– Когда вы впервые столкнулись с эпидемией?
– В середине 50-х в течение года работал на строительстве Сталинградской ГЭС. Я был врачом-бактериологом на санэпидстанции. В тех краях свирепствовала эпидемия дизентерии – болели даже врачи, а в роддоме не оставалось свободных коек, всё было отдано инфекционным больным. Хотите рожать – отправляйтесь в город за Волгу. Я говорил коллегам: «Делайте что хотите, хоть на голове пляшите, но у вас в одной руке всегда должно быть мыло». Вот так мы спасались. Отпустили меня с этой стройки коммунизма только благодаря поступлению в аспирантуру Московского института вакцин и сывороток имени Мечникова. Там я защитил диссертацию, стал заниматься экспериментальной вирусологией и вскоре столкнулся лицом к лицу с угрозой еще одной эпидемии, уже гораздо более серьезной.
– Речь о вспышке оспы в Москве 1959–1960 годов?
– Именно. В страну проник не коронавирус со смертностью 0,9%, а страшный вирус оспы (его завез из Индии художник Алексей Кокорекин, эпидемии удалось избежать благодаря быстрой локализации заболевания. – Прим. ред.). И диагноз был поставлен у меня на лабораторном столе. В те дни я должен был отправиться в свою первую командировку в Ленинград. Но вдруг меня вызвал заведующий отделением: «Виктор Абрамович, ваша командировка отменяется. Приготовьте микроскоп, сейчас к нам приедет академик Морозов». Это был крупнейший в СССР специалист по оспе и оспопрививанию. Сначала нам из Боткинской больницы доставили стекло с отпечатком кожного поражения одного из больных. Вскоре прибыл сам академик. Я приготовил ему микроскоп, даже чайник вскипятил на всякий случай. Сел рядом. Он обработал препарат, долго всматривался и наконец пробурчал: «Пишите докладную министру».
– Ее писали вы?
– Да, под диктовку Михаила Морозова. До сих пор помню текст, ведь он состоял из одной фразы: «В препарате больного обнаружены тельца Пашена». Так раньше называли частицы вируса натуральной оспы. После этого всё и завертелось. На следующий день в ворота нашего института зарулил ЗИМ главного врача Боткинской больницы: «Кто поедет к нам брать материалы у больных?» Я, молодой, забористый парень, подумал: «Когда еще в жизни я увижу натуральную оспу? Да никогда!» В результате вызвался первым.
Это было драматично, неюмористично, но вместе с тем интересно. Вскоре после этого меня пригласили работать в Институт Гамалеи. Кстати, в этом году 40 лет с момента ликвидации оспы в мире.
– Чем вы стали заниматься на новом месте работы?
– Главным образом вирусом гриппа. Он приходит к нам поздней осенью и ранней весной. Возникает вопрос: а куда девается грипп в межэпидемический период? Англичане, открывшие этот вирус в 1933 году, предполагали даже, что он уходит в организм свиней. Выдвигалось немало и других предположений, но доказательств не было ни одного. Академик Владимир Тимаков поставил передо мной задачу выяснить, способен ли вирус гриппа формировать скрытую инфекцию.
– Ваш институт разработал вакцину от лихорадки Эбола, которую называют самой эффективной в мире.
– Подобную вакцину готовили много учреждений по всей планете, но наша действительно оказалась наилучшей. В качестве признания этого факта наших сотрудников даже пригласили в Женеву во Всемирную организацию здравоохранения, где они выступили с докладом. Впоследствии вакцину активно использовали в Западной Африке. А сейчас подходят к концу испытания вакцины от коронавируса, через месяц меня пообещали ей привить. К слову, сегодня узнал, что имею антитела к COVID-19, то есть в 90 лет я где-то подхватил вирус, но переболел в очень легкой форме.
– Где проходят испытания?
– В клинике Сеченовского университета и в клинике военного госпиталя имени Бурденко. В середине августа вакцина будет зарегистрирована, тогда уже можно приступать к ее промышленному изготовлению. Будьте уверены: она окажется лучшей из всех возможных.
– За счет чего?
– Ее делают мастера с богатым опытом приготовления высококлассных вакцин. Конечно, существуют скептики. Мол, новый препарат может быть опасным. А ведь к любой вакцине два главных требования: безопасность и эффективность. Каждый вирус поражает далеко не один сорт клеток. Так и вакцина. Не всегда известно, что она способна «зацепить», диапазон не ограничен. Но, судя по тому, как тщательно ее готовили, думаю, ничего дурного она не зацепит. Не забывайте, что разработчики первым делом привили себя, а уже потом добровольцев.
Предстоит дождаться и так называемых отдаленных результатов, то есть получить ответ на вопрос, что будет через полгода после прививки, а не через несколько дней, когда всё ограничивается припухлостью и легким повышением температуры. А что произойдет с организмом потом? Это пока действительно неизвестно, и результаты могут оказаться далеки от нормы. Но, основываясь на первичных испытаниях, готов утверждать: эта вакцина будет абсолютно безвредной и очень эффективной.
– Есть ли неформальное соревнование между институтами за первенство в производстве вакцины?
– Есть. И нечего тут стесняться, все амбициозные люди. Они делают спасение для человечества, как не гордиться этим?!
– Насколько вакцина от коронавируса дорогое удовольствие?
– Всё зависит от технологии. Гриппозную вакцину готовят на куриных эмбрионах. На чем будут готовить коронавирусную, пока неясно. То, что делалось в лабораториях, это одно. То, что начнут производить на промышленных предприятиях, совершенно иное. Но тут нет никаких секретов, это станет известно и опубликовано. Давайте не заглядывать за те заборы, которые пока выше нашего с вами роста (смеется).
– По словам министра здравоохранения РФ Михаила Мурашко, вакцинация будет добровольной. Но кого стоит прививать в первую очередь?
– Людей, находящихся в группе риска: медицинский персонал, который имеет дело с больными, и стариков. Однако не сомневаюсь, что вакцинация остальных граждан тоже будет организована достаточно быстро. К сожалению, нынешнее поколение разболтанно – можно прививаться, а можно нет. Это очень вредное суждение. Обязательность прививок являлась основной компонентой советского инфекционного благополучия. Наша санитарно-эпидемиологическая служба всегда была лучшей в мире. В годы Великой Отечественной войны мы избежали эпидемий, хотя огромное число людей, заводов и фабрик перемещались с запада на восток. По сути, во время войны мы выиграли два сражения – одно на поле брани, второе с инфекционными заболеваниями.
Сейчас «благодаря» коронавирусу у нас будет более правильное отношение к обязательному прививочному делу. Прививаться надо регулярно, ведь мы по-прежнему не знаем продолжительность иммунитета после перенесенной болезни.
– Недавно вышла ваша книга «Многоликий вирус». Она посвящена COVID-19?
– Да. В ней я рассуждаю о том, что вирус один, а формы инфекционного процесса, которые он способен вызывать в нашем организме, могут быть очень различными. Например, скрытая форма способствует формированию у нас иммунитета, но она выгодна и вирусу, ведь он сохраняется как вид. Если он одолел своего хозяина и тот погиб, это для вируса противный финал. Он рубит сук, на котором сидит, так как может размножаться только в живой клетке. Неслучайно французы даже назвали скрытую вирусную инфекцию «джентльменским соглашением».
Выпускается с июля 1956 года
