«Пфр-р», – произносит лошадка и толкает под локоть, вторая смешно шлепает губами и лезет в мой карман, третья ходит рядом, мотает лохматой головой. Всего их больше полусотни, и они необычные: выше пони, но ниже «настоящей» лошади – 120 сантиметров в холке. Погладишь одну – она весело взбрыкнет и побежит, свысока поглядывая на других.
— Вы ее приласкали – повысили социальный статус, возвысили над остальными, – поясняет поведение лошади хозяйка Татьяна Ефимкина. Лошадки гнедой, каурой, чубарой мастей кружат во дворе старого дома посреди коттеджного поселка, образуя пеструю карусель. Но внутри этого «коневорота» не страшно: Ефимкина говорит, что ее лошади не причинят вреда и не затопчут, потому что доброжелательно относятся к человеку. Это главная особенность потомков арабского скакуна и шетлендских пони, которых пока так и называют: арабопони. Ефимкина разводит их около тридцати лет.
***
Неказистая рабочая лошадка Лиза жила в конце 1980-х в Долгининском совхозе под Рязанью. Была она с норовом, ее единственная лошадиная сила не могла заменить трактор, поэтому лошадь сочли ненужным балластом. Как и другие совхозные сородичи, Лиза должна была стать колбасой, но чем-то приглянулась зоотехнику Татьяне Ефимкиной из соседнего села Алеканово. Как раз в это время та надумала купить шубу, взяла деньги, собралась поехать в Рязань, но повернула в Долгинино и вернулась домой с Лизой. «То принарядилась бы, как прошлась по селу – мы бы все обзавидовались! А с кобылой что будешь делать, на кой она сдалась?» – посмеивались над Татьяной соседки. Но у нее уже созрел план: с помощью Лизы вывести новую породу лошадей. Чтоб была эта новая лошадь послушной и преданной, добронравной и деликатной по отношению к человеку.
— Я даже вот на что смотрю: вылетает жеребенок из ворот, готов снести всех на своем пути, никого не стесняется – уже повод задуматься, нужен ли такой. А если деликатно старших сородичей пропустит и человека стороной обойдет, на ногу не наступит, то это то, ради чего я живу последние тридцать лет, – говорит Татьяна, почесывая невысокую лошадку между ушами.
***
— Меня в селе называют Бабой Ягой, – смеется она, шустро шагая по протоптанной между сугробами тропинке. На голове два платка (один из которых завязан узелком на лбу), длинная юбка, надетые «капустой» пара кофт, полы черной куртки нараспашку развеваются вслед за хозяйкой – некоторое сходство со сказочной героиней налицо. Дома на пристроенной веранде-кухне несколько пустых трехлитровых банок под молоко, чай и мед. Молоко от своих коз.
Хозяйство «Арабопони из Алеканова» находится в тридцати минутах езды от Рязани, в самом центре села. Еще лет десять назад обычный деревенский дом Ефимкиной ничем не отличался от соседских кирпичных и бревенчатых жилищ, сейчас он будто съежился, затерялся среди коттеджей. Перед домом – стог сена, две собаки в будках, несколько коз в отдельной постройке и двор с лошадьми. Они живут в деревянных сараях с тусклым светом – внутри с непривычки ничего не разглядеть и не пройти. Хозяйка рассказывает, что лошади уже начали воевать за пространство. Ефимкина понимает, что давно пора создать для табуна лучшие условия, но на это нет денег: одна ее лошадка стоит в среднем сто тысяч рублей, на вырученные средства она закупает корма. В год пятьдесят лошадей съедают две тонны сена и пятьсот килограммов овса – за этот объем корма в прошедшем году Татьяна заплатила под восемьсот тысяч рублей. В один год удается продать двадцать лошадок, в другой – всего три, и тогда она влезает в долги, а потом продает особенно красивую и ценную лошадку по более высокой цене.
***
Двойняшкам Никите и Саше четыре года, у обоих расстройство аутистического спектра. Никита панически боится животных, даже своего домашнего кота. Когда их мама Евгения Шабатина собирала детей на первое занятие по иппотерапии, была уверена: верховая езда может пойти на пользу дочери, сын будет не в восторге. На первом занятии Никита не хотел садиться верхом и сопротивлялся. Когда все же оказался в седле, в ужасе застыл. На втором сам подошел к Танцору и стал ждать, когда его закинут на спину, а потом заплакал, когда сестру посадили первой. В следующий приезд Никита нетерпеливо перебирал ногами, пока Танцора чистили и седлали, и все же добился своего: ему достались первые полчаса тренировки, Саша села второй. Никита охотно ловит мяч, сидя на лошади, делает повороты корпусом и махи руками. Саша невзлюбила физические упражнения. Сидя на Танцоре, она ложится на него, обнимает и улыбается.
