И тогда, может быть, у драчливых депутатов улеглись бы в голове полезные мысли о куар-коде. Мы в редакции с вниманием вчитались в недавний доклад академика В.В. Зверева перед врачами и признаемся: спокойней стало на душе.
Поскольку я много лет занимаюсь вакцинопрофилактикой и самой идеей создания и использования вакцин, то, конечно, меня в первую очередь волнует, каким образом сейчас разрабатываются вакцины, насколько они хороши, какие у них недостатки, что мы должны делать в будущем и как это повлияет на течение пандемии. Мы знаем, что у нас сейчас нет оспы, нет полиомиелита, нет фактически кори, это все очень хорошо и мы это сделали благодаря вакцинам. Американцы подсчитали, что человечество за последние сто лет получило дополнительно 25 лет жизни. Разные факторы повлияли, но 20 лет подарила именно вакцинопрофилактика. Мы все забыли, что до 70–80-х годов инфекционные болезни были на первом месте по смертности. Сейчас это третье-четвертое место.
Коронавирус появился на самом деле давно, это один из первых вирусов, которые вообще человечество открыло. В начале XX века были открыты коронавирусы животных, в 1953–1956 годах были открыты четыре коронавируса, с которыми мы жили все это время. Мы уже достаточно хорошо понимаем, каким образом этот вирус действует на иммунную систему. И для того, чтобы конструировать какие-то препараты, мы должны понимать, какие механизмы иммунной системы можно задействовать, чтобы получить полноценный иммунный ответ.
У нас есть три вида иммунного ответа – это врожденный, клеточный и гуморальный, то есть те самые антитела. В ответ на попадание на человека какого-то микроорганизма вначале вырабатываются антитела, которые его уничтожают, при этом формируется клеточная память, потому что антитела со временем исчезают. Вы можете себе представить, что было бы с нашей кровью, если бы все антитела в том объеме, в котором они образуются на каждую инфекцию, сохранялись? У нас кровь была бы как кирпич. Но зато при настоящей вакцине, как и после перенесенного заболевания, остается память, остаются те клетки, которые в случае попадания этого агента в наш организм выработают столько антител, сколько будет нужно для того, чтобы его победить.
«Живые» и «убитые» вакцины работают совершенно по-разному. Нынешние векторные и РНК-вакцины работают так же, как «живые». И когда мне говорят, что можно делать одновременно вакцинацию «живой» вакциной против коронавируса и «убитой» вакциной против гриппа, – ничего не получится, потому что организм не может одновременно двумя разными путями запустить иммунитет. Обязательно будет сбой, ни одна, ни другая могут не сработать.
Есть наш «КовиВак», есть две китайские вакцины, и индусы сейчас тоже сделали вакцину: это коронавирус, специальным образом обработанный, он не живой, заболевания вызвать не может, но зато содержит все свои структуры. Но здесь тоже есть свои тонкости, потому что его еще надо уметь выделить. Есть такой эффект «лысого вируса», когда этот S-белок сверху осыпается во время его выращивания или выделения. Это тоже непростая технология.
Есть субъединичные и пептидные вакцины – это наш «ЭпиВакКорона» и ее модификация, которая недавно была зарегистрирована. И есть американские ДНК- и РНК-вакцины, где просто ДНК коронавируса в каких-то наночастицах либо в липосомах, что вообще не должно работать, потому что печень такие крупные частицы, как липосомы, не пропускает. Это уже известно, и мало кто в мире этим пользуется.
Вакцины были сделаны, но появились, помните, штаммы «альфа», потом «бета», потом «гамма», потом «дельта». Поскольку все вакцины ориентированы на S-белок и большинство их ориентировано на участок связывания с рецептором, то естественно, когда меняется сам вирус, то и вакцина не может быть настолько же эффективна. Конечно, ее эффективность падает.
ВОЗ недавно опубликовала сведения о тяжелых осложнениях от вакцинации. К сожалению, мы вынуждены признать, что если вакцины от гриппа за 50 лет дали 272 тысячи случаев тяжелых осложнений, коревая вакцина – 6 тысяч, то вакцины от коронавируса уже дали 2 миллиона 457 тысяч таких случаев.
По-видимому, это связано с тем, что мы сейчас используем эти новые «платформы», и мы не знаем, как они могут воздействовать на организм.
Сами авторы признают, что эффективность вакцины «Пфайзер» против штамма «дельта» снизилась на 40%, эффективность «Спутника-V» – почти на 20%. Некорректно сейчас говорить об эффективности и безопасности «КовиВака» и «ЭпиВакКороны», потому что они официально еще находятся в стадии клинических испытаний, которые должны быть закончены
в начале 2022 года.
Заболеваемость и смертность от ковида растут, несмотря на то, что растет число вакцинированных. Одновременно обнаружился такой интересный факт в нескольких странах, где начали прививать, когда заболеваемость еще почти не регистрировалась. Например, это Монголия, Сингапур, Камбоджа, Сейшелы, где уровень вакцинации никак не повлиял на заболеваемость. В основном это «Пфайзер», американские вакцины.
Сделав вакцины на S-белке, мы получили вакцины, которые эффективно работают на образование антител, которые со временем истощаются и человек опять становится неиммунным. То есть они не запускают полноценный клеточный иммунитет, не формируют клеточную память. Поэтому их приходится вводить каждые полгода. «Пфайзер» говорит, что это нужно делать каждые два-три месяца.
