Лист шире газетного разворота, напоминающий студенческое настенное издание, испещренный сведениями, датами, фото, автографами известных и неизвестных людей. И начал расшифровывать пометки, складывающиеся в живой эмоциональный рассказ о трудовых буднях Байконура, откуда прокладывался космический путь исследователям Вселенной. Мы условились, что инженер-конструктор КБ «Салют» изложит свои расшифровки для читателей, и мы опубликуем их вместе с картой, которую он заполнял многие годы своих командировок на космодром. Кстати, карту мы выложим на нашем сайте, и читатели смогут изучить ее в деталях. Итак…
В конструкторское бюро «Салют» я пришел в 1979 г. и принял участие в разработке станции «Салют-7». Затем меня отправили в командировку на Байконур, где с октября 1981 г. по май 1982 г. я осуществлял авторский надзор по темам, которые вел наш отдел по станции, и за подготовкой ее к старту.
КБ «Салют» готовило документацию, а ЗИХ (завод имени М.В. Хруничева) воплощал конструкторские идеи в «металл», – этот тандем к тому времени успешно работал уже более 30 лет. Технические экспедиции КБ «Салют» и ЗИХа работали слаженно как в Москве, так и в Тюра-Таме, куда я был командирован.
Экспедиция 22-го сборочного цеха под началом И.Н. Бородулина работала круглосуточно. Грамотные инженеры и техники, опытные рабочие, всегда готовые помочь в неожиданно возникшем трудном вопросе. Рабочий с гордостью говорил: «Я – с ЗИХа», и по праву – человек, имеющий 3–4 специальности и по каждой – высший, 6-й разряд, да еще мастер золотые руки – это ли не тот самый авангард рабочего класса, о котором говорили в Советском Союзе. Когда люди в коллективах болеют за дело, работать намного легче и интереснее, это дает уверенность в успехе. Мы чувствовали свою причастность к великому делу, которое творилось нашими руками, и это давало силы, в том числе и на длительную командировку. В конце ноября я встретился с младшим братом Алексеем, с которым вместе защитились в КБ « Салют» и работали в одном отделе. Алексей был в группе, которая готовила к испытаниям новое изделие на площадке в 80 километрах от нашей. Встреча была радостной, но короткой, можно сказать, повидались, а толком и поговорить не было времени.
Эта командировка оказалась очень полезной для моего становления как конструктора. Когда ты, начинающий инженер, отвечаешь за сделанное твоим отделом и при твоем участии в течение двух лет, за разработки и выпуск чертежной документации станции «Салют-7», а на полигоне, в сборочном цехе, где идет монтаж оборудования станции, видишь, как работают асы и учишься у них мастерству – часто в лимите времени – и при этом не имеешь права на ошибку, твой опыт растет стремительно. И самое главное – за все решения отвечает не твой начальник, а ты сам.
В феврале приехала группа методистов: Владимир Гриненко, Елена Терехова, Елена Григораш, Алина Шибаева. Эта группа готовила бортовую документацию для космонавтов. Через несколько дней для ознакомления со станцией прибыли космонавты: В. Коваленок, В. Джанибеков, В. Савиных… Космонавтов консультировали наши специалисты: Ю.И. Ширяев – по конструкции станции, И.С. Соколов – по конструкции солнечных батарей и работе СЭП и другие.
Мы, инженеры КБ «Салют», часто задерживались до позднего вечера, и зиховский автобус подвозил нас и рабочих до 113-й площадки, где находилась наша гостиница. Так было и в этот день, с утра была оттепель, а к вечеру подморозило и пошел сильный снег. Среди ожидающих чуть в стороне стояли три девушки-методистки, с которыми меня познакомил накануне Володя Гриненко. Володя учился в соседней группе с моим младшим братом Алексеем. Мы учились по одной специальности. Два раза втроем ездили в студенческие стройотряды и всегда работали в одной бригаде и, как говорится, вместе съели ни один пуд соли.
