Но в конце ноября 2021 года они узнали, что местные чиновники решили построить на этом поле областной полигон для захоронения отходов. Проще говоря, каждый год закапывать в землю «вагонный состав мусора» – не меньше 250 тонн. Управление экологии Липецкой области не замечает этот пруд – потому что «он не стоит на балансе сельсовета», природоохранные службы отмахиваются от людей.
Для местных жителей будущая свалка на плодородном черноземе и незнакомый арендатор, который и должен заняться строительством полигона, стали поворотной точкой. Всего четыре дня потребовалось жителям девяти сел, обычно закрытым и разрозненным, чтобы объединиться, поговорить об общей боли и выступить с протестом против мусорки. На слушания и собрания приходят все жители сел – около тысячи человек, рассказывает сайт «Такие дела».
Олеся, 39 лет. Село Круглое: – Новость о мусорном полигоне потрясла меня до глубины души. Знаете, это как будто электричеством тебя всю насквозь пробило. Руки-ноги онемели, в глазах потемнело. Я не отделяю себя от места проживания, у меня даже забора нет. Березы, трава, земля, лога, поля – это все мои части тела, я так это воспринимаю. А мусорка – она как опухоль, получается. Кто хочет опухоль себе на тело? В доме мы живем втроем: мама, я и дочка. В 90-е из Сибири мы вернулись на землю предков. Мой прапрадед с семьей жил в этом селе. Охранял храм усадебный Михаила Архангела. Мусорка будет построена рядом с этим храмом и рядом с кладбищем двух местных сел. Вот вы сколько поколений своей семьи знаете? Я знаю семь колен, на кладбище к каждому подхожу. Предыдущий сельский глава мечтал убрать наше село, сровнять с землей. Все подначивал нас уехать в цивилизацию. У нас здесь нет ни водопровода, ни газа. За водой ходим на родники. Но все же цивилизацию государство должно создать в том месте, где живут люди. Это наша родная земля. Я ощущаю себя всего лишь одним пальцем на руке. Люди из других сел – тоже пальчики. И мы все объединены общим основанием – ладонью. У нас уже много пар рук сложилось для того, чтобы эту ношу взять и вынести с нашего поля.
Марья Кузьминична, 92 года. Село Архангельские Борки: – За свою жизнь я много всего видела: и войну, и голод, и перестройку. Но захоронение мусора на землях, что родят хлеб, – это оскорбление моей памяти. Я в школе отработала тридцать лет, детям рассказывала, как важно изучать природу родного края, в лес ходить вместе за грибами, на родник за чистой водой, в поле – смотреть снопы. Теперь-то в наших селах школы все закрыли. И что теперь моим внукам будут говорить их учителя? Что поле и лес отдали под мусорку? Молодежи в наших селах не стало. Из Москвы люди переезжают к нам – из Петербурга, даже из Германии. Они грамотные, сейчас нас защищают, стариков. Я знаю, что они записывали видеообращение к президенту, кто-то даже ездил с документами к нему на прием в Москву. Я очень жду ответа от главы государства… А местная администрация – не нашего поля ягоды, совсем нами не интересуются. Они думали одурачить пожилых, что мы ничего не понимаем и на слушания по поводу мусорки не придем. А мы пришли и проголосовали против нее. Все люди кричали: «Против! Против! Против!» Но учтут ли наш голос? Главе сельсовета Русанову и сельским депутатам каждый житель, а нас более семисот человек, написал свои замечания по поводу слушаний. И что вы думаете? На каждое замечание они написали «нецелесообразно»! Это настоящее издевательство над нами.
Ольга, 40 лет. Деревня Гудовка: – Идея власти строить новый полигон для мусора на первый взгляд не показалась мне ужасной. На тот момент я уже была знакома с историей мусорных бунтов в Подмосковье, в Шиесе и знала, что мусорная реформа как раз и была задумана, чтобы решить проблемы людей, живущих рядом с полигонами. Но когда в соцсетях я увидела инфографику этого спецобъекта, то поняла, что идея местных чиновников абсурдна! Когда объект передадут управляющей компании – ищи потом ветра в поле! Действующий сейчас в Липецке полигон «Центролит» в 2005 году тоже презентовали людям как уникальный, единственный в России: и сортировка в нем испанская, и захоронение мусора по мембране и в брикетах. Только вот жители Косыревки, село, рядом с которым расположен полигон «Центролита», каждый год стонут о невозможной жизни рядом с этим полигоном. В местных СМИ постройку мусорки выдают за свершившийся факт, хотя земля еще юридически находится в сельхозназначении и изменения в генплан поселения еще не внесены. Митинги нам не согласовывают, прикрываясь антиковидными ограничениями, информации в местных СМИ о нашей ситуации нет. Мы остались один на один со своей бедой. От осознания того, что людей воспринимают как нагрузку на территорию, опускаются руки. Но остается вера, что в чудесном месте чудо все-таки должно случиться.