В вакцинации есть несколько моментов. Первое – это сама вакцина, которая должна быть безопасна и эффективна. Второе – это тактика введения этой вакцины, когда и как ее вводить. И третье – кому и какую вакцину вводить можно, а кому и какую – нельзя.
Я, как человек, который занимается вакцинопрофилактикой, вижу, как плодятся и множатся ряды людей, которые выступают против вакцинации вообще. Но ковид кончится, а мы останемся вместе со всеми остальными инфекциями. Они ведь никуда не ушли, они просто были под контролем. А что будет, если все сейчас начнут от всего отказываться? Поэтому важно сейчас знать полную правду, что все-таки происходит. Что происходит с популяцией после вакцинации: мы видим, что пока эффекта нет, но, может быть, он будет, если будет привито больше? Но, с другой стороны, нам нужны вакцины, которые бы создавали полноценный иммунитет.
Сейчас говорят про омикрон, хотя, на мой взгляд, это может быть вещь положительная, потому что, судя по всему, он не вызывает смертельного заболевания. Это всегда происходит с вирусными инфекциями: к концу пандемии, если его не трогать, вирус уменьшает свою вирулентность, смертность уменьшается. В Японии это уже произошло: когда вирус получил мутацию в регуляторном гене, который отвечает за репродукцию РНК, он не смог исправлять свои ошибки и сам себя в результате уничтожил. И, похоже, с омикроном это все-таки происходит. Может быть, вирус окажется более «мягким».
Раз вакцина не работает против этих белков, значит, что-то не так с вакциной. Потому что белок не настолько меняется. Во всяком случае, люди, переболевшие первыми вариантами, не болеют повторно. Они имеют достаточно стойкий иммунитет, который измеряется не месяцами, а, скорее всего, годами. Повторные заражения могут быть, но в небольшом проценте и у людей с какой-то особенностью иммунной системы. Куда делись все остальные инфекции? У нас всегда к концу эпидемии гриппа приходил аденовирус – теперь его нет.
Когда нам говорят, что переболевших нужно вакцинировать, у меня нет ничего, кроме возмущения. Пусть мне назовут хоть одну инфекцию, при которой иммунитет после прививки был бы более сильный, более продолжительный, более полноценный. Нет таких заболеваний, это же совершенно очевидно. Когда цельный вирус размножается в организме, он и вызывает полноценный иммунитет. У нас только одна вакцина вызывает пожизненный иммунитет – это живая полиомиелитная, которая запускает и местный, и гуморальный, и клеточный иммунитет. И то зарегистрированы случаи, что иногда все-таки люди могут заболеть. Люди, переболевшие SARS, наблюдаются уже 17 лет: они до сих пор иммунны. Мы не знаем, что случится с человеком переболевшим, если ему ввести векторную вакцину. Это мой первый вывод.
Второе: мне очень не нравится активная пропаганда вакцинации детей. У меня большая семья, двое детей, девять внуков. Мы все переболели этой инфекцией, у всех есть антитела. Дети все переболели очень легко. Это тоже все объяснимо: у детей нет такого количества рецепторов, поэтому вирус в большом количестве к ним не попадает. Когда говорят, что дети основные переносчики, это тоже нужно доказать. Есть дети, которые болеют и умирают от ковида, но это дети с серьезным нарушением здоровья, это онкология, сахарный диабет, ожирение, нарушения иммунной системы. Но этих детей мы не прививаем и другими вакцинами: мы не знаем, что с ними может случиться.
Мы что, каждые полгода будем вводить детям вакцину? А их календарь вакцинации – куда он полетит? Мы знаем, что можно одновременно ввести пять патогенов, но это должны быть одни и те же – либо «живые», либо «убитые». И мы всегда делаем перерыв, и очень серьезный, перед тем как делать вторую вакцинацию. Мне это очень и очень не нравится.
У нас нет вакцин без противопоказаний, это первое. Второе: мы делаем «детскую вакцину», это «Спутник», разведенный в пять раз. У нас кто-то знает про «детские вакцины»? Мы вакцину против кори колем и годовалому ребенку, и сорокалетнему мужчине, и, если надо, 80-летней бабушке. Она рассчитана так, что должна работать на любой организм. Нет такого понятия «детские вакцины». Поэтому нам еще рано говорить о том, что нужно начинать вакцинацию детей. Будет хорошая вакцина – очень хорошо.
Что касается самой вакцинации. Я всегда боролся за вакцинацию, но поверьте, никогда и нигде я не говорил об обязательности. Если вы хотите, чтобы все вакцинировались, убедите их. А убедить можно, только показав достоверные настоящие результаты.
Если меня спросить про QR-коды – конечно, я против. QR-коды никакого отношения к борьбе с инфекцией не имеют. Это не наша придумка, это придумка опять «оттуда». Когда американские ученые начинают заботиться о здоровье наших детей, мне становится как-то не очень комфортно. Пусть они оставят нас в покое со своими советами, мы сами много чего умеем. С полиомиелитом мы раньше их справились, раньше поняли, как и кого надо прививать.
Вакцинация – это очень важно, она много чего дает, но делать ее нужно правильно, знать – кому, что и когда.