Неожиданная встреча с Гриненко, да еще на полигоне, была радостной и приятной. За вечерним чаем, куда меня пригласил Володя, я познакомился с Валерой Деевым, с кандидатом в космонавты Сашей Куликом и с девушками, которые теперь ожидали свою машину. Мы поздоровались… «Замерзли, девушки?» – «Да вот заждались машину, а ее все нет и нет», – последовал невеселый ответ. Стоять на морозе, на ветру и в бушлате неуютно, а уж в модном пальтишке – просто продрогнешь. Было жаль девчат.
Подъехал старенький «газик». Мы стали заходить в автобус, а девушки дрогли на морозе в свете фонаря и грустно смотрели на наше авто. Я зашел в автобус, кивнул на девчонок и спросил: «Ну что, народ, возьмем молодых специалистов из ЦУПа, а то, неровен час, замерзнут?» Несколько голосов отозвались: «Сережа, конечно, возьмем». Пожилой водитель ответил: «Отчего не взять, места есть, конечно, возьмем». Я и не сомневался, не принято на полигоне не помочь, когда есть возможность. Я вышел из автобуса и сказал: «Девушки, если хотите поехать с нами, то карета подана». Девушки заспешили к автобусу.
Ехали мы медленно, так как дорога обледенела. Настроение было неважное – по работе не все получалось, как хотелось. Я задумался, и вдруг автобус резко развернуло на 180 градусов, он выскочил на встречную полосу и начал заваливаться на бок. Я закричал: «Держитесь за сиденья!» Замечено: если человек теряется в необычной ситуации, то громкую команду он выполняет автоматически, не задумываясь. Автобус упал набок на обочину и начал переворачиваться на крышу, но обочина в этом месте была на одном уровне с дорогой. Старый слой снега и подваливший свежий смягчили удар – не перевернулись.
Темнота и тишина… Ширяев кричит: «Спички не зажигать, разлился бензин». Выбили стекло в заднем окне, выбрались на дорогу. Оставшиеся 1,5 км до 113-й площадки 24 человека шли по свежему снегу, переговаривались, перешучивались. Жизнь продолжалась.
Удивительно, но настроение у меня улучшилось. Вдали справа строился огромный МИК (монтажно-инженерный комплекс) для будущего «Бурана». Огни от сварки, как закипающие звезды, хорошо виднелись в ночи и украшали темный контур здания. Очень хотелось посмотреть, что же там делается. Говорили, что часть полосы для «Бурана» уже сделана, по слухам, она была идеально ровная.
Между тем девушки, приглашенные мной, – Леночка Терехова, Леночка Григораш и Алина Шибаева – подошли к гостинице. Я стал извиняться за неудачное приглашение. «Да что ты, Сережа, не за что извиняться. Мы так ни разу не ездили, и эту поездку запомним надолго». Переглянулись и рассмеялись. «Перевернулись, а всего лишь две бутылки кефира разбили и Толю Фабричного чуток облили… А так – живы, здоровы…» Засмеялись и поднялись по ступенькам гостиницы, стряхивая свежий снег с сапожек. Что тут скажешь? Молодость.
На следующий день мы узнали, что на том месте, где произошел наш инцидент, уже было две аварии, но наша была самой благополучной. «Повезло вам, что не было встречных машин, знаете, как лихо носятся солдаты на своих «кунгах» и «уралах», – пояснили нам старожилы. (Через три года одна из трех приглашенных мной девушек, Лена Терехова, стала женой космонавта Крикалева.)
***
Приближалось время пуска. Моя работа заканчивалась до накатки обтекателя, это за 10–12 дней до старта; я мог возвращаться домой, но начальник экспедиции КБ «Салют» Ю.И. Ширяев, в благодарность за хорошую работу, предложил остаться посмотреть старт. Я с удовольствием согласился.
Мы – Валерий Кожин, Виталий Орлов, Анатолий Хромов и я – поехали в Ленинск, который находился в 40 км, для того чтобы позвонить домой и немного развеяться. Сфотографировались у памятника ракеты-носителя «Союз». Зашли в магазин «Книги», увидели карту Кызылординской области, той самой, где находится Ленинск, он же Байконур, купили карту на память о командировке. Но потом она станет для меня «историей с географией», будет населена датами, автографами, знаковыми снимками – в малом масштабе вы видите ее в сегодняшнем номере «Отечественных записок».
