К 80-летию открытия Второго фронта
6 июня 1944 г. И.В. Сталин направил премьер-министру Великобритании Уинстону Черчиллю послание, которое открывалось словами: «Ваше сообщение о начале операции «Оверлорд» получил. Оно радует всех нас и обнадеживает относительно дальнейших успехов». На другой день в советских газетах были опубликованы сообщения о десанте англо-американских войск в Нормандии и фотографии командующего экспедиционным корпусом союзников генерала Дуайта Эйзенхауэра. Тогда состоявшийся после долгих проволочек десант союзников во Франции во всем мире считали открытием «второго фронта», потому что первым и основным фронтом Мировой войны был советско-германский.
Война на два фронта: кошмар немецких генералов
Приход к власти в Германии нацистской партии сопровождался милитаризацией страны. Германская военщина активно поддерживала Гитлера, который отменял ограничения на военное производство и вооруженные силы, наложенные Версальским договором. В ответ на появление в центре Европы милитаризованной державы, СССР, Франция и Чехословакия заключили между собой договоры о взаимной помощи.
Поэтому, когда 5 ноября 1937 года Гитлер изложил высшим военным и государственным деятелям Германии свой план захвата Австрии и Судетов, высшие руководители вооруженных сил выступили против этого плана. Ссылаясь на опыт Первой мировой войны, они считали, что Германия будет обречена на поражение в ходе войны на два фронта протии вооруженных сил Франции, СССР, Чехословакии, а возможно и других стран Европы.
Гитлер же уверял, что СССР не вмешается в европейскую войну, так как слишком занят защитой Дальнего Востока от возможной японской агрессии. Он также утверждал, что во Франции скоро разразиться гражданская война или же она ввяжется в войну против Италии. Рассчитывал Гитлер и на нейтралитет Польши, которая в 1934 году заключила договор о ненападении с Германии.
Расчеты Гитлера представлялись высшим военачальникам Германии авантюристичными. Тогда фюрер отправил в отставку наиболее строптивых противников его плана – министра обороны фельдмаршала Вернера фон Бломберга и командующего сухопутными войсками рейха генералом Вернера фон Фрича, предварительно скомпрометировав их. А затем он осуществил аншлюс, или захват Германией Австрии, в марте 1938 г. при попустительстве западных держав. Однако попытка Гитлера приступить к захвату чехословацких Судетов на первых порах встретила сопротивление западных держав. Опасаясь, что не только Франция, Чехословакия и СССР, связанные договорами о взаимной помощи, но также Великобритания выступят против Германии, военные стали готовить заговор против Гитлера.
Лишь капитуляция руководителей Франции и Великобритании перед Гитлером в Мюнхене в сентябре 1938 г., которые предали Чехословакию, сорвала военный переворот. Вместе с Германией в разделе Чехословакии приняла участие и Польша. Вскоре правящие круги Польши стали обсуждать с лидерами третьего рейха план германо-польского похода на Украину. В ходе обсуждения плана агрессии Германия потребовала у Польши согласия на аннексию Вольного города Данциг и строительство экстерриториальной магистрали между Восточной Пруссией и остальной территории рейха. После отказа польского правительства удовлетворить эти требования Германия стала готовить нападение на Польшу.
Западные державы объявили о намерении защитить Польшу. Одновременно они вступили в переговоры с СССР о коллективном отпоре Гитлеру. Однако ход переговоров СССР с правительствами Франции и Великобритании показал, что западные державы не собираются сражаться против Гитлера, а хотят направить германскую агрессию против Советской страны. В этих условиях СССР пошел на подписание советско-германского договора о ненападении.
Эмиссары Гитлера вели переговоры с западными державами, рассчитывая добиться от них новой капитуляции вроде Мюнхенской. Тем временем германские войска вторглись в Польшу. Гитлер был уверен, что западные державы вступят с ним в сделку, как это было в Мюнхене, и не выполнят свои обязательства перед Польшей. Он был потрясен, когда ему зачитали ноту английского правительства, из которой следовало, что Британия готова объявить войну Германии, если та не выведет свои войска из Польши. Как и его военачальники, фюрер панически боялся войны на два фронта.