Никиты, Саши, Вани и Даши – десятки детей с особенностями развития прошли курс реабилитации в детском конном центре «Солнышко». Он находится на соседней с хозяйством Ефимкиной улице. Центр организовала Катя Царева, которая еще в подростковом возрасте помогала Ефимкиной пасти небольшой табунок и вести селекционную работу. Потом переехала в Алеканово и открыла свою конюшню. Забрала от соседки дочь Лизы и Бунчука – своенравную Балерину, от которой родился добродушный, любящий детей Танцор. Катя Царева начала обучать детей верховой езде, об иппотерапии не задумывалась, пока сама не стала свидетелем удивительного воздействия «лечения лошадью» на ребенка с ограниченными возможностями здоровья. Знакомая привела на конюшню дочь с аутизмом, которая была очень замкнута, говорила всего несколько слов. Два-три занятия – ребенок стал более открыт и общителен, пять-шесть занятий – и девочка закричала: «Танцор!»
Катя Царева стала изучать научные работы об этом методе реабилитации, а в 2018 году получила свой первый грант на «Школу особенного всадника». Подобрать лошадь для обучения ребенка трудно, для иппотерапии – еще тяжелей. Лошадь для особенного всадника должна быть тоже особенной: не кусаться и не лягаться, бережно относиться к всаднику, охотно «выходить на работу» в любую погоду, передвигаться плавным широким шагом. В «Солнышке» есть несколько таких лошадей, но любимцы всех детей – Танцор и Память. Вскоре Катя начнет обучать премудростям хождения под седлом еще одну молодую арабопони – Пастель, которая буквально спасла ее этим летом.
— Я болела, стояла в леваде и вдруг стала терять сознание. Пастель кинулась ко мне, стала трогать ножкой: мол, ты чего, вставай! Я ухватилась за гриву и поднялась, Пастель довела меня до дома. Лошади окружают меня с детства, но такого отношения к человеку я еще не встречала, – говорит она.
Ей вторит психолог-реабилитолог из Ярославля Светлана Лозко, которая с прошлого года стала сотрудничать с «Солнышком». Около пятнадцати лет она работала отдельно с людьми, пять – отдельно с лошадьми, но в какой-то момент объединила эти два направления в новом методе развития личности и психологической реабилитации – ипповенции.
Это свободное общение с лошадью на открытом пространстве. Одна из «фишек» метода в том, что животное не захочет общаться с человеком, прижмет уши и отойдет, если того переполняют негативные эмоции, страх, тревожные состояния. И тогда условный «пациент» сам поймет, что ему нужно что-то менять в себе, контролировать свое тревожное состояние.
— К большой лошади во время занятий должен «прилагаться» специалист-конник, который будет контролировать поведение животного. Однако не каждый человек захочет, чтобы в процессе работы с психологом присутствовал «третий лишний». В работе с арабопони помощь берейтора не нужна. Арабопони идеально подойдут тем, кто хотел бы общаться с лошадьми, но боится размеров большой лошади и непредсказуемого поведения. Лошадки Ефимкиной не смогут напугать самого пугливого, – рассказывает Лозко.
Настя знает «в лицо» каждую лошадь Ефимкиной, потому что расчищает им копыта (срезает лишний ороговевший нарост). Объясняет, что любыми лошадьми нужно постоянно заниматься, следить за здоровьем и развитием, приручать, но «у тети Тани не всегда это получается». Некоторые ее лошади становятся дикими, она не всегда вовремя замечает признаки заболеваний. Из-за постоянной «женитьбы» близких родственников потомство вырождается: получается мелким, ростом с сенбернара, со слабым здоровьем. Их Козловская называет «микролошадьми», которые, впрочем, охотно раскупаются в частные хозяйства для детей. «Микролошадь» может стать другом для ребенка с аутизмом, но не приблизит мечту Ефимкиной о выведении особенной лошади, человеколюбивом Коньке-Горбунке.
— Вот если бы моих лошадей признали во ВНИИКе, были бы какие-то дотации, к ним было бы другое отношение в конном мире, стало бы больше знакомых и возможностей, – мечтает она.
Ученые ВНИИКа не собираются в ближайшие годы «признавать породу», потому что ее пока не существует.
— О породе говорить не просто рано, а крайне рано. По последним требованиям к регистрации селекционных достижений, для включения в регистр требуется не менее пятисот кобыл не моложе трех лет и двадцати жеребцов-производителей. По старым требованиям их должно было быть до нескольких тысяч. Даже при условии всевозможных поблажек для Татьяны Николаевны – не менее трехсот, но это пока недостижимо, – говорит директор ВНИИ коневодства Александр Зайцев. – И это не единственная проблема.
А самое важное, по мнению Зайцева, – освободить Татьяну Николаевну от работы, которую она делает в одиночку. Хорошо бы заинтересовать соседние конные клубы, чтобы они согласились принять у себя арабопони. За Ефимкиной останется селекционная работа, сотрудники и опытные всадники клуба будут объезжать лошадей, проводить тренировки, выступать на соревнованиях и побеждать.
***
…Татьяна треплет по голове маленького, ростом по колено, взрослого арабопони. Приговаривает:
— Тут сплошные мозги, ума немерено.
На вопрос, что бы стала делать в случае внезапно появившихся в ее хозяйстве больших денег, словно бы удивляется:
— Построила бы большую конюшню, закупила бы производителей, наняла б рабочих. Еще бы навоз всем пенсионерам, которые ковыряются в своих грядках, бесплатно развезла!
Похоже, о расставании с «генетическим браком» она так и не помышляет.