В то время зацвели степные тюльпаны – неказистые на вид, но обладающие сумасшедшим первородным запахом, и степь наполнилась ароматом этих замечательных цветов. Мы гуляли по степи, дышали чистым, сладким от нектара цветов воздухом и ждали пуска.
И вот настал этот момент – старт «Протона», полезной нагрузкой которого была наша станция «Салют-7».
[img=-9693]
Стоя на крыше гостиницы (хотя всех на время старта эвакуируют из гостиницы на безопасное расстояние) в километре от пуска, мы смотрели на завораживающую картину ночного старта (прошло 37 лет, а я не могу забыть свой первый старт). Сначала яркий свет на стартовом столе, затем рокот мощных двигателей потряс воздух, и его колебание мы ощущали всем телом. Кожин, Орлов, Хромов и я испытали прямо-таки чувство восторга, когда ракета дрогнула, оторвалась, на мгновение зависла над стартовым столом и начала набирать скорость, затем изменила траекторию по тангажу и полетела, набирая высоту. Половина ночного неба была освещена ярким красным светом, воздух содрогался от мощной работы двигателей. (Фото старта.) Великолепная картина! И все это сделал Человек. Чувства переполняли нас, от восторга мы закричали «ура». Наверное, ради таких мгновений и стоит жить.
После старта был небольшой фуршет, и многие участники экспедиции КБ «Салют» расписались на моей карте.
На «Салюте-7» работала шлюзовая камера, которая обслуживала телескоп «Глазар» армянской обсерватории – мое первое внедренное изобретение, которое хорошо отработало весь срок. За хорошую работу генеральный конструктор по пилотируемым программам В.В. Палло, младший брат известного Арвида Владимировича Палло, сподвижника Сергея Павловича Королёва, узнав, что я хочу быть космонавтом, рекомендовал меня в отряд космонавтов.
***
За три последующих года был разработан и создан основной блок станции «Мир». Я снова был командирован на Байконур. Снова авторский надзор, сопровождающий подготовку станции к старту и 7 месяцев упорного труда.
Я работал более рационально, чем на «Салюте-7»: во-первых, я уже был инженер-конструктор 1-й категории; во-вторых, технические руководители КБ «Салют» Ю.И. Ширяев и ЗИХ И.Н. Бородулин создали в коллективах деловую и творческую атмосферу, где было комфортно работать; в-третьих, большая часть специалистов вместе со мной готовила «Салют-7», а у меня среди них было много друзей и знакомых. Каждая командировка – это опыт, новые идеи, интересные встречи с новыми людьми, да и люди, с которыми давно работаешь, частенько приятно удивляли. Незадолго до пуска я встретил Николая Лукьянцева, однокурсника. До чего же здорово встречать друзей за тысячи километров от дома!
Зимний старт на рассвете 20 февраля 1986 г. К красоте полета «Протона» невозможно привыкнуть, 590 секунд – и «Мир» на орбите. Был один огорчительный момент – действовал горбачевский сухой закон и за спиртным для фуршета ездили за сотни километров.
Снова большинство участников экспедиции КБ «Салют» расписались на моей карте и на картах моих друзей. (Фото «Мир» на орбите.) На станции была установлена моя шлюзовая камера, другой конструкции, с большим ходом и ресурсом, которая обслуживала телескоп «Глазар-2» Армянской академии наук. Позднее НАСА по аналогии сделала свой телескоп «Хаббл».
Следующая командировка состоялась уже через 13 лет, когда я был кандидатом в отряд космонавтов. В левом верхнем углу карты – эмблема набора в отряд космонавтов 1997 г. – 4 инженера и 7 военных летчиков. Рядом с эмблемой наша первая специальная тренировка на Ил-76 в апреле 1998 г.