«То ли воюют, то ли в карты играют»
В своих воспоминаниях генерал Гейнц Гудериан отмечал, что к началу Мировой войны «Франция обладала самой сильной сухопутной армией и самыми крупными бронетанковыми силами в Западной Европе». У Франции было больше танков, чем у Германии (4800 против 2200), а «французские танки превосходили немецкие броневой защитой и калибром пушек». Поскольку в начале сентября 1939 года основная часть германских вооруженных сил находилась в Польше, на франко-германской границе оставалось не более 35 немецких дивизий против 65 французских, не считая 45 резервных дивизий Франции. Если бы французская армия, утверждал позже германский генерал Вестфаль, «развернула большое наступление на широком фронте… французы без труда оказались бы у Рейна, а затем и за этой рекой. Однако, к удивлению многих немецких офицеров, французы, которые должны были прекрасно знать о нашей слабости, ничего не предприняли». Гудериан считал, что в верхах Франции «надеялись избежать серьезной военной кампании. Пассивное поведение французов во время зимы 1939/40 г. приводило к выводу, что желание воевать у Франции было невелико».
Отмечал Гудериан и то, что военное руководство Франции придерживалось методов ведения военных действий, характерных для Первой мировой войны: «Несмотря на наличие танков – этого самого сильного подвижного боевого оружия, Франция создала «линию Мажино» – самый прочный укрепленный рубеж в мире. Почему же деньги, вложенные в укрепления, не были использованы для модернизации и усиления подвижных средств? Старания де Голля в этом направлении были оставлены без внимания. Отсюда следовал вывод, что верховное командование французской армии не признавало или не хотело признавать значения танков в маневренной войне».
Не воспользовались французские военачальники и слабостями германской обороны. После войны германский генерал-лейтенант Б. Циммерман писал: «Если бы французы, имевшие тогда значительное превосходство в силах, перешли в наступление, то весьма возможно, что им удалось бы… продвинуться вглубь Германии. Когда Германия начала войну с Польшей», система оборонительных сооружений на западе Германии (так называемый «Западный вал) была еще не готова, и работы по ее созданию находились в самом разгаре». Как отмечал Циммерман, «в критические дни осени 1939 года» войска, стоявшие по обе стороны границы, «ограничивались только тем, что изредка обстреливали друг друга и вели наблюдение». Комментируя эти «сражения» на Западном фронте, И.В. Сталин сказал: «Воевать-то они воюют, но война какая-то слабая: то ли воюют, то ли в карты играют».
В то же время опасения, что армии Франции и Англии начнут наступление, вновь активизировали действия антигитлеровских заговорщиков среди военных. 30 декабря 1939 г. руководители заговора Карл Гёрделер, Йозеф Бек, Иоханнес Попитц разработали план переворота, который предусматривал ввод войск в Берлин и смещение Браухича с поста главнокомандующего вооруженными силами. Некий врач должен был объявить, что Гитлер не в состоянии управлять страной. После этого Гитлер должен быть посажен под стражу.
Заговорщики вступили в контакт с представителями западных держав. В ходе переговоров в Швейцарии в конце февраля 1940 г. один из руководителей заговора У. Хассель передал английскому посреднику Л. Брайансу меморандум, в котором излагались цели и принципы антигитлеровских заговорщиков. В меморандуме подчеркивалось их стремление не допустить «большевизации» Европы. В то же время заговорщики исходили из того, что Австрия и Судеты останутся в составе Германии, а восточная граница Германии будет установлена такой, какая она была в 1914 г. Таким образом, заговорщики были намерены сохранить все захваты Гитлера. В то же время они рассчитывали, что после переворота военное правительство будет признано Великобританией.
Одновременно заговорщики установили контакт с представителями Ватикана, выразившими готовность содействовать признанию правительством Англии нового правительства Германии после свержения Гитлера. Однако отказ западных держав активно поддержать заговорщиков заставил их отложить планы переворота.
Судя по дневниковым записям Гальдера, Гитлер, как и заговорщики, знал о военном превосходстве Франции и Англии. Он чувствовал неуверенность и потому постоянно менял сроки и очередность своих военных операций. С осени 1939 г. по начало мая 1940 г. Гитлер 27 раз отдавал приказы о наступлении на Западном фронте и 26 раз отменял их в последнюю минуту. Одновременно он не прекращал попыток достичь мира с Англией.
Блицкриг на Западном фронте
Молниеносный захват германскими войсками Дании за несколько часов 9 апреля и захват основных городов Норвегии в тот же день могли бы подтолкнуть войска Франции и Британии к наступлению. Однако ни эти стремительные нападения Германии на две европейские страны, ни ожидание возможного германского наступления на Западном фронте не привели армии Франции и Англии, а также Бельгии и Нидерландов в состояние повышенной боевой готовности. Наступление немецких войск, начавшееся 10 мая 1940 года, застало эти армии врасплох.
