Житель Иванова Сергей Римский, который работал в органах внутренних дел, уволился после первого же разогнанного протеста.
– Как вы решились на этот шаг, на то, чтобы видео записать?
– Честно говоря, наверное, больше всего на меня повлияли события последних митингов, это 23 и 31 января, и в целом та ситуация, которая складывается вокруг недовольства людьми реальностями жизни, начиная с августа.
– А что вас задело в этих митингах?
– Самое болезненное – это наблюдать кадры, как в Петербурге сотрудник полиции умышленно наносит сильный удар ногой женщине, причем женщине предпенсионного возраста. Да и в принципе в целом вообще сотрудники, в особенности ОМОНа, избивают граждан, которые не вооружены, которые ни с точки зрения закона, ни физически – никак не могут им вообще ответить на это. Это не укладывается вообще в моей голове никак. На мой взгляд, это противоречит любым нормам.
– Сергей, как вы думаете, почему они так действуют? У них есть такой приказ, или в раж входят в моменте уже?
– Но здесь все комплексно, нельзя сказать, что дело исключительно в приказах. Надо понимать, что разгоном, в особенности силовых митингов, занимаются в первую очередь спецподразделения: это ОМОН, если брать Москву и Петербург, это оперативные полки полиции, которые в принципе заточены на это. Туда и подбор кадров осуществляется приблизительно таким же образом, чтобы сосредоточить максимальное количество сотрудников, которые готовы идти на подобные действия.
– А как отбирают?
– Если брать, например, ОМОН, там все просто: туда берут в основном бывших спортсменов, которые любят, скажем так, применять физическую силу. А там, где люди любят применять физическую силу, не очень далеко до того, когда им просто будут говорить, что те-то плохие, их надо избить. Условно, пусть даже не такими словами им даются приказы, но прямо или косвенно все равно все понимают, что надо делать.
Самое главное, в чем, наверное, проблема – то, что власть своими действиями дает им полный карт-бланш: то есть вы применяете физическую силу, превышаете, а мы на все это закрываем глаза.
Если возьмем ситуацию в регионах, в том числе в нашем городе, вопросов к местной полиции с точки зрения их отношения к митингам нет. У нас в Иванове, например, также проходило два митинга, и полиция вела себя адекватно: не было ни одного задержания, составляли только административные протоколы на организаторов митингов. Почему так происходит? Потому что чем меньше город, тем выше уровень социальных связей.
– А у вас сколько населения?
– Порядка 400 тысяч. В отличие от Москвы, где десятимиллионное население, а то и более, где большое количество приезжих, которые не чувствуют никакой связи с этим городом, в особенности, кстати, сотрудники ОМОНа. Я знаю, очень большое количество, не меньше трети – это приезжие. Многие из них живут в служебных помещениях, общежитиях, и для них выйти в Москве разгонять людей – они не чувствуют никакой связи с населением, для них это просто граждане, которые митингуют. И если они будут применять физическую силу, они понимают, что за это им ничего не будет.
В отличие же от маленьких городов, где любое применение физической силы со стороны сотрудников может обернуться тем, что могут к их сотруднику применить эту физическую силу, поймав его где-нибудь во внеслужебное время. Потому что все друг друга знают. Чем меньше населенный пункт, тем выше эти социальные связи.
Поэтому, я думаю, протест будет иметь успех за счет регионов. Мне кажется, в Москве, к сожалению, переманить, скажем так, сотрудников полиции, омоновцев на сторону митингующих – это фантастика.
– А в регионах возможно?
– В регионах, на мой взгляд, возможно. Если ситуация будет продолжать нарастать, эскалация конфликта будет увеличиваться, то я не исключаю такого варианта, что даже руководители местных управлений внутренних дел, вообще силовых структур могут начать игнорировать приказы федерального центра так, чтобы быть хоть как-то вне конфликта. Я, в принципе, допускаю такую ситуацию.
– А вы наверняка говорили об этом со своими коллегами? Конкретно в вашем райотделе или отделении полиции есть те, кто сомневается или хочет совершить такой же поступок как вы, например?