Работа в скафандре «Орлан», надевание костюма «Сокол», тренировка по передаче груза в невесомости… Мы тогда не представляли, сколько у нас еще будет разных тренировок. В завершение общей космической подготовки мы полетели на Байконур на старт «Союза» и ознакомились со всем, что можно увидеть на полигоне. Мы посетили комплекс «Энергия-Буран», который был в рабочем состоянии. Мы поднялись под самый потолок комплекса; вид с 70-метровой высоты на элементы ракеты-носителя, выводящей на орбиту 100 тонн, и на «Буран» был просто фантастический. С этой высоты Костя Вальков бросил свою офицерскую шапку, которая долго парила в воздухе, подчеркнув грандиозность сооружения. Я не мог и подумать в 1982 г., когда готовил «Салют-7» к полету, что «потрогаю» и увижу все это вблизи. Старт «Союза» тоже впечатляет, и как конструктор могу сказать: любое совершенное изделие красиво и на него хочется смотреть, особенно в полете. (Мы на фото у домика, где ночевали Ю.А. Гагарин и Г.С. Титов перед стартом.)
После возвращения мы 25, 26 ноября сдавали экзамены государственной комиссии – специалистам в Белом зале ЦПК им. Ю.А. Гагарина, и 1 декабря руководитель ЦПК генерал-полковник, летчик-космонавт, дважды Герой Советского Союза П.И. Климук вручил нам удостоверения космонавтов-испытателей России. Все наши ребята набора 1997 г. и руководители нашей группы – летчики-космонавты, Герои России полковник В.В. Циблиев и полковник В.Г. Корзун расписались на моей карте.
***
Я разрабатывал модули МКС, ФГБ (функционально-грузовой блок) «Заря» и служебный модуль «Звезда» вплоть до ухода в отряд 19 января 1998 г.
Приближался старт служебного модуля «Звезда» – основного модуля МКС. Дело осложнялось тем, что было два неудачных пуска «Протона»; в случае неудачи весь проект МКС, который спасал всю нашу ракетно-космическую отрасль, мог не реализоваться. На старт летели втроем, на своем служебном ЯК-40. Генеральный директор ГКНПЦ им. М.В. Хруничева А.И. Киселев был сосредоточен. В самолете о предстоящем старте не говорили. В ночь перед стартом все начальники, большие и малые, инженеры и рабочие небольшими группами «кучковались» напротив гостиницы в беседках и на лавочках: просто стояли, разговаривали, шутили, смеялись. Но немой вопрос висел в воздухе: «Как пройдет пуск?» Это продолжалось до глубокой ночи. Не было разделения на начальников и подчиненных. Был единый творческий коллектив, устремленный к успешному пуску под началом Анатолия Ивановича Киселева. Это был мой 4-й пуск «Протона», но такое единение я видел впервые.
Утро 12 июня 2000 г., 8 часов 56 секунд. Белый 700-тонный «Протон» стартует и выводит служебный модуль «Звезда» на орбиту. (На фото старт ракеты «Протон».) Во время старта волнение, кажется, достигло предела.
Я наблюдал за стартом «Протона», слушал комментарии к полету по громкой связи: «10-я секунда, полет нормальный, параметры в норме»… И в течение всего полета шел доклад по громкой связи.
В зоне видимости происходит отделение 1-й ступени от 2-й, пропал синеватый факел, двигатели 1-й ступени отработали, на несколько секунд – тишина и – другой звук, звук срабатывающих пирозамков, произошло разделение… И хотя знаешь начало циклограммы на память, все равно сердце чуть замерло, невольно затаил дыхание… Есть огонь от двигателя 2-й ступени, выхлоп, черная копоть, секунда, вторая… – и видим ровное синеватое пламя, слышим ровный шум двигателя. Ух! С облегчением выдохнул, и не я один. Всё нормально. Голос комментатора подтверждает: «Есть разделение. Параметры полета в норме!» Анатолий Иванович Киселев стоял на смотровой площадке, немного выше трибун, лицо сохраняло спокойствие, но что творилось в его душе, одному Богу известно. «У Генерального нервы будут покрепче, чем у космонавтов!» – подумал я. Почему? Да потому, что за 25 лет работы на посту директора было произведено 244 пуска «Протонов», из них только 21 неудачный, а каждый пуск – это волнение, как будто это твой первый старт. А этот пуск был, наверное, самый важный для России и для планеты Земля. (Внизу в центре на фото после старта.)