В своих мемуарах Уинстон Черчилль писал, что после воздушных налетов на аэропорты, центры связи, штабы, 10 мая 1940 г. «немецкие вооруженные силы ринулись на Францию через границы Бельгии, Голландии и Люксембурга. Почти в каждом случае им удалось добиться полной неожиданности. Из кромешной тьмы вдруг появилось бесчисленное количество хорошо вооруженных, энергичных штурмовых частей, часто в сопровождении легкой артиллерии и задолго до наступления дня сто пятьдесят миль фронта превратились в полосу огня… За один день вся внешняя линия обороны Голландии была захвачена… Роттердам превратился в пылающие руины. Гааге, Амстердаму и Утрехту грозила та же участь».
Генерал-лейтенант Б. Циммерман писал: «Операция повсюду развивалась очень быстро. Уже в первый день наступления немцам удалось сломить довольно слабое сопротивление противника и захватить плацдармы на западном берегу Мааса. Для северной группировки англо-французских войск создалась угроза быть отрезанной с юга. Выйдя к Ла-Маншу, немецкие танковые соединения и наступавшая в том же направлении армия генерала фон Клюге (4-я армия) повернули на север и совместно с войсками группы армий фон Бока, наступавшими с северо-востока и востока, обрушились на вражеские армии. Войска противника во Фландрии и Артуа оказались в окружении».
Рано утром 15 мая Черчилля разбудил телефонный звонок французского премьер-министра Поля Рейно из Парижа. Волнуясь, он сообщил: «Мы побеждены! Мы разбиты!» Черчилль не верил своим ушам. «Не может быть, чтобы великая французская армия исчезла за неделю, – говорил он.
Позже он писал: «Я не осознавал последствия революции, осуществленной со времени Первой мировой войны вследствие введения в бой массы быстро движущейся брони».
Неожиданно Гитлер распорядился остановить наступление на англо-французские войска, окруженные под Дюнкерком. Через несколько лет после окончания войны, немецкие генералы осуждали это решение Гитлера. Гудериан писал, что «произошло вмешательство верховного командования в проведение операции, оказавшее пагубное влияние на весь ход войны. Гитлер остановил левое крыло германской армии на реке Аа… Мы лишились дара речи». Генерал-лейтенант Циммерман так оценивал приказ Гитлера: «Это решение было, безусловно, одной из самых серьезных стратегических ошибок, когда-либо допущенных немецким командованием. Она привела к тому, что основные силы Британского экспедиционного корпуса (пусть даже без материальной части) смогли эвакуироваться в Англию и создать там основу для развертывания английских вооруженных сил. Около 300 тысяч англичан и большое количество французов сумели переправиться через пролив. Взятие немцами Дюнкерка расценивалось тогда немецкой общественностью как большая победа. На самом же деле это была неудача, так как англичане сохранили свои силы».
Есть основания полагать, что Гитлер остановил свои войска, не дав им добить англичан, потому что не хотел полного разгрома британских армий. Стремясь сломить Англию, Гитлер хотел навязать ей выгодный для себя мир. Однако он считал, что разгром Англии может вызвать распад Британской империи, в то время как Германия не была готова взять на себя роль хозяина британских колониальных владений. Поэтому он не желал полного уничтожения британской армии.
Но и без полного уничтожения британских армий успех блицкрига в Европе был очевиден. Курт Типпельскирх писал: «В результате сокрушительных ударов в Бельгии и Северной Франции перестали существовать, кроме бельгийской армии, 30 французских и 9 английских дивизий. Французы потеряли свыше половины своих кадровых дивизий и большинство подвижных соединений». Попытки французских войск оказать сопротивление были сломлены. 14 июня был без боя сдан Париж. 17 июня Франция капитулировала. Генерал Вестфаль писал: «Теперь всё побережье Атлантического океана, от Нарвика до франко-испанской границы, было в немецких руках. Империя Гитлера протянулась от Бреста на западе до окраин Брест-Литовска на востоке».
Метания между «Морским львом» и «Отто»
Подчинив своей власти значительную часть Европы, Гитлер явно не мог принять твердое решение, куда дальше направить свои армии. Через месяц после капитуляции Франции, 16 июля 1940 года, Гитлер подписал директиву об осуществлении операции «Морской лев». Так был назван план десанта на Британские острова. Однако в 20-х числах июля 1940 года Гитлер сказал Кейтелю о необходимости начать подготовку к походу против СССР осенью того же года. Уже 29 июля 1940 года он дал указание Йодлю отложить поход против СССР до весны 1941 года, а сначала осуществить операцию «Морской лев». Вскоре срок высадки в Британию был передвинут на 21 сентября 1940 года, затем на 27 сентября. За десять дней до истечения последнего срока, 17 сентября, Гитлер перенес начало операции на май 1941 года.
