В поселке Мотыгино на северо-востоке Красноярского края добывают золото, сурьму, железо, каменный уголь. Суровые вахтовики, морозы под 50 градусов, чтобы добраться сюда из краевого центра, надо преодолеть 500 километров и три полноводные реки: Енисей, Тасееву и Ангару. Я отправилась в Мотыгино, чтобы сходить в театр.
По телефону мы договорились с Татьяной Ткачук, директором мотыгинского театра, что встретимся в воскресенье утром. Но я не удержалась и отправилась в театр прямо с автобуса.
Село вытянулось вдоль Ангары в длинную улицу. По правую руку река, по левую – аккуратные домики, из труб тянется дым – топятся печи и бани. Воздух холодный, вкусный, свежий. Где театр, знают все.
«А что, разве сегодня спектакль? – удивилась продавщица в павильоне. – Вон там налево и прямо по дороге».
«Пешком недалеко, но давайте я довезу», – предложил таксист, заметив меня, растерявшуюся, на улице.
Уютный серо-голубой домик с красной крышей на берегу Ангары. На нем крупными буквами слово, необычное для деревенского пейзажа: «Театр». Перед ним стойка с афишей: «В воскресенье, 12 мая, состоится спектакль «Пойти и не вернуться», начало в 17.00». Толкаю дверь – заперто. Обхожу справа – служебный вход открыт.
«А сегодня выходной, суббота же, приходите завтра», – отвечает охранник.
Назавтра двери в театр распахнуты настежь. В фойе моет пол миловидная женщина. «Вы к директору? Она на репетиции «Сказки», пойдемте провожу». В зрительном зале темно. Присаживаюсь сбоку.
«Крот, будь внимательнее! Заяц, уже твой выход. Белка, Белка, где Белка?» – «Да здесь я, с хвостом решала». Строгое режиссерское: «Собрались», «Нет, заново», «Да дайте же музыку!»
А вокруг меня бархатные стулья, пахнет деревянными полами, тканями, немного пылью, сыростью, пудрой и еще чем-то стареньким, как пахнет только в театре.
***
Перерыв, загорается свет, Татьяна Ткачук мне машет: «Пойдемте наверх». Поднимаемся по узкой деревянной лестнице в маленькую комнатку-кухоньку – тут, наверное, пьют чай, направо звукооператорская, прямо – кабинет директора.
— Кабинет мы сами соорудили – расширяемся, места не хватает.
— Татьяна Васильевна, откуда в таком месте театр?
— В начале 30-х годов в Удерейский район (назывался так до 1956 года) начали ссылать политзаключенных. Это была первая волна репрессий, везли в основном интеллигенцию. В Мотыгине тогда было не больше 50 дворов и 300 человек жителей. И вот эта интеллигенция организовала народный театр при Доме культуры, играли в нем актеры-любители.
А в 1993 году местный самородок Анатолий Иванович Быков на его базе решил создать профессиональный театр. Он закончил Кемеровский институт искусств, писал стихи, сценарии к спектаклям, учил молодых актеров сценической речи, пластике. У него удивительно получалось, настоящий мастер, люди шли за ним. В Доме культуры труппа ютилась в маленькой комнатушке: зрители сидели на балконе, а действие проходило внизу. И Быков договорился с главой администрации района, чтобы театру передали здание клуба «Геолог». С тех пор театр живет здесь. Своими силами Анатолий Иванович с актерами провернули грандиозный ремонт. Сами рисовали эскизы фойе, сцены, гардероба, как они это видят, и после воплощали в жизнь. Днем строили, а вечером репетировали. В апреле 1994 года театр уже выпустил свой первый спектакль. Все, что мы сейчас имеем, – благодаря Быкову и его команде.
О своей личной истории директор Татьяна Ткачук упомянула лишь вскользь. Она пришла в театр главным бухгалтером в 1994-м. С Анатолием Быковым они тогда были знакомы совсем поверхностно. По работе пришлось познакомиться ближе. Быков работал сутками, а с ним и вся команда забывала про дом, семьи, выходные. Татьяна Васильевна жила театром. Потом поняла, что это нечто большее.