[img=-9694]
Волнения позади, счастливые лица «Титанов»: Ю.Н. Коптева – директора Ракетно-космического агентства, Даниэля Голдена – руководителя НАСА, человека, который отвечал за проект МКС и обеспечил принятие сенатом США проекта МКС (с разницей в один голос, который и решил судьбу МКС: 215 – против, 216 – за) и генерального директора ГКНПЦ им. М.В. Хруничева А.И. Киселева – руководителя одного из лучших ракетно-космических предприятий мира. К сожалению, на этой фотографии нет директора ЗРКТ И.С. Додина – талантливого инженера, организатора, скромного, улыбчивого человека, обладающего железной волей, благодаря которой были подготовлены сотни пусков, в том числе и этот – главный пуск. Вот кого, по мнению многих, следовало бы наградить за самоотверженный труд орденом, соответствующим званию Героя Социалистического Труда.
***
В 2001 г. был сформирован 7-й экипаж МКС: командир Ю.И. Маленченко, бортинженер С.И. Мощенко и астронавт Эдвард Лу. Мы прилетели на морскую тренировку в Кудепсту. Это была наша первая совместная тренировка. Первое утро, первые летние дни, солнечная погода, теплое ласковое море. Наш экипаж стоит на берегу Черного моря перед входом на пляж. Народ на пляже развлекается кто как может – пора летних отпусков. В той части, где выдают лежаки, спортивный инвентарь, один парень выжимает гирю. Сколько отдыхал на море, ни разу не видел, чтоб кто-нибудь на пляже занимался тяжелой атлетикой. Это привлекло наше внимание. Эдвард говорит мне: «Сергей, смотри, какой сильный парень поднимает гирю!» На мой взгляд, парень был дохловат и больше, чем гирю 16 кг, вряд ли поднимал.
Мне захотелось подшутить над Эдвардом. «Да это ерунда. Спорим на бутылку пива, что я две гири подниму одной рукой?» – «Что значит «спорим?» Я забыл, как будет по-английски «спорить», спросил: «Эд, а слово «пари» знаешь?» – Он ответил: «Окей, я понял» – и согласно закивал головой. Я подошел к гирям. Выбрал гирю 32 кг, затем 16 кг поставил рядом, охватил правой рукой гири за «уши», поднял на плечо, а затем выжал, подержал немного и бросил их на песок, они солидно звякнули друг о друга.
Эд молча подошел, приподнял одну гирю, оценивая вес, затем с трудом вторую. Задумался. «Эдвард, долго не думай, с тебя бутылка пива». Эд засмеялся, сказал свое «Окей». С этого времени словцо вошло в наш обиход. Когда Эдвард ушел за пивом, я признался Юре, что поскромничал с бутылкой пива: обычно ребята из моего отдела спорили с инженерами из других отделов или командировочными и ниже, чем на коньяк, не соглашались. И мы всегда выигрывали…
В нашем экипаже 7-й экспедиции на МКС взаимопонимание сложилось после первой тренировки в Кудепсте и на протяжении двух лет только улучшалось. Эдвард Лу, или Эдик, как мы его называли между собой с Юрой Маленченко, просто великолепный парень, и он умел удивлять.
| [img=-9695] |
Прошел год тренировок. Был перерыв между занятиями. «Что, Сергей, задумался?» – спросил Эд с улыбкой. «Да скучно как-то живем, каждый день одно и то же, в общем – рутина». – «А давайте в выходные слетаем в Галвестон», – предложил Эд. «Как это – слетаем?» – удивился я. «Сядем на четыре самолета и слетаем. У меня есть самолет, у Давида Вольфа и еще у ребят есть самолеты. Как, согласны с предложением?» С удовольствием согласились. Я знал, что многие астронавты имеют самолеты, а Чарли Прикорд (командир астронавтов НАСА) даже приобрел МиГ-21, в производстве которого я участвовал, работая по молодости на заводе «Знамя Труда».
Через пару часов Эд сказал: «Встречаемся в субботу на аэродроме, я с ребятами договорился». В субботу встретились на аэродроме. Эд спросил: «Сергей, ты со мной полетишь?» – «Конечно, Эдвард». «Сергей, но у меня ограничения по весу, не более 84 кг». – «Мне очень хотелось лететь с тобой Эдвард, но в одежде я на 10 кг тяжелее». Решили, что с ним полетит Сергей Волков, а я – с Давидом, с нашим чемпионом по высшему пилотажу среди любителей.