Несмотря на свои колебания, Гитлер предпринял действия, направленные на то, чтобы показать Англии мощь своих вооруженных сил и навязать ей нужный ему мир. 10 июля началась «Битва за Англию». Такое название получили массированные налеты германской авиации на прибрежные порты и города Британии. В ходе налетов германской авиации погибло свыше 23 тысяч мирных жителей. Однако военные потери немцев (2519 самолетов и свыше 3 тысяч летчиков) были большими, чем у англичан (1023 самолетов и до 3 тысяч летчиков). Англия не капитулировала и Гитлер приказал прекратить «Битву за Англию» 30 октября.
В ноябре 1940 года Гальдер записывал: «Гитлер вновь проявляет интерес к операции «Морской лев», то есть к планам десанта в Англии». Однако запись Гальдера в его дневнике за 5 декабря гласила: «Главное внимание к «плану Отто». Так сначала именовался план нападения на СССР, получивший затем название «план Барбаросса». 18 декабря Гальдер написал: «Принять меры к детализации «плана Барбаросса».
Ничего не зная об СССР, Гитлер опирался на случайные сведения о нашей стране, в которые ему хотелось верить. Гудериан писал: «Гитлер… заявил, что данные отдела по изучению иностранных армий Востока генерального штаба сухопутных войск являются блефом. Он утверждал, что каждое стрелковое соединение русских насчитывает самое большее 7000 человек, бронетанковые же соединения не имеют танков. «Да это же самый чудовищный блеф со времен Чингисхана, – восклицал он, – кто раскопал эту ерунду?»
В своей недооценке сил Красной Армии и мощи СССР Гитлер был не одинок, а получал поддержку со стороны многих военачальников, в том числе и тех, кто подготовил план «Барбаросса», предусматривавший разгром Красной Армии и выход на линию Архангельск – Астрахань к концу осени 1941 года. Очевидно, что победы немецкого оружия 1939–1941 гг. кружили голову многим военачальникам. Готовясь к походу на Восток, победители Франции, Бельгии, Голландии, скандинавских и балканских стран были уверены в быстрой и легкой победе над Советским Союзом.
Быстрые захваты нескольких европейских стран немецкими войсками в 1939-41 гг. превратили даже бывших фрондеров в сторонников гитлеровского плана похода на СССР. Если по мере подготовки к нападению на Чехословакию в 1938 г. и развертыванию кампании на Западном фронте в 1940 г. многие военные, опасаясь разгрома немецких войск, были готовы свергнуть Гитлера, то подготовка к нападению на СССР не вызвала такой реакции. Один из заговорщиков Гизевиус писал: «С генералами о выступлении против Гитлера говорить невозможно».
Лишь немногие германские военачальники осознавали опасность нападения на СССР. Против этой военной кампании выступал фельдмаршал фон Рунштедт, сражавшийся на Восточном фронте в 1914-17 гг. Возражали против похода в Россию главнокомандующий сухопутных сил фельдмаршал фон Браухич и начальник генерального штаба Гальдер. Особенно активно выступал против нападения на СССР генерал Кёстринг, который долго прожил в нашей стране.
Генерал Гюнтер Блюментритт, сражавшийся на русско-германском фронте в 1914-17 гг., писал, что «русский солдат проявлял исключительное искусство в ночных операциях и тех, что проходили в лесистой местности. Он предпочитал рукопашную схватку. Его физические требования были не велики, а его способность выстоять наперекор силы – феноменальна. Таков был солдат, которого мы знали и уважали четверть века назад. С тех пор большевики систематически переучивали молодежь этой страны. Было логично предположить, что Красная Армия окажется еще более крепким орешком, чем ее имперская предшественница». Однако склонный к авантюризму дилетант Гитлер повторял, что, по сравнению с кампанией на Западе, война на Востоке будет подобна возне детей в песочнице. По его приказам подготовка к нападению на СССР шла полным ходом.
О подготовке нападения Германии на СССР знала и британская разведка. В этом Черчилль увидел возможность устранения угрозы германского вторжения на Британские острова. Поэтому в апреле 1941 года он направил письмо Сталину, с которым он прежде никогда не переписывался. В письме говорилось: «У меня есть надежная информация от доверенного лица о том, что, когда немцы считали, что они сумели вовлечь Югославию в свою сеть – то есть после 20 марта – они начали выдвижение трех из пяти танковых дивизий из Румынии в Южную Польшу. Однако как только они узнали о революции в Сербии, они прекратили это передвижение. Вы сумеете оценить значимость этих фактов».