Все началось с одной фразы. Однажды Быков позвонил ей домой – уточнить про какие-то бумаги. Тогда в театре кабинета для бухгалтера не было, и Татьяне приходилось работать на дому. Они поговорили, в конце она, как обычно, переспросила:
— Я вам больше не нужна?
— Пока нет, но в дальнейшем да.
С этого момента разговоры стали другими – скоро Татьяна и Анатолий Иванович начали жить вместе. А через пять лет Анатолий Иванович уехал на Урал и создал театр там. Татьяне было обидно не за себя, а за дело, и ребята из труппы очень переживали.
А потом Татьяну сократили. Вернулась она в театр только в 2007 году на должность директора. И уже в 2009-м пригласила Быкова в Мотыгино ставить спектакль. Окружающие не поняли: как так? Но прошлое было уже не важно: Анатолий Иванович работал все так же сутками, мог остаться в театре на ночь, а утром сообщить директору, что принял на работу двух новых актеров, которые позарез нужны ему для спектакля.
Сейчас создатель мотыгинского театра преподает в Минусинском колледже культуры и искусства, они с директором постоянно созваниваются, Анатолий Иванович интересуется, нужны ли в театр актеры, дает рекомендации, приезжает в гости: здесь похоронены его родители.
— Труппу пришлось набирать заново, – рассказывает Татьяна Васильевна, – Сейчас в труппе 11 актеров. Со средним специальным образованием семь человек, с высшим три.
— Содержание, зарплата, все это требует средств?
— Зарплата у актеров небольшая. Нас финансирует бюджет района. Конечно, на все не хватает. В 2016 году нам отремонтировали сцену, зрительный зал и чердак. Хотели в 2017-м привести в порядок фойе и гримерки – не получилось. Текущий ремонт делаем сами, материалы приносим из дома.
К директору то и дело забегают актеры: поздороваться, обняться, спросить, уточнить. Продолжая разговор, отправляемся на экскурсию по театру. Все что-то делают: жужжит дрель, работает пила – такой беспокойный теремок.
В мастерской Сергей Еремеев что-то шлифует – здесь делают декорации. По словам Сергея, театр – это для души, а в обычной жизни он строитель.
За красной шторкой узкая гримерка. Во всю длину большое зеркало, несколько стульев, на столике красочки, баночки, бутылочки. Симпатичная девушка кисточкой старательно выводит морщины у себя на лбу. Где-то я ее уже видела.
— Чем ваш театр отличается от большого?
— Мы здесь заняты все и всегда. В большом театре актеры сидят годами на одной роли, выходят на сцену раз в месяц. А у нас один спектакль поставили, показали от силы семь раз – и все, снимаем, больше зрительный зал не соберем. В год ставим до девяти спектаклей. Это очень много. Можем утром репетировать один спектакль, вечером показать другой, а после еще третий прогнать. Но и опыт так нарабатывается отличный.
***
До начала представления еще час, волнение в театре нарастает. Чтобы не мешать, ищу незанятых актеров. Девушка с черной косой – Дарья Миллер, из Барнаула, приехала в Мотыгино с одним маленьким чемоданом.
«Даже в интернете не посмотрела, где это. Ехала и думала: когда уже кончится эта дорога? Первое время было непривычно: здесь же воду по домам развозят, водопровода нет. Но народ очень добрый. Сразу мне принесли лечо, варенье, сало. В автобусе еду, женщины поворачиваются: «Спасибо, Даша, за спектакль». И все время просят ставить побольше комедий. Драмы им в жизни хватает. Но вот обидно – цветов не дарят. Не принято тут, и всё. Мы как-то ездили в соседний поселок на гастроли. Зрители там принесли нам букет с огорода, старым целлофаном замотанный. Так приятно было!»
Даша провожает меня по закуткам театра. Комнатка с гладильной доской, из нее дверь в костюмерную. Хозяйка – Нина Болдушевская.
— С такой фамилией только актрисой быть!
— А я и была, в молодости. У нас все на сцену выходили, даже завхоз. Я вообще мечтала играть в театре еще девчонкой, но выучилась шить, работала в городском ателье. Сюда попала 24 года назад костюмером. У нас тогда режиссер был, который всех утром заставлял на тренинги ходить: не важно, уборщица ты, бухгалтер или директор – все разминались. И говорит мне как-то: «Будешь играть». Я испугалась: «Нет, я же шить пришла». А там еще чечетку надо было бить. Он не унимался: «Медведей учат, и ты научишься». И вот я с утра до вечера стала этот степ отбивать. И получилось!