Давида я знал, мы несколько раз одновременно работали в гидролаборатории НАСА. Юра, Давид Браун, Илан Рамон и остальные ребята полетели на шестиместном самолете. Я полетел с Давидом, чуть впереди летели Эд с Волковым. Давид стал приближаться к самолету Эдварда и был уже очень близко… Я не знал по-английски, как будет «порыв ветра», и крикнул по-русски: «Давай-давай, дунет ветер, и мы «сыграем в ящик» – и выругался… «Сергей, что значит: «Сыграем в ящик?» – «Это когда два самолета сталкиваются, пилоты и пассажиры попадают в ящики, но сначала они встретятся и поговорят с Богом». Давид засмеялся и отдалился от Эда.
Я старался говорить по-английски, а Давид по-русски, мы так договорились перед полетом. Я спросил: «А какие фигуры высшего пилотажа можно делать на твоем самолете с пассажиром?» Он ответил: «Только бочку» – и разрешил мне сделать. Бочка – простая фигура, но там есть нюанс. Когда я сделал первую бочку, Давид спросил: «Ты что, раньше летал?» – «Да». – «Сергей, ты можешь продолжать делать бочки, ручка – твоя». Я сделал, наверно, больше десятка бочек и спохватился, что веду себя нескромно, и передал Давиду управление. Давид спросил меня: «Сергей, что, устал?» – «Нет, 10 бочек для меня что для слона дробина». Еще несколько минут я уточнял точность перевода, а когда Давид понял, засмеялся и предложил мне сделать еще пяток бочек… Так мы незаметно подлетели к аэродрому авиационного музея. Музей был со старыми самолетами, но они были в рабочем состоянии и выглядели так, как будто их вчера выкатили со стапеля. На них летали с желающими. Это для меня было открытием и приятно удивило трепетное отношение американцев к образцам старой авиационной техники. Мы возвращались с Давидом. Через пять минут после взлета Давид сказал: «Сергей, повесели душу – сделай пяток-десяток бочек, если ты не против». Я рассмеялся от души. Так мы летели, болтая на разные темы, помогая друг другу в трудных словах. Любое хорошее интересное дело сближает людей и оставляет след в нашей памяти, как оказалось, на всю жизнь.
***
Мы тренировались с экипажем спейс шаттла «Дискавери», который должен был доставить нашу экспедицию на МКС. Командиром экипажа «Дискавери» была астронавт Эйлин Коллинз – прекрасный человек. Мне кажется, у нее был идеальный характер: заботливая, выдержанная, умная, мужественная. Достойная дочь американского народа. В экипаж также входили астронавты Джеймс Келли, Соичи Ногуочи, Стивенсон Робинсон. Через три года, в течение которых шло выяснение причин крушения «Колумбии», они так вместе и выполнили свой полет на «Дискавери». (Фото экипажей «Дискавери» и 7-й экспедиции МКС.)
[img=-9697]
В соседней аудитории располагался экипаж Спейс Шаттла «Колумбия». На протяжении почти двух лет мы тренировались рядом, отмечали праздники. Я хорошо знал четверых астронавтов из семи. Лорел Кларк – достойная дочь планеты Земля – открытая, веселая, отзывчивая, прекрасный человек. С первым израильским астронавтом Иланом Рамоном мы были ровесниками, а Давид Браун был чуть моложе. Мы подружились, нас связывала общая цель, мы собирались лететь впервые, с разницей в месяц, и пару раз мы обсуждали этот момент. А еще мы договорились, что при встрече они говорят на русском, а я на английском и мы поправляем ошибки друг друга, и так продолжалось около двух лет.
С Иланом мы чаще общались благодаря одному событию. Это случилось через пару дней после 22 июня, в день нападения гитлеровской Германии на СССР. Я считал, что неплохо знаю историю Второй мировой войны, но когда Илан сказал, что Польшу и концлагерь Освенцим освобождали войска Первого Украинского фронта, я выразил свое удивление тем, что он так хорошо знает историю. На что Илан сказал, что его родители были узниками Освенцима и должны были умереть, но от смерти их спасли советские солдаты неожиданно быстрым для немцев броском, и благодаря этому гитлеровцы не успели погубить оставшихся людей. Поэтому он знает, кто освободил его родителей.