И без этого письма в Кремле имелось немало информации о концентрации германских войск на советской границе. Именно по этой причине в своем выступлении в Кремле 5 мая 1941 года перед выпускниками военных академий Сталин заявил: «Германия хочет уничтожить нашу великую Родину, Родину Ленина, завоевания Октября, истребить миллионы советских людей, а оставшихся в живых превратить в рабов… Война с Германией неизбежна, и если товарищ Молотов и аппарат Наркоминдела сумеют оттянуть начало войны, это наше счастье».
Советское правительство допускало возможность, что Гитлер не рискнет напасть на СССР, имея на западе Англию, которая не только успешно отразила налеты германской авиации, но и сама стала бомбить немецкие города. Однако вскоре произошло событие, изменившее ход мировой войны.
Вечером 10 мая, когда на Лондон был совершен массированный налет германской авиации, в результате которого была разрушена Палата общин и погибло 1436 мирных жителей, немецкий самолет «Мессершмидт-110» беспрепятственно вошел в воздушное пространство Шотландии. Самолет долго летал на бреющем полете над пашнями и лугами, очевидно, в поисках посадочной полосы, а затем из него выпрыгнул парашютист. Пока парашютист спускался вниз, самолет, лишенный управления, врезался в землю шотландского фермера Маклина. На хорошем английским языке парашютист сообщил фермеру, что является германским офицером Альфредом Хорном и хочет побеседовать с герцогом Гамильтоном, командующим противовоздушной обороной на данном участке шотландского побережья. Когда же герцог прибыл на встречу с германским офицером, последний представился ему, как Рудольф Гесс, третий человек в иерархии нацистских вождей. Сообщения, которые последовали затем из Лондона, сводились к тому, что Гесс совершил полет, чтобы заключить мир между Англией и Германией.
Однако после этих сообщений о Гессе в английской печати перестали сообщать. В Берлине же Гесса объявляли сумасшедшим. До сих пор информация о пребывании Гесса в Англии в 1941-45 гг. строго засекречена. Прекращение же налетов на Англию после прибытия Гесса наводило на мысли о том, что между Лондоном и Берлином заключено тайное соглашение. Советские руководители имели основание подозревать, что эта сделка заключена за счет СССР. Сталин, который 6 мая стал председателем Совета народных комиссаров СССР, 15 мая отдал распоряжение о начале переброски семи армий к западной государственной границе СССР.
Как появилось понятие «второй фронт»
Утром 22 июня 1941 года Черчилль узнал о нападении Германии на СССР. Во второй половине дня премьер-министр Великобритании выступил по радио. Речь открывалась словами: «Я всегда был постоянным врагом коммунизма на протяжении последних 25 лет. Я не изменю ни слова из того, что я сказал раньше на этот счет. Но все это бледнеет перед лицом того, что разыгрывается на наших глазах».
Черчилль описывал ужасы нацистского вторжения на нашу страну и объявлял, что нападение на СССР – это лишь прелюдия к вторжению Гитлера на Англию, а затем и к установлению мирового господства Германии. Премьер провозглашал: «Угроза России – это угроза и для нас, угроза для Соединенных Штатов».
В своем обращении к советскому народу по радио 3 июля Сталин положительно оценил это «историческое выступление премьера Великобритании». 12 июля в Москве было подписано соглашение между правительствами СССР и Великобритании о совместных действиях в войне против Германии. 18 июля Сталин вступил в переписку с Черчиллем, которая не прекращалась до тех пор, пока Черчилль не покинул пост премьер-министра летом 1945 года. В своем ответе Черчиллю на его послания от 8 и 10 июля Сталин писал: «Мне кажется… что военное положение Советского Союза, равно как и Великобритании, значительно бы улучшилось, если бы был создан фронт против Гитлера на Западе (Северная Франция) и на Севере (Арктика). Фронт на Севере Франции не только мог бы оттянуть силы Гитлера с Востока, но и сделал бы невозможным вторжение Гитлера в Англию. Создание такого фронта было бы популярным как в армии Великобритании, так и среди населения Южной Англии. Я представляю трудности создания такого фронта, но мне кажется, что, несмотря на трудности, его следовало бы создать не только ради нашего общего дела, но и ради интересов самой Англии. Легче всего создать такой фронт именно теперь, когда силы Гитлера отвлечены на Восток и когда Гитлер еще не успел закрепить за собой занятые на Востоке позиции». Сталин приводил аргументы и в пользу открытия фронта в Северной Норвегии.