Фойе постепенно наполняется. Бабушка с внучкой лет девяти: «Мы в первый раз, всю жизнь здесь живем, а в театре не были». Женщина с гурьбой подростков, Римма Кириллова, директор школы и историк из соседнего поселка Раздолинска, привезла своих учеников. Мужчина в отглаженной рубашке с длинными рукавами – видно, что в такой одежде ему неловко. «Сергей, водитель лесовоза, вот дочка уговорила сходить, она уже видела постановку, ей понравилось». Подростки щебечут у стойки буфета. Римма Владимировна говорит, что новые постановки старается не пропускать: «Театр здесь – это, конечно, чудо, хотя мы к нему и привыкли. Но каждый раз будто в сказку окунаемся, за этим и ездим».
К крылечку продолжает подтягиваться народ. Билеты здесь можно заказать по телефону, а потом выкупить на месте – за 200 рублей, это без антракта, с антрактом – 350. Сегодня антракта не будет.
В зрительном зале все расселись за пару минут и замерли.
Лену Золотареву Татьяна Ткачук называет местным самородком, звездочкой и боится потерять – актрисе уже не раз поступали заманчивые предложения. Она действительно в театре с детства. Сегодня столичные режиссеры, поработав с ней, наказывают: «Беречь Лену, таких в Москве не найти». Есть в ней что-то удивительное, она могла появиться на свет только на берегу Ангары и оказаться только в этом театре. Они словно созданы друг для друга. «Мой теремочек», – ласково называет его она.
Поговорить с Леной Золотаревой у меня получилось лишь на следующий день. С утра понедельника в театре тишина и пустота. У Лены первый день отпуска, скоро путешествие в Москву, в Международную театральную школу СТД, куда она сама подала заявку и прошла по конкурсу.
«Меня мама рано родила, поэтому мы скорее сестры, а бабушку я часто мамой называю. Живу с ней и дедушкой, именно они вложили в меня больше всего. Дед был бригадиром, лес валил. Я все детство проносилась на улице. А в старших классах мне вдруг стала интересна литература и особенно стихи. Как-то бабушка принесла домой томик Есенина. И я пропала, везде его стихи рассказывала, меня даже внучкой Есенина стали звать».
О том, что театр набирает девочек в детскую студию, Лена узнала от подружек и пошла записываться сама. Мама тогда уже работала в театре уборщицей (вот откуда мне знакомо Ленино лицо, это ее мама встретила меня утром в воскресенье), но дочке ничего не сказала: считала, несерьезное это занятие.
Пришла и с порога заявила, что она дочка Ольги Золотаревой. Над ней посмеялись, но взяли. Потом студия распалась, а Лена продолжала ходить в театр. Ее все время гнали домой делать уроки, а она пряталась по гримеркам и ни в какую не уходила.
В Мотыгине Лена устроилась работать в молодежный центр, в сторону театра даже смотреть боялась, а по ночам плакала, что опять взяли какую-то актрису, а не ее. Но вскоре ее пригласил тогдашний режиссер Кирилл Левшин, и после премьеры Лену уже взяли на работу. Мечта сбылась.
«Недавно мы ставили «Любовь и голуби», я там Надежду играла, с бешеными аншлагами спектакль прошел, у нас билеты еще до начала постановки бронировали. И я папу пригласила. Он вышел после спектакля и только руками всплеснул: «Ленка, ну ты даешь! Как ты так можешь?» Он-то все хотел меня в медицину запихать, человеком сделать. А мне комедийные роли больше нравятся. Но в последнее время все чаще играю трагические».
«Здесь не зайдут современные пьесы, которые сегодня ставят в городе, с жаргонами и матами, – признается актриса Татьяна Федорова. – Этого нашим людям и так в жизни хватает, в театре они хотят культуры и чистоты. За этим к нам и приходят, на том мы и держимся».
И на любви. Анатолий Быков, приезжая в очередной раз в гости и обходя помещения обновленного театра, сказал Татьяне Ткачук: «Все, о чем я мечтал, ты воплотила в жизнь!»