– Конечно же, настолько активных, как я, готовых к каким-то публичным высказываниям поддержки, – их мало. В принципе, как и в целом вообще среди всего нашего населения, активная прослойка очень небольшая. Большая часть сотрудников – это своего рода молчуны, которые могут как поддерживать, так и не поддерживать, либо быть совершенно аполитичными. Их куда больше волнуют какие-то свои личные бытовые вопросы, они в целом вообще не хотят как-либо в это ввязываться. Но есть, конечно, и процентов десять, я думаю, не больше, активных сотрудников, которые готовы "топить" за власть, где-то идти на преступные приказы и так далее. Но в основном это люди, которые хотят быть в стороне от этого.
– А какой процент, по вашим оценкам, тех, кто пусть не так, как вы, громко записывая видео при этом, а готовы просто уволиться или не выполнять приказ, который посчитают преступным?
– Если сейчас, то такой процент готовых уволиться тоже в районе 10–20, не больше. И дело даже не только в политической составляющей. Ситуация внутри системы – это на самом деле весьма невысокие зарплаты, в особенности по регионам, они сравнялись со средними. Общее недовольство среди сотрудников накапливается. Поэтому, мне кажется, все будет зависеть от той ситуации, которая будет происходить в стране.
Если бы [кому-то] среди моих коллег пришлось оказаться в такой же ситуации, как сейчас были сотрудники полиции и ОМОНа в Москве, когда у них был выбор: либо избивать протестующих, либо, например, уволиться – я уверен, что не меньше трети сотрудников в целом по региону либо уволились бы, либо как-то иначе игнорировали подобные приказы.
– Интересно. Что вы теперь делаете? Что думаете вообще делать?
– Учитывая, что я наконец-то могу уже полностью свободно высказывать свое мнение, заниматься какой-либо общественно-политической деятельностью, я буду, конечно, стараться в этом году как можно больше работать по выборам.
– Пойдете в политику?
– Да. По крайней мере, даже хотя бы в том маленьком масштабе, который, может быть, получится, никто мне не помешает пойти наблюдателем, возможно, даже активистом в какой-нибудь штаб и так далее, в зависимости от ситуации, которая будет складываться. Буду стараться помогать и действующим сотрудникам, потому что, как я уже сказал, все-таки их немало, руководство часто старается выезжать за их счет, садится им на шею, где-то не выплачивая положенные им деньги, льготы, оказывать консультативную помощь. Я всегда буду рад оказать как юрист юридическую помощь тем, в отношении кого власть будет осуществлять те или иные политические репрессии, даже на уровне административных штрафов.
***
"Задача завести на меня уголовное дело любым путем"
[img=-16327]
Офицер полиции, уволившийся после приказа разгонять протесты, рассказал об угрозах
Капитан подмосковного подразделения полиции Николай Королев рассказал, что уволился после приказа выйти на митинг и принять участие в разгоне протестующих. Он выбросил свою форму и рассказал о своем решении и обратился к коллегам с призывом не бить своих сограждан.
После того как было опубликовано видео с ним, Королев сообщил, что получил десятки сообщений с угрозами: например, неизвестные писали ему, что выложат ориентировки в бандитские паблики. Королев пояснил, получил ли он помимо угроз поддержку, в том числе от бывших коллег, и почему, по его мнению, полицейские так жестко действуют по отношению к протестующим.
– После вашего поступка стало известно о том, что вы получаете угрозы. Что это за угрозы и, как вы считаете, кто может быть с этим связан?
– Да, получаю угрозы личного характера в личные сообщения. Угрозы, скорее всего половина, – это боты, наверное. Но самое страшное, что неутешительная информация приходит от бывших коллег, что сотрудники МВД готовят у меня дома обыск с возможностью подброса каких-то запрещенных предметов и раскручивают дальнейшее уголовное дело на меня. Сейчас поставлена задача сделать на меня уголовное дело любым путем, притянуть за уши, чтобы наказать меня, чтобы другим было неповадно поступать так же, как и я.
– А были сотрудники, которые вас поддержали?
– Да, таких сотрудников очень много. К сожалению, я не могу называть их имен. Им дальше работать, служить. Очень много достойных людей, которые мне писали, сотрудники ОМОНа мне писали, Росгвардии, сотрудники полиции, бывшие коллеги. В большинстве своем поддерживают, говорят добрые какие-то слова: "Правильно сделал, молодец, все четко сказал". А не поддерживают в основном ветераны и пенсионеры, причем некоторые из них уволены были по отрицательным мотивам с уголовными делами.