Отвечая Сталину 21 июля, Черчилль писал: «С первого дня германского нападения на Россию мы рассматривали возможность наступления на оккупированную Францию и Нидерланды. Начальники штабов не видят возможности сделать что-либо в таких размерах, чтобы это могло принести Вам хотя бы самую малую пользу». Черчилль писал о наличии во Франции 40 германских дивизий, а также мощных оборонительных сооружений на французском побережье. «Предпринять десант большими силами означало бы потерпеть кровопролитное поражение, а небольшие набеги повели бы лишь к неудачам и причинили бы больше вреда, чем пользы».
Указав в своем письме Черчиллю от 3 сентября, что Советский Союз оказался «перед смертельной угрозой». Сталин писал: «Существует лишь один выход из такого положения: создать уже в этом году второй фронт где-либо на Балканах или во Франции». В этом послании Сталин прибег впервые к понятию «второй фронт».
Это понятие стал использовать и Черчилль в своем ответе Сталину 6 сентября 1941 г. В этом послании Черчилль вновь доказывал, что «нет никакой возможности осуществить такую британскую акцию на Западе (кроме акции в воздухе), которая позволила бы до зимы отвлечь германские силы с восточного фронта. Нет также никакой возможности создать второй фронт на Балканах без помощи Турции». Более того, Черчилль заявлял: «Будут ли британские армии достаточно сильны для того, чтобы осуществить вторжение на европейский континент в 1942 году, зависит от событий, которые трудно предвидеть».
Поблагодарив Черчилля за обещание поставить Советской стране алюминий, самолеты и танки, Сталин 13 сентября снова вернулся к теме второго фронта: «В ответ на Ваше послание, где Вы вновь подчеркиваете невозможность создания в данный момент второго фронта, я могу лишь повторить, что отсутствие второго фронта льет воду на мельницу наших общих врагов». О том, что Сталин считал положение страны отчаянным, свидетельствовало его неожиданное предложение Черчиллю: «Мне кажется, что Англия могла бы без риска высадить 25–30 дивизий в Архангельск или перевести их через Иран в южные районы СССР для военного сотрудничества с советскими войсками на территорию СССР по примеру того, как это имело место в прошлую войну во Франции. (Сталин имел в виду отправку русских войск на Западный фронт во время Первой мировой войны. – Прим. авт.)… Мне кажется, что такая помощь была бы серьезным ударом по гитлеровской агрессии».
Однако в своем ответе Сталину от 19 сентября Черчилль писал о том, что «наиболее благоприятные возможности» для открытия новых фронтов военных действий существуют в Норвегии или в Турции. О десанте в Северной Франции премьер-министр ничего не написал.
«Не будет второго фронта в сорок втором году»
Разгром немецко-фашистских войск под Москвой развеял миф об их непобедимости. Начало контрнаступления Красной Армии совпало с нападением Японии на американскую военно-морскую базу в Пирл-Харборе. Перечислив поражения, понесенные США и Великобританией от Японии, наступление армии Роммеля в Египте, появление германских подводных лодок у берегов США, топивших американские пароходы, историк Р. Шервуд назвал это время «зимой катастроф». Однако Р. Шервуд оговаривался: «Единственным источником хороших новостей был русский фронт. Красная Армия, продолжая свои поразительные контратаки, выбила занесенных снегом, обмороженных немцев со многих передовых позиций».
Западные союзники, которые в середине 1941 года, опасались поставлять вооружение Красной Армии, считая, что она скоро будет разбита и их военные изделия попадут в руки немцев, теперь изменили свое мнение. Вскоре после начала битвы под Москвой 16 декабря 1941 года Ф.Д. Рузвельт написал И.В. Сталину: «Я хочу сообщить Вам о всеобщем подлинном энтузиазме в Соединенных Штатах по поводу успехов Ваших армий в защите Вашей великой нации». 18 января 1942 г. Черчилль писал Сталину: «Здешние газеты полны восхищения русскими армиями. Разрешите мне также выразить свое восхищение великими победами, которые явились заслуженной наградой руководству и русским вооруженным силам за их преданность». 11 февраля Черчилль еще раз выразил свое восхищение успехами Красной Армии и поблагодарил «по поводу всего, что делает России для общего дела».
Сознание того, что СССР вносит решающий вклад в дело разгрома гитлеровской коалиции, заставило правительства США и Великобритании задуматься о необходимости открыть второй фронт. Советское правительство быстро откликнулось на эти перемены в настроениях своих западных союзников. В советском руководстве было принято решение срочно направить первого заместителя председателя Совнаркома и наркома иностранных дел В.М. Молотова в Лондон и Вашингтон, чтобы договориться об открытии второго фронта в Западной Европе англо-американскими союзниками в 1942 году. Для ускорения переговоров перелет Молотова в Лондон решили совершить над оккупированной немцами территорией на не оборудованном для пассажиров четырехмоторном бомбардировщике Пе-8 на большой высоте. Так как температура внутри самолета равнялась наружной и составляла несколько десятков градусов ниже нуля, пассажирам пришлось постоянно пользоваться кислородными масками и одеться в меховое летное обмундирование. Пилот Э.К. Пусэп вспоминал: «Когда пролетали линию фронта, на самолет обрушился шквал зенитного огня, дальше… ускользнули от немецких истребителей, но попали в болтанку».