Сергей, 46 лет. Село Черемушки: – Давно ли я тут живу? Да всю жизнь. Бабушка моя из Круглого, самого ближнего села к полигону, там я лет до шести жил. А потом сорок лет тут, в Черемушках. Поле-то это вначале совхозное было, потом в аренду его брали организации разные. Мы работали там на тракторах, обрабатывали эти поля. А дед мой на лошади работал на этом поле. Первый раз на коня он меня посадил лет, наверное, в пять, как раз на этом самом месте. В детстве и юношестве мать прекрасно знала, где меня искать. Если меня нет нигде – значит, я там, с конями. Это моя отдушина. Иногда так все надоедает, тогда я прыгаю на коня – и в поле. Мы на распутье не встанем. Не надо к нам лезть. Областные депутаты бравируют тем, что нашли место для полигона рядом с городом. Мол, тариф на услугу по вывозу мусора не повысится. А наши жизни в 10 рублей оценили! А теперь и глава поселения, и местные депутаты от народа закрылись. Ведь сейчас решение зависит только от местных депутатов – примут они генплан поселения или нет. Конечно, мы их приглашали собрать круглый стол, поговорить. Результата не было.
Ирина, 55 лет. Деревня Долгая: – Когда школу закрыли в 1997 году, мы все верили, что власти одумаются и снова откроют ее. Дети здесь с нескольких сел учились в две смены. На дворе 2022 год – от школы одна стена осталась. Меня городские всё спрашивают, почему мы отсюда не уезжаем. А я всегда отвечаю: «Вы приезжайте, поживите у нас хотя бы недельку – и сами себе на этот вопрос ответите». Приезжаешь в город на два-три часа – возвращаешься выжатый, как лимон. Вон поле за посадками видите? Там мусорка должна быть. Роза ветров здесь такая, что ветер дует прямо с этого поля в нашу сторону. Нам, похоже, больше всех достанется. Об экологичности мы даже разговор не ведем. А как стонут люди, живущие с действующей свалкой, мы слышали.
Надя, 47 лет. Село Никольское: – Родом я из этой деревни. Здесь же отделения совхозов были в каждом селе. Народу тьма. Женщины доярками, телятницами на фермах работали, мужчины – в поле на земле. Трактор гусеничный возил на работу через поля – зимой на санях, летом на телеге. Мы, ребятишки, в школу ходили в соседнее село тоже через поле. Много у нас с ним, с полем, историй связано. Ходили на учебу друг за дружкой гуськом и по снежным заносам, и в весеннем мокром черноземе утопали сапогами, и на тракторе гусеничном с рабочими ездили. Как-то выходили из ситуации. После развала Союза мы стали никому не нужны. Раньше за нас совхоз платил, за обучение, за практику – и по окончании учебы по распределению я должна была вернуться работать в свое село. Но перестройка поменяла всё. Село стало дичать: все продали, все развалили, всех работников выкинули. Но мы не бросили свои дома, пожилых родителей. Родное место оно на то и родное, что его не бросают. Наша местность вся напитана родниками. В каждом овражке журчит, родимый. Мы позвонили специалисту по защите родников поделиться своей болью, что родник огромный попадает в зону мусорного полигона. Услышали очень циничный ответ: «Да что с вашими родниками будет!» Это ответ эколога. Вот как им верить?
Ирина, 60 лет. Деревня Лозы: – Наш интерес к жизни в деревне начался с увлекательного рассказа мужа сестры. Он капитан дальнего плавания. В конце восьмидесятых он со своей командой побывал в Голландии и увидел, как в этой стране живут фермеры. Глаза у него загорелись! Давайте, говорит, ребята, трактор купим и заживем так же! В 1991 году мы взяли эту землю под фермерство. Прямо на поле, где мы выращивали все на свете, построили дом! Здесь ничего не было, никаких коммуникаций, ни дороги. Но нам было очень интересно. Представляете, зимой вокруг ни души, только белое безмолвие. А летом работа кипит, технику в поле гоним, красота! Фермерством мы занимались четыре года. Никому мы не были нужны. Равнодушие административных органов зашкаливает, местные СМИ молчат. У нас ведь как в стране – пока петух не клюнет, никто не пошевелится. Пока экологическая катастрофа не случится, никто пальцем не пошевелит. Думать вперед почему-то чиновникам не положено. Может быть, потому, что весь вред жителям от будущей свалки будет недоказуем? Мы же неглупые, мы понимаем, что мусор будут закапывать в землю, пусть в брикетах, пусть по мембране.
Жители Стебаевского поселения Липецкой области стараются не допустить радикализации мусорного протеста. Чтобы не ложиться под строительную технику и мусоровозы, они уже сейчас поют частушки и пишут плакаты. Мирными способами призывают власть одуматься.
* * *
Накануне стало известно, что решение о строительстве полигона отходов заморожено. Но вся эта история приобретает даже большее значение. Объединившись общей целью люди способны побороть и упрямство чиновников, и хищнический аппетит отечественных капиталистов, которым в сумме совершенно нет никакого дела до интересов простых людей. Объединение соотечественников за правое и важное дело, даже им оказалось не по зубам.