– А я правильно понимаю, что вы написали заявление на увольнение еще до последних акций протеста, еще до Нового года? И почему так?
– Я написал рапорт на увольнение 29 декабря, все верно, потому что я больше не мог служить в этой службе, потому что я утратил нить какой-либо своей полезности. Я таким образом хотел просто уйти и забыть про это. Эта акция моя с выбрасыванием формы – это было как бы начать жизнь с нового листа, но и привлечь внимание к проблемам внутри самой службы, это ужасный ком проблем, который надо разгребать, надо смотреть, что с этим делать. А 22 января мне поступило сообщение от руководителя, что 23 января я должен в усиление, что автоматически значит поехать на митинг, и я отказался от этого, действительно это так. Я сказал, что я не поеду, что я не согласен в этом участвовать, и взял больничный лист, у меня действительно стали проблемы со здоровьем из-за того, что я очень сильно перенервничал в тот день, и я просто взял больничный лист, я не хотел марать свои руки вот в этом всем.
– Я так понимаю, что вы проработали в МВД 13 с половиной лет – срок немалый. До этого приходилось участвовать в разгонах митингов или в наведении правопорядка на митингах?
– Нет, я все-таки из кинологической службы, это особый вид деятельности, мы участвовали, скажем так, косвенно участвовали: обследовали места проведения мероприятий, обследовали место, допустим, Садовое кольцо, участники движения, по-моему, "Белая лента", мы прямо там обследовали, проходили на предмет обнаружения взрывчатых средств, взрывных устройств. Конкретно проводить разгоны – нет, не приходилось. В оцеплении были, стояли. А так, чтобы махать дубинками, нет.
– Вы можете объяснить? На последних акциях протеста мы видели множество фактов чрезмерного применения силы со стороны силовиков: и электрошокеры, и газ, и дубинки. Почему так происходит: это приказ избивать людей или это силовики сами так настроены?
– Я не думаю, что есть приказ избивать людей, потому что все приказы выглядят примерно так: выйти на охрану общественного порядка, общественной безопасности. А конкретно бить кого-то – нет, такого не говорят. Скорее всего, это просто от безнаказанности и какого-то внутреннего своего проявления садизма, что ли, я не знаю. Но скорее всего, это просто безнаказанность, чувство этой вседозволенности.
– А что вы знаете о словах "Брянск-север"? Мы видели видео, когда на акциях протеста кого-то в штатском задерживали, он произносил эти слова, и его отпускали. Можете объяснить ситуацию, что вам об этом известно?
– Скорее всего, это какое-то кодовое слово, это надо спросить ребят из управления "Э", мне это незнакомо, скорее всего, это какой-то пароль, кодовое слово, которое выдается сотрудникам, они говорят его. Я с таким, честно говоря, не сталкивался. Все-таки у меня специфика работы была немножко другая. Я могу предположить, что это, скорее всего, кодовое слово.
– А в современных российских реалиях, если полицейский получает незаконный приказ избивать людей или какой-либо другой, необязательно этот, приказ, насколько сейчас реально не выполнить этот приказ?
– Это зависит все от полицейского, потому что полицейский может подвергнуться уголовному преследованию или будет уволен по отрицательным мотивам со службы. А у людей большое количество лет за плечами, они не хотят это терять, хотят все доработать до пенсии свои 20 лет. У всех семьи и тому подобное, так что приказ, скорее всего, будет выполнен.
– То есть, не увольняясь, нельзя сказать: "Приказ незаконный, я его исполнять не буду"? Это невозможно?
– В системе МВД практически невозможно обжаловать никакой приказ устно. Только через суд, причем это выглядит, говорят, так: "Судитесь, попробуйте против нашей машины что-либо сделать".
***
Королев – уже третий сотрудник органов внутренних дел, публично заявивший о своем несогласии с разгоном протестующих за последние месяцы. Житель Иванова Сергей Римский, который работал в органах внутренних дел, уволился после избиения россиян на акциях протеста. А участковый майор полиции из Курска Руслан Агибалов выложил в интернет ролик, в котором поддержал протестующих и российских заключенных.