26 мая 1942 года в Лондоне министр иностранных дел Великобритании Иден и Молотов подписали договор между СССР и Великобританией о союзе в войне против гитлеровской Германии и ее сообщников в Европе и о сотрудничестве и взаимной помощи после войны. Затем Молотов совершил перелет в Вашингтон, где провел переговоры с Рузвельтом и членами правительства США. 11 июня 1942 года в Вашингтоне было подписано советско-американское соглашение о принципах, применимых к взаимной помощи в ведении войны против агрессии. В двух коммюнике, подписанных Молотовым в Вашингтоне и Лондоне, говорилось: «Была достигнута полная договоренность в отношении неотложных задач создания второго фронта в Европе в 1942 году».
Напомнив об этой формулировке в своей речи на сессии Верховного Совета СССР 18 июня 1942 г., Молотов говорил: «Такое заявление имеет большое значение для народов Советского Союза, так как создание второго фронта создаст непреодолимые трудности для гитлеровских армий на нашем фронте. Будем надеяться, что наш общий враг скоро почувствует на своей спине результаты всё возрастающего военного сотрудничества трёх великих держав».
Ровно через месяц после этого выступления Молотова У. Черчилль в своем послании Сталину 18 июля 1942 г. сообщил об отмене очередного конвоя военных грузов в СССР по северному маршруту. Премьер-министр писал, что продолжение конвоев «отразилось бы на поставках нам продовольствия, за счет которых мы существуем, это подорвало бы наши военные усилия и прежде всего помешало бы отправке через океан больших конвоев судов с американскими войсками, ежемесячно доставляемые контингенты которых скоро достигнут приблизительно 80 000 человек, и сделало бы невозможным создание действительно сильного второго фронта в 1943 году».
В своем ответе Черчиллю 23 июля Сталин писал: «Вопрос об организации второго фронта в Европе… начинает принимать несерьезный характер… Советское Правительство не может примириться с откладыванием организации второго фронта в Европе на 1943 год».
Чтобы объяснить позицию союзников, Черчилль вместе с Гарриманом вылетел в Москву. Позже в своих мемуарах Черчилль писал, что по пути он размышлял по поводу своей миссии «в это мрачное, зловещее большевистское государство, которое… я когда-то так старался задушить в колыбели, и которое до появления Гитлера, я считал смертельным врагом цивилизованной свободы… Мы всегда ненавидели их гадкий строй… Что же я должен был сказать сейчас им? Генерал Уейвелл, у которого была склонность к литературным занятиям, суммировал мою задачу в стихотворении. В нем было несколько строф, каждая из которых заканчивалась словами: «Не будет второго фронта в сорок втором году». Я чувствовал себя человеком, который вез огромную льдину на Северный полюс».
12 августа в 7 часов вечера Черчилль прибыл в Кремль и встретился со Сталиным. Черчилль начал свое выступление с объяснения причин, почему западные союзники не могут открыть второй фронт. Как писал Черчилль, «судя по всему Сталина, который к этому времени помрачнел, не убедили мои аргументы». Сталин вступил в спор с Черчиллем относительно числа немецких дивизий во Франции. Затем, суммируя сказанное Черчиллем, Сталин, «мрачность которого заметно усилилась» спросил, правильно ли он понял, что союзники не могут открыть второй фронт с большим количеством войск и не желают высаживать шесть дивизий. Черчилль подтвердил, что это так.
Утверждения Черчилля о том, что немцы собрали во Франции огромные силы, не соответствовали действительности. Немецкий генерал-лейтенант Б. Циммерман писал после войны: «К лету 1942 года неудачи немцев в войне с Россией начали весьма отрицательно сказываться и на Западной армии. Из частей вторых эшелонов и из резервов «вычесывалось» большое количество солдат, пригодных для использования на Востоке. Все автомашины, которые можно было использовать в России, а также все запасные части к машинам также отправлялись на Восток, современное тяжелое оружие заменялось устаревшим, либо трофейным. Подвижность Западной армии все время уменьшалась, расход горючего все более ограничивался. Боеспособные соединения направлялись на Восток, а прибывавшие им на смену соединения были неполноценными в боевом отношении. По мере достижения ими пригодности для боевых действий эти соединения также отправлялись в Россию».
