Эта мысль изложена в опубликованном на портале rus.err.ee мнении Индрека Каинга – члена Общества генерала Йохана Лайдонера. Он размышляет о столкновении интересов жителей Нарвы и официального Таллина, о том, как жить в Эстонии без раздора между эстонцами и русскими. Отстаивая диалог между ними, автор, к сожалению, в одностороннем порядке призывает русских отказаться от своих ценностей. Обоснование простое: тот же танк-памятник как русская ценность представляет собой зло.
Но продуктивный диалог не может быть с односторонним движением. Иначе злом для эстонцев станут и сами русские. Или уже становятся? Поэтому стоит поразмышлять над аргументами Индрека Каинга.
«Раз мы вместе с живущими в Эстонии русскими наслаждаемся свободой…»
Позвольте, но для многих русских/русскоязычных Эстонии свобода весьма ограничена. Ясно, что имеющие постоянный вид на жительство – как лица без гражданства, так и граждане РФ – лишены многих прав граждан. Последнее понятно, но тогда странно говорить об одинаковом наслаждении свободой. Возникает и вопрос: не этнократы ли с начала 90-х годов препятствовали ходатайству об эстонском гражданстве, что аукается по сей день? Жители Эстонии имеют три разных статуса гражданства: совместно с гражданами ЭР живут неграждане и граждане соседнего государства, и все они имеют разную степень свободы и прав. Это так или иначе сегрегация.
«Читаю и удивляюсь! Русские из Нарвы говорят о своей любви к Эстонии, и в то же время Эстония должна уважать память об оккупации».
Эстония не обязана уважать эту память, но признавать – вполне. Даже мать «Поющей революции» ученый Марью Лауристин не употребляет слово оккупация, говоря о советском периоде (1940–1941 и 1944–1991 гг.). Была аннексия, что некоторые юристы-международники также ее отрицают в пользу, пусть и добровольно-принудительного, вступления ЭССР в состав Советского Союза 6 августа 1940 года. Но это произошло в соответствии с международным правом своего времени. Эти два понятия имеют разные юридические последствия, в случае аннексии они исчезают через 50 лет, в случае с оккупацией они не ограничены сроками. То есть в 1991 году для России юридические последствия аннексии Эстонии потеряли силу. Это русофобов и не устраивает, и они ставят на «оккупацию». Короче, местные русские должны признать ее, хотя е не было, а термин этот даже включен в законодательные акты ЭР. Несмотря на это, жители Нарвы, да и все неэстонцы в подавляющем большинстве Эстонию любят как страну, или новую Родину. Примечательно, что и эстонцы не отказывались в советское время от этой любви, даже если при этом кто-то признавал «оккупацию». Надо знать, что ни одна Конституция ни одной страны мира не обязывает любить государство – его надо чтить, защищать, уважать его законы и быть законопослушным. Другое дело – любовь к Родине, семье, детям, природе и т.д. Родина и государство не тождественные понятия.
«Никакие символы агрессора не должны экспонироваться под предлогом «это ведь история». В качестве истории символ может храниться в музее, при условии, что историки сочтут его ценным».
Проблема искусственно политизирована. Казалось бы, с чего тема нарвского танка-памятника стала вдруг неотложной и чуть ли не священной для этнократии? Ссылки на Украину несерьезны, это всего лишь предлог для новой войны против всего советского и «красного» (это прикрытие русофобии), во всяком случае, другой причины никто не называет. Категоричность – с указанием точной даты (20 августа), – с которой правительство требует расправиться с танком-музеем в Нарве оставляет впечатление, что «экзекуция» танка предписана извне. Но ультиматум Таллина о переносе Т-34, кстати, как в спорных и неблаговидных решениях, поступает любая власть, прикрывается волей «эстонского народа». А ее кто-то выявлял? К слову, в начале апреля 2007 года социологи установили, что среди эстонцев за снос «Бронзового солдата» было только около трети жителей столицы и чуть менее половины населения страны. Но именно желанием и волей эстонского народа были обоснованы массовые беспорядки – «Бронзовые ночи». Каинг говорит о России как о стране-агрессоре в широком смысле этого слова, но разве Россия совершала агрессию против Эстонии? Или истерично обвиняя ее в агрессии, русофобы забывают, что ее, и не раз, совершали как раз страны Запада – вспомним про бомбардировки Ливии и Сербии с Белградом или участие Эстонии в захвате Ирака и Афганистана. Но никакого гнева у Таллина это не вызывало. С какой стати нарвский танк – символ ввода российских войск на Украину? Речь идет о танке не РФ, а другой страны – Советского Союза, в войне которого с Гитлером, между прочим, участвовал и Эстонский стрелковый корпус Красной Армии. По такой логике нужно уничтожить и все памятники, да всё, что связано с Россией. Например, Олимпийский парусный центр, гостиницу «Олимпия», Национальную библиотеку, телебашню…. Нельзя не согласиться, что сохранность памятников определяется не только их исторической, но и художественной ценностью. Но по закону судьбы памятников решает местная власть, а не правящие партии, которые устраивают шум вокруг Нарвы ради завоевания поддержки «патриотическим» электоратом на предстоящих через полгода парламентских выборах – и еще как способ погасить народное недовольство ухудшающимся экономическим положением страны. Но вопрос художественной ценности памятников в данном случае уступает по своей важности политической ценности нынешней власти Эстонии. Ибо скандальное снятие с повестки дня заседания Нарвского горсобрания, должного решить судьбу танка-памятника в пределах своего города, позволило Таллину гаркнуть, что эту проблему отныне решат на государственном уровне.
«Видимо, нет хорошего объяснения, почему мы как свободная страна хранили эти символы после восстановления независимости».
