ответственность за решительные действия во благо страны и ее народов, ради светлых перспектив развития человечества. Но порыв их был благородный. Он соответствовал чаяниям абсолютного большинства населения нашей страны. И тот отчаянный акт честных сынов народа, взращенных на русских духовных корнях, на советских национальных ценностях, на идейных основах КПСС, следует рассматривать как неудавшуюся попытку спасти страну».
Почему провалился ГКЧП?
Вывод, который следует из воспоминаний И.К. Полозкова, очевиден: в тогдашних конкретных исторических условиях спасти страну было практически невозможно. И.К. Полозков прежде всего отмечает, что вместо обращения к инструментам партийной и советской демократии, привлечения широких народных масс на борьбу за спасение страны, члены ГКЧП постепенно встали на путь «заговора». Это привело их к неоправданному сотрудничеству с Горбачевым, у которого они в Форосе просили согласия на передачу власти ГКЧП (и получили его), а через три дня в том же Форосе извинялись за свои неудачные действия. Хотя Горбачев был причастен к созданию ГКЧП, этот лицемер постарался отмежеваться от своего творения и его деяний, изобразив патриотов гнусными авантюристами, а себя – их жертвой.
ГКЧП был обречен на изоляцию. Прекрасные слова в обращении ГКЧП к народу не могли быть превращены в эффективные действия, поддержанные народом, потому что комитет не обрел средств общения с народными массами. Прибегая к образу из античного мифа, который не раз использовал Сталин, можно сказать, что советский Антей утратил «связь со своей матерью, с массами, которые породили, вскормили и воспитали» его. Поэтому контрреволюционный Геркулес, вскормленный зарубежными няньками, сумел задушить некогда непобедимого героя. Суровое предупреждение Сталина сбылось: партия, а затем и группа патриотов, собравшихся в ГКЧП, оторвались от народных масс.
Также справедливо поставил Полозков вопрос о том, что ГКЧП не сумел выдвинуть лидера. За полвека до ГКЧП в стране был создан орган чрезвычайного управления – Государственный комитет обороны СССР, который возглавил Сталин. В отличие от Сталина, к августу 1991 года многие еще не успели даже запомнить фамилию Янаева. А если бы ГКЧП возглавил генеральный секретарь ЦК КПСС Горбачев, это лишь уронило бы авторитет этого органа.
Но была еще одна причина поражения советского Антея. Горбачевская перестройка не прошла даром для общественного сознания страны. Хотя через год-другой советские люди стали уставать от демагогии генсека и перестали верить его обещаниям, вредоносное влияние Горбачева проявлялось не только в его собственных словоизвержениях. Начиная с визита в Ленинград в мае 1985 года, Горбачев завел привычку общаться с «простым народом» на улице. Возложив венок к памятнику Ленину и поправив ленты, он подходил к людям, до тех пор стоявшим за охранниками, и «по-простому» начинал с ними беседовать «о насущных делах». Таким образом, генсек создавал иллюзию, что проблемы страны просты и понятны всем, их можно сформулировать на бытовой лексике, а слова об «ускорении», «перестройке», «гласности» равносильны волшебным палочкам, взмахи которых в считаные годы изменят жизнь страны к лучшему. Улыбаясь и глядя в глаза своим собеседникам, Горбачев создавал впечатление, что те без труда могут стать соучастниками этих великих преобразований.
Извечные обывательские представления о ненужности специальных знаний и опыта для управления государством и убежденность всякого трепача в ходе пьяного застолья или кухонной дискуссии в том, что он вполне может заменить общественную теорию и политический опыт, получали поддержку в ходе общения генсека с народом. Одновременно совершалось отторжение единственной выверенной научной теории общественного развития, исторического опыта Советской державы, ее ведущих авторитетов.
Трепачи, царившие недавно лишь в курилках, обретали всесоюзную известность. Шарлатаны и шарлатанки объявлялись избавителями от всех физических болезней, недоучки превращались в пастырей духа, за которыми следовали послушные стада. По мере же того, как общество открывало простор невеждам и обманщикам, многие люди, обладавшие подлинными знаниями и значительным опытом, укреплялись в убеждении в том, что их до сих пор не востребовали должным образом. Не без оснований критикуя некоторые архаические стороны сложившихся советских порядков, они вступали за тотальное ниспровержение авторитетов, противопоставляя им свой личный опыт, свои суждения и свои знания, не задумываясь об их ограниченности. Некритичное отношение к себе, спесивое зазнайство стали нормами поведения.
Объясняя поведение Леонида Шебаршина, писатель Анатолий Житнухин в написанной им биографии этого выдающегося разведчика писал о его враждебном отношении к Коммунистической партии, ее политике и теории. Житнухин отмечал: «В его опубликованных воспоминаниях… трудно найти хотя бы одно более или менее позитивное суждение о КПСС». Кроме того, как отмечал Житнухин, «слишком очевидна была линия Шебаршина на обособление разведки от других управлений и подразделений КГБ, сопровождаемая его частыми рассуждениями об элитарности и корпоративных особенностях разведки. За такой точкой зрения руководство КГБ, многие начальники других управлений усматривали не только некоторый снобизм, но и желание вывести из-под огульной критики «демократов» лишь разведку и заявить о ее непричастности к репрессиям 1930-х годов». Получается, что, ослепленный своим высоким профессионализмом, Шебаршин поставил себя и интересы своих коллег выше государственных соображений и служебного долга.
Идейно-политическая эволюция Шебаршина была типичной для перерождения иных политических и государственных деятелей страны, которая исподволь происходила в течение десятилетий и вышла на поверхность под воздействием горбачевской демагогии. Эрозия идейных и моральных основ общественного сознания ударила по принципам государственной дисциплины. Как офицер Шебаршин был обязан беспрекословно выполнять приказы начальства, даже если он сомневался в их правильности. Но, поставив себя выше всех авторитетов, он вопиющим образом нарушил основу основ воинской дисциплины.
Примеры, которые привел И.К. Полозков, свидетельствуют, что отказ подчиняться дисциплине отнюдь не ограничивался Шебаршиным, а охватил и других видных деятелей силовых структур, а также партийных руководителей.
Хотя ныне популярность Горбачева и его «перестройки» близка к нулю, зачастую в обществе не сознают, что его наследие оказалось стойким и до сих пор является источником тяжелого состояния общества. Многие методы Горбачева до сих пор используются постсоветскими правителями. Они также постоянно устраивают публичные спектакли, создавая иллюзию того, что решения сложнейших проблем страны просты, а «простые люди», являющиеся собеседниками власть имущих, становятся причастными к государственным решениям. Как и в годы «горбачевской перестройки», основы научной теории общества и советский исторический опыт подвергаются поношению зачастую отъявленными невеждами. Правда, теперь в распоряжении самодовольных нахалов имеется интернет. С его помощью они распространяют свои неграмотные бредни, которые отнюдь не беспокоят власть имущих.
Между тем изучение опыта трех дней ГКЧП позволяет понять, что с нами происходит ныне. Честные и самоотверженные в своих помыслах члены ГКЧП не могли в считаные дни излечить застарелые болезни, усугубленные целенаправленным отравлением общества, предпринятого Горбачевым, Ельциным, Яковлевым и их наймитами. Разумеется, порой потрясения, которые испытывает общество, такие как «пенсионная реформа», могут открыть глаза многим людям на подлинное состояние общества. Однако опыт августовских событий 1991 года показывает, что выздоровление страны требует продолжительного и квалифицированного лечения. Подлинные патриоты должны терпеливо работать во имя восстановления здоровья великой страны.