Чтобы сгладить тягостное впечатление от своего заявления по второму фронту, Черчилль сообщил Сталину о плане десанта союзников в Северной Африке под названием «Факел». После того, как Черчилль и Гарриман ответили ему на ряд вопросов, Сталин дал положительную оценку этой операции.
13 августа во время пребывания Черчилля в Москве Сталин представил ему меморандум о втором фронте. Он напоминал об обязательствах союзников открыть второй фронт в 1942 году и писал: «Легко понять, что отказ Правительства Великобритании от создания второго фронта в 1942 году в Европе наносит моральный удар всей советской общественности, рассчитывавшей на создание второго фронта, осложняет положение Красной Армии на фронте и наносит ущерб планам Советского командования. Я уже не говорю о том, чтобы затруднения для Красной Армии, создающиеся в результате отказа от создания второго фронта, несомненно, должны ухудшать военное положение Англии и всех остальных союзников».
Черчилль ответил Сталину в меморандуме от 14 августа, в котором пытался доказать, что операция «Факел» является «самым лучшим видом второго фронта в 1942 году» и что эта операция принесет немалую пользу СССР.
Черчилль покинул Москву 17 августа 1942 г. А через два дня, 19 августа, началась операция, которая была подготовлена по личному указанию британского премьер-министра. К побережью в районе французского города Дьепп двинулись десантные суда с солдатами канадской дивизии и группами британских «коммандос». По пути суда наткнулись на германский военный конвой. Во время боя все баржи, перевозившие 28 танков, были потоплены. Все же канадцам и коммандос удалось высадиться на сушу и принять неравный бой. В ходе него 700 десантников были убиты, а 2700 взяты в плен. Ценой жизней канадцев и коммандос Черчилль доказывал непреодолимость германской обороны.
Вернувшись в Лондон, Черчилль произнес восторженную речь в честь Сталина. Однако нарушение союзниками своих обязательств остро ощущалось в Советской стране по мере того, как немецко-фашистские армии продолжали свое наступление и вышли к Кавказскому хребту и Сталинграду. Отвечая в начале октября 1942 г. на вопрос корреспондента «Ассошиэйтед Пресс» Кэссиди («Какое место в советской оценке текущего положения занимает возможность второго фронта?»), Сталин сказал: «Очень важное – можно сказать – первостепенное». На следующий вопрос («Насколько эффективна помощь союзников Советскому Союзу и что можно было бы сделать, чтобы расширить и улучшить эту помощь?») Сталин ответил: «В сравнении с той помощью, которую оказывает союзникам Советский Союз, оттягивая на себя главные силы немецко-фашистских войск – помощь союзников Советскому Союзу пока еще малоэффективна, Для расширения и улучшения этой помощи требуется лишь одно: полное и своевременное выполнение союзниками их обязательств».
Затяжка с открытием второго фронта стала темой советских карикатур. На одной их них Борис Ефимов изобразил Гитлера, сидящего за столом на берегу Ла-Манша. Хотя над фюрером висел «Дамоклов меч второго фронта», он передавал немецкому генералу письменный приказ: «Все силы бросить против Красной Армии». При этом Гитлер разглядывал другой берег Ла-Манша, где под зонтиком сидела группа солидных дам и джентльменов у вывески «Дискуссии о втором фронте». На другом рисунке Ефимова, озаглавленном «Совещание военных экспертов», за столом с географической картой сидели толстые и усатые генералы в английской форме. На их спинах были надписи: «Генерал Авдругпобьют», «Генерал Стоитлирисковать», «Генерал Ненадоспешить», «Генерал Давайтеподождем», «Генерал Какбычегоневышло». В явном меньшинстве были два стоявших у стола военных с надписями на мундирах: «Генерал Решимость» и «Генерал Смелость».
В своем докладе 6 ноября 1942 года, посвященном, по его словам, 25-летию «Советской революции в нашей стране», Сталин посвятил целый раздел вопросу о втором фронте в Европе. Он назвал главной причиной «тактических успехов немецко-фашистских войск на нашем фронте летом этого года» отсутствие второго фронта. Сталин сказал: «Часто спрашивают: а будет ли все же второй фронт в Европе? Да, будет, рано или поздно, но будет. И он будет не только потому, что он нужен нам, но и, прежде всего, потому что он не менее нужен нашим союзникам, чем нам. Наши союзники не могут не понимать, что после того, как Франция вышла из строя, отсутствие второго фронта против фашистской Германии может кончиться плохо для всех свободолюбивых стран, в том числе для самих союзников».
Юрий ЕМЕЛЬЯНОВ