Сначала напомню один парадокс. В начале 90-х годов, когда неэстонское население было еще сильно советским, неприемлемые для русофобов-этнократов памятники, посвященные последней войне на территории Эстонии, оставили нетронутыми, хотя с ходу были снесены памятник Владимиру Ильичу Ленину (давшему добро на независимость Эстонии) и монументы в честь революционного прошлого в Российской империи, важнейшее место в котором принадлежит эстонским большевикам и шести эстонским коммунистическим полкам (как и латышским революционерам и дивизиям латышских стрелков). Так что реакция на недоумение г-на Каинга проста – в подсознании даже этнократы понимают/помнят, что у самой Эстонии-то рыльце в пушку. Это тщательно замалчивается.
«Пока остаются люди, требующие сохранить символы зла и угрожающие в случае сноса агрессией, это будет доказательством, что чужие по-прежнему имеют власть над нашей свободой и независимостью».
Странный, убогий вывод. Ну каким образом сторонники сохранения советских памятников в Эстонии, даже угрожающие «в случае сноса агрессией» (на словах!) сохранят «власть над нашей свободой и независимостью»? Другое дело – вопрос о людях, защищающих не те памятники. Сегодня о них говорят как об угрозе национальной безопасности. Слава богу, данный автор не предлагает депортировать в Россию постоянных жителей Эстонии с гражданством РФ. И не призывает переселять лиц без гражданства за «сотый километр», как в советское время вдали от городов определяли местожительство тунеядцев и прочего социально ненадежного элемента, а неэстонцев с гражданством ЭР – в фильтрационные лагеря. И на том спасибо. Тем не менее автор считает недопустимым инакомыслие среди русских/русскоязычных жителей. И где она, свобода слова, свобода мнений и их распространение для русских, если они почитают то, что этнократ считает злом?
«Советский памятник в публичном пространстве свободной страны подобен треугольнику в нацистском концлагере. Ни один символ чужого и злого режима не является «просто невинным памятником», и никогда им не будет».
Изумляет цинизм автора – «черный треугольник» – символ, который во времена национал-социализма использовался для идентификации в концлагерях лиц с асоциальным поведением. Тем более что памятники эстонцам, воевавшим в форме Waffen SS в Эстонии, приветствуются. Один из них, по данным ИА REGNUM, в 2016 году установлен в Лаупаской сельской школе и посвящен унтершарфюреру СС, кавалеру высшего военного ордена Третьего рейха – Рыцарского креста Харальду Нугисексу. Тогда – министр обороны, ныне – министр иностранных дел Урмас Рейнсалу назвал эсэсовца «легендарным эстонским военным», а по словам директора местной школы Каарела Алуоя, увековечивание памяти Нугисекса способствует росту патриотизма учащихся, повысит готовность защитить страну в случае агрессии извне. По логике Индрека Каинга выходит, что оккупационный режим в 1941–1944 годах не был «чужим и злым режимом», как советская власть в ЭССР. Так, в Эстонии любят говорить о «жертвах коммунизма», сознательно замалчивая жертвы немецкой оккупации (около 30 тысяч убитых мирных жителей), к чему причастны и эстонские коллаборационисты, пособники немецких оккупантов. Это данные историка Меэлиса Марипуу.
«И нет причин поднимать вопрос о противостоянии эстонцев и русских, например, у нас на Тоомпеа есть барельеф, посвященный Борису Ельцину, который подтверждает, что со стороны эстонцев у нас нет и не будет национальных противоречий».
Конечно, таких причин нет, если не манипулировать «русским вопросом», не зомбировать российской угрозой эстонское, да и всё население. Что касается барельефа Бориса Ельцина, то он находится не на Тоомпеа (а мог бы, имея в виду его огромные заслуги в деле предоставления независимости Эстонии, выводу с ее территории Советской (Российской) Армии, а также в развязывании рук этнократии для вытеснения русского/русскоязычного населения на окраины общественно-политической и социально-экономической жизни страны. Но главное, поразительно, сколь не осведомлен и Индрек Каинг об отношении россиян к этой личности. Превознося первого президента РФ, которого давно уже в России считают основным вместе с Михаилом Горбачевым виновником развала СССР и социально-экономической катастрофы страны в 90-е годы, Каинг попадает «в молоко».
«…Я жду от этих любящих Эстонию русских понимания соответствующих базовых ценностей» или «Я искренне надеюсь, что эстонские русские найдут в себе ту доброту и понимание ценности свободы и перестанут прославлять символы зла».
А не приходит в голову предложить тем же эстонцам, которые, может, и мечтают о мононациональном государстве, понять базовые ценности другой стороны – живущих в Эстонии людей русской и других национальностей? И даже не ради демонстрации великодушия (пока ему в Эстонии неоткуда взяться), а ради гражданского мира, при котором обе стороны уважают друг друга при условии взаимной законопослушности. А русские давно законопослушны, любят Эстонию, очень высоко ценят ее достижения в самых разных сферах жизни и потому молча терпят разного рода унизительную для себя дискриминацию, признаваемую в Эстонии даже в открытой печати.
И все же выход есть. Надо жить совместно, как и предлагает Индрек Каинг, но не доводить навязывание своих ценностей неэстонцам до «страшного суда» и «края земли». А чтобы были диалог и взаимопонимание, надо признавать и уважать духовные ценности друг друга, ибо русские Эстонии не плохие, просто они другие, как и эстонцы. Нынешние власти должны понять, что эффективный межэтнический диалог может быть только между людьми с равными правами и при уважении законов обеими сторонами. Беда в том, что объективно Эстония к этому еще не готова, не дозрела. А потому ей надо заняться собой, а не «красными» памятниками и эстонизацией русской школы.
Таллин