«Сергей, а твои родственники принимали участие в войне?» – «Конечно». Да у нас не было семьи в России, чтоб не пострадала от этого безумия. Мой отец (И.И. Мощенко) в восемнадцать лет ушел на войну, был наводчиком 120 мм миномета и войну закончил победой над Японией. Старший брат отца, командир танка Т-34 (В.И. Мощенко) погиб на Курской дуге, под Прохоровкой, а по материнской линии трое мужчин ушли на фронт в первые дни войны из деревни Берестна Орловской области: старший брат бабушки (Т.Ф. Фрольцов) пропал без вести в первые месяцы войны, муж сестры бабушки (С.И. Мосолов), сержант, командир пулеметного расчета, погиб в 1942 г. под Ржевом, младший брат бабушки (А.Ф. Фрольцов) год воевал, попал в плен и три года был в концлагере в Чехии, и освободили его тоже войска Первого Украинского фронта…
Этот разговор у нас состоялся примерно через год нашего знакомства, но после этой, казалось бы, случайной беседы наши отношения стали другими, стали глубже, что ли. Наши родители остались живы в чудовищной войне, дали нам жизнь, и вот мы готовимся к полету, к которому стремились долгие годы. Подготовка к полету – напряженная, иногда при встречах мы просто здоровались, но, когда было время, мы разговаривали на разные темы, ему все было интересно; он говорил по-русски хорошо и фактически поправлял мой английский. Оба – Браун и Рамон – замечательные ребята, прекрасные сыны планеты Земля. Конечно, катастрофа «Колумбии» – это мировая трагедия. И вечная память всем погибшим астронавтам и космонавтам! (Фото астронавтов «Колумбии».)
Монтажный инженерный комплекс высотой около 100 метров, где происходит регламентные работы, текущий ремонт, сборка комплекса «Спейс Шаттл» и последующий вывоз его на старт – достижение человеческой цивилизации и смотрится фантастически. Но это реальность – комплекс «Спейс Шаттл», который выполнял полеты, строил станцию. Международное сотрудничество нашло свою реализацию в создании МКС. Но это, думается, все же первые шаги по совместному освоению космоса.
P.S. Смотрю на карту 40-летней давности. Вся испещрена отметками и автографами. Она напоминает мне, как много сделано. Поясняя события, успехи и неудачи, отраженные на этом листе бумаги, я невольно рассказал о себе потому, что был участником этих событий… И мои родные, близкие также являлись участниками этих событий. Мы, трое братьев и наши жены, работали и продолжаем работать на предприятиях космической отрасли.
Мой старший брат – Александр Иванович Мощенко после окончания МАИ пришел в КБ «Салют» в 1975 г., инженер, с 1988 г. – ведущей инженер, с 1994 г. – главный специалист, с 2016 г. по настоящее время – начальник отделения.
Мой младший брат – Алексей Иванович Мощенко – инженер-конструктор первой категории, занимался разработкой, испытанием новой ракетной техники. В течение трех лет – командировки на Байконур и в города Сибири и в конечном итоге принятие изделия в серийное производство. В 90-е годы ушел на государственную службу, работал заместителем главы управ районов Раменки, Крылатское, Лосиный остров, ушел на пенсию с должности заместителя мэра г. Щелково.
Жена старшего брата – Ольга Юрьевна Мощенко работает в КБ «Салют» с 1976 г. и продолжает работать. Инженер. Верещагина Ольга Ярославна пришла в ГКНПЦ им. М.В. Хруничева в 1984 г. и продолжает работать. Жена младшего брата Валентина Николаевна Ватолина работает в ГКНПЦ им. М.В. Хруничева с 1973 г. по настоящее время. Все мы расписались в правом верхнем углу карты. Общий вклад нашей семьи в развитие космической отрасли, если считать по трудовому стажу, чуть больше 200 лет.
