Согласно закону, обвиняемые в создании преступного сообщества и руководящие им понесут наказание в виде «лишения свободы на срок от 12 до 20 лет со штрафом до 5 млн рублей». Участие в собраниях организаторов (лидеров), иных представителей преступных сообществ, организаций (ОПГ) «наказывается сроком от 12 до 20 лет со штрафом до 1 млн рублей».
В УК внесена статья 210 («Занятие высшего положения в преступной иерархии»), согласно которой тот, кто занимает высшее положение в преступной иерархии, «наказывается лишением свободы на срок от 8 до 15 лет со штрафом до 5 млн рублей».
– У нас много закоренелых проблем, касающихся организованной преступности, – говорит Ю.П. Синельщиков. – Говорят, что теперь всё хорошо обстоит. А по моим данным, не очень-то хорошо. Не решена проблема с рецидивной преступностью, а это, по сути, – резерв для оргпреступности. Если в советские времена рецидив составлял самое большое 20%, то сейчас больше половины. Люди, привлекавшиеся к уголовной ответственности, совершают преступления повторно. Очень плохой показатель.
– Отчего так получается?
– Эти лица должны состоять на учете в органах внутренних дел. С ними надо работать, но они остаются без опеки, совершают преступления, несут наказание, а в последующем из их числа получаются воры в законе, лидеры ОПГ. В принятом только что законе ничего не сказано о рецидивной преступности. А как можно победить ОПГ, если остается источник, ее порождающий?
У нас большой задел для оргпреступности. Но мы не знаем ее истинных масштабов. Мы не знаем, сколько ОПГ не выявляется. В советские времена они выявлялись все, их наша милиция знала наперечет. Были правовые формы контроля. К ответственности привлекали не всех, не было оснований, но в райотделах, горотделах милиции их знали, они были в поле зрения силовиков. А сейчас полиция знает далеко не всех.
– Некоторые депутаты утверждали, что с таким законом удастся кардинально улучшить криминогенную обстановку в стране.
– Я бы так в ладоши не хлопал. Я не против закона, но заметных улучшений не предвижу. В нем много неясностей. Например, в статье 210 такая формулировка: «занятие высшего положения в преступной иерархии». О ком речь? Что за личность, что за лицо?
Внутри преступных сообществ согласия нет, там жесткая конкуренция. Как они воспримут этот закон, для меня неясно, думаю, мало что изменится в их мире. Вот пройдет несколько месяцев, мы спросим у министра внутренних дел, выявили они то лицо, под которое написан закон? Взяли его под стражу?
– У вас нет уверенности, что вскоре благодаря закону, криминальные ОПГ будут выявлены и осуждены?
– Нет. Люди, которые говорят, что такого закона многие годы ждали спецслужбы, неточны. Законы есть, но не от них всё зависит, а от качества оперативно-розыскной деятельности. В существующих сегодня законах есть средства для выявления преступной группировки. Как действовать, тоже известно. Нужны три меры: выявить ОПГ, разобщить, изолировать ее лидера.
– Почему президент выделил именно организованную преступность, а для ее организаторов предложил новые положения?
– Думаю, докладывают, что значительная часть организованной преступности остается латентной, то есть скрытой, это опасно для общества, экономики. Оргпреступность не зафиксирована официально. Цифры об осужденных по 210-й статье – за организацию преступных групп и участие в них – небольшие и даже сокращаются. Но никто точно не знает реальную картину. Возможно, у оперативников, сотрудников розыска есть свои данные, и они докладывают, что положение плохое, преступности много и надо что-то предпринимать.
Можно ли написать закон получше этого? Затрудняюсь сказать. Только писать должны не просто теоретики-юристы, а практики, которые занимаются выявлением оргпреступности, разобщением группировок, изоляцией их лидеров. Они должны сказать, какой закон им нужен.
И снова повторю: нужен сильный прокурорский надзор. А его, увы, нет. Сыск нужен, но должен быть рядом прокурор.
– Юрий Петрович, можете представить типичный образ организатора преступной группировки, что это за человек, под которого написан закон?
– Насколько мне подсказывает опыт, главари ОПГ и им подобные походят на простого человека, стараются не выделяться из толпы, предстают перед всеми, как обычные граждане. Хотя ведут странную жизнь. На него трудно собрать улики, доказательства его преступной деятельности, потому что он сам не стреляет, не убивает, не грабит, не отнимает, он только руководит этим процессом. Но он боится. И не только следователей. В нынешние времена он боится и своих подельников, и врагов их сообщества. Он боится, что его могут убить такие же паханы, как он. Потому и старается раствориться, спрятаться. Это тяжелая должность на сегодня.
– Что им движет?
– Для главаря ОПГ важнее денег моральное удовлетворение от того, что он лидер. Обычно это человек, выросший в преступном мире. Ему не деньги дороги, ему авторитет нужен. Деньги ему нужны для покупки преданных охранников, помощников, для властвования над своей группировкой. Он, конечно, ведет роскошный образ жизни, имеет где-то крупные активы, недвижимость. Но быть авторитетом, чтобы перед ним преклонялся преступный мир, для важнее всего, даже выше основного инстинкта. Вот такой собирательный портрет лидера ОПГ.
– Недавно был взят под стражу член Совета Федерации от Карачаево-Черкесии Рауф Арашуков. Он может попасть под строгую статью президентского закона? Он же входит в группу?..
– Не уверен. Он может оказаться одним из помощников высшего иерарха, который состоит при власти. Высшим иерархам ведь везде нужны свои люди – и в Совете Федерации, и в Госдуме. Человек, который возглавляет преступный мир, хочет иметь своих агентов, помощников во всех сферах…
– При социализме было меньше преступности, прежде всего организованной. А при капитализме она возросла многократно. Капиталистическая система порождает преступность?
– Это очевидно. Капитализм делит людей на богатых и бедных, тем самым толкает бедных, недовольных на преступления. Одна из причин преступности при капитализме – это мотивация на совершение имущественных преступлений: я небогатый человек с небольшими доходами, отнимаю у богача излишества.
В условиях, когда большая разница между нищетой и богатеями, у нас 10% нищих и 10% богатых, разница в 30–40 раз, у нищих появляется моральное оправдание совершаемых имущественных преступлений. Психически нормальный человек готов идти на преступления, грабить, оправдывая свои действия тем, что государство не хочет быть справедливым – не хочет вводить дифференцированный налог, не хочет у миллиардера забрать часть денег, чтобы исправить социальную несправедливость, как это делается в других странах, например, в Финляндии. Раз так, говорит бедняк, я сам пойду отнимать.
Есть и другие мотивы. Капитализм создает возможность для того, чтобы награбленные деньги куда-то вкладывать. Капитализм позволяет вору, коррупционеру жить роскошно. В советские времена не разгонишься потратить краденые деньги. Их нельзя было показать. Хотя беспредельщики и тогда были. А сейчас раздолье для тех, у кого деньги. И это та почва, на которой взращивается организованная преступность и всякая другая.
– Так что надо начинать с законов о социальной справедливости, тогда и преступность сократится?
– Именно так.
Беседовала
