У нас навечно память остается
Минуло много лет, как закончилась война… Великая! Отечественная! Но в моем сознании память о ней не угасает, заставляет думать, анализировать, переживать. Вспоминается военное детство. Тихая, полутемная хатенка, тускло освещенная каганцом, в глухой деревушке Абрамовке. Ярче всего вижу родное лицо своей мамы, Марии Прокофиевны Сенько, в окружении нас, четверых детей. Ее черные, тяжело свисающие с плеч косы, строгие задумчивые глаза. Свободного времени у нее не было, но все же, улучив момент, она садилась в кругу детей и говорила о воюющем отце – ласковая, притихшая, родная:
– Ничего, дети, всё переживем. Кончится война, придет папа, и тогда уж мы заживем…
И тоскливо, нудно тянулись тяжелые, похожие один на другой дни. Дни, полные тревог, разочарований, ожиданий и надежд. Вместе с другими женщинами она бралась за любое дело: рыла силосные ямы, пасла отары овец, в зимнюю стужу с заснеженных полей подвозила на животноводческую ферму солому… Да мало ли чего не пришлось испытать самоотверженным русским солдаткам!
Женщины сороковых годов… Иногда я закрываю глаза – и передо мной проплывают ваши усталые, угрюмо-скорбные лица. Сколько вас было, известных и безымянных Анн, Марий, Клавдий, Евдокий, Прасковий, взваливших на свои плечи непосильное бремя войны?! Не жалуясь на боль и усталость, несли вы его до победы, несмотря на голод, недосыпания, похоронные. И выстояли! Потому что, останавливаясь на минуту и устремляя с надеждой взгляд в будущее, вы видели грядущий День Победы. Быть может, сами не сознавая этого.
В 44-м пришла похоронка на отца. Как после оказалось – ложная. Истощенный, весом в 40 килограммов, отец смог выбраться из окружения и добраться к своим. В другой раз после тяжелого ранения и контузии его без признаков жизни положили в часовню, куда сносили убитых. Увидев зашевелившегося среди трупов «мертвеца», вошедшая медсестра вскрикнула и тут же вызвала докторов… Выжил тогда фронтовик, встретив победный май в Берлине! Ближе к окончанию войны оказался в немецком городе Кюстрине. Однажды ночью бойцов подняли по тревоге, надо было под непрерывными обстрелами вывести новые машины врага из горящего гаража. Командир вызывал добровольцев; мгновенно встрепенулся в постели, на ходу впрыгнул в брюки – вышел из строя в числе первых. Жаром обдавало лицо, рядом рухнула часть крыши, пламя накрывало новенький грузовик. Но бесстрашные воины выполнили задачу. Большая часть техники была спасена. Утром отец получил очередную благодарность командования. Пятнадцатью боевыми орденами и медалями был награжден мой отец, Петр Акимович Сенько.
Иногда, перебирая в памяти пережитое, я мысленно беседую со своими родителями. Они жили по совести: просто и честно. Они вырастили шестерых детей, двенадцать внуков, оставив достойное наследство. Вряд ли кто из нас, живущих, потревожит их светлую память дурным поступком или недостойным действием. Мы – дети войны. Пусть мы не стояли с оружием в руках и не падали мертвыми под пулями захватчиков, но мы видели смерть и знаем о ней не понаслышке. Мы вместе с женщинами и стариками тоже приближали Победу своим детским трудом, беззаветной верой в будущее. Всем моим сверстникам было очень тяжело. Испытали мы вволюшку горя от похоронок, болезней, непосильного труда… Но выстояли.
Вернувшись с войны, отец сел за руль единственной тогда в хозяйстве полуторки. Позже, как опытный водитель, получал более мощные, усовершенствованные машины. В страдную пору всегда работал с прославленным комбайнером Семяновского совхоза, Героем Социалистического Труда, Михаилом Даниловичем Манником. Отвозил зерно на ток в любое время суток. Отмечу, что никогда в ту пору не оставались под снегом неубранные поля. Это теперь прерогатива нынешних «хозяев».
Мама была для нас всем: сиделкой и доктором, няней и воспитателем, неутомимой труженицей и рачительной хозяйкой. Была для нас лучшей матерью, самым главным человеком в жизни. Она и в войну, и в мирное время шила и перекраивала для нас одежду и полотняные сумки с лямкой через плечо для учебников и тетрадей, вязала теплые носки, рукавицы. Когда мы учились далеко от дома в старших классах, с увесистым узлом спешила на попутках, а то и пешком, в Павлоградку, где была ближайшая школа-десятилетка. А потом, когда мы перебрались в Омск для продолжения учебы, тоже приезжала к нам, привозя продукты, необходимые родительские напутствия. Мои старшие братья, Валерий и Володя, отслужив по три года в армии, продолжили обучение: Валерий в совпартшколе, Володя – в сельскохозяйственном институте. И всю свою сознательную жизнь проработал главным агрономом в хозяйстве Черлакского и Оконешниковского районов.
В начале нынешнего «перестроечного» века не стало мамы, пережившей отца на 15 лет. Тихо и незаметно, все предусмотрев и обговорив, она покинула нас. Вспоминаю одну из последних встреч. Подняв низко склоненную голову, с нежностью вглядываюсь в лицо мамы. Материнский взгляд!.. – близкий, требовательный, простой (как нам сейчас его не хватает!). Спокойный и мудрый. Чуть тревожный и вопрошающий. И твои все понимающие, зачесавшиеся вдруг глаза спешат высказаться: «У меня все хорошо, мама». Все тело заполняет сладкая мука нежности, умиления и горечи: как листы календаря, исчезнут, затеряются в памяти многие зимы и весны, лета и осени, стирая события и даты, но на всю оставшуюся жизнь я сохраню в себе облик женщины, сумевшей пронести тепло родного очага сквозь вереницу невзгод и испытаний.
В папке покойного отца я вчитывался в помеченные его рукой такие строки:
Летит, летит по небу клин усталый –
Мои друзья былые и родня.
И в их строю есть промежуток малый –
Быть может, это место для меня!
Настанет день, и с журавлиной стаей
Я поплыву в такой же сизой мгле,
Из-под небес по-птичьи окликая
Всех вас, кого оставил на земле.
Это было его послание к нам, живым.
79 лет прошло, как «майскими короткими ночами, отгремев, закончились бои». Но, благо, память хранит нас от душевной слепоты, заставляет думать о тех, кто, «превратившись в белых журавлей», сберег для всех ныне живущих удивительную синеву мая…
Леонид СЕНЬКО,
ветеран педагогического труда,
из поколения «детей войны»
г. Омск
