Герман Титов – второй сын. Гордость им законна и объяснима: исследователь, первый землянин, проведший в космосе целые сутки. В программе его полета не просто приказ выжить и вернуться оттуда, куда до Гагарина не уходил и не возвращался никто. Он начал обживать, примерять к человечеству космос. «Попробовать пообедать. Попробовать поспать в космосе» – так записано было в его программе. Он должен был начать там РАБОТУ.
Герман Титов, космонавт номер два, депутат Госдумы, через 6 лет после гибели СССР
– Конечно, грустно, что 12 Апреля, национальный наш праздник, общенародный праздник, сегодня как-то тихо и стыдливо отмечается по национальным квартирам. Космонавты – в Звездном, Байконур сам по себе, НПО «Энергия» – тоже само по себе. Все это идет отдельно. Прежде – вы помните? – всегда проводилось общее государственное собрание, было так, как полагается на большом празднике: торжественно, возвышенно, тепло и радостно.
Вот и молодые люди не очень сейчас интересуются вопросами космонавтики. Я недавно был в одном колледже. Студент задал вопрос: «А сегодня вообще хоть запускаются какие-нибудь космические аппараты?» Я говорю: «Не далее как в понедельник запустили грузовой космический корабль «Прогресс». Молодой человек крайне изумился.
– Космонавтика – это естественное развитие научно-технической мысли. Сегодня не вспоминают о Циолковском, обо всех наших академиках, которые начинали практическую космонавтику. Делают упор только на то, что была идея догнать и перегнать. Соревновательность была, конечно, и нет ничего в этом плохого. Ведь если я вышел на старт, то я рассчитываю на первое место. Иначе зачем выходить?
А работы по освоению космоса уже тогда шли во всем мире. Это тоже говорит о чем-то. Были за рубежом целые группы исследователей – талантливых, смелых. Были и там достижения. Но все-таки наши советские ученые, конструкторы, инженеры создали первый спутник, осуществили полет человека, первая орбитальная станция была нашей. И если мы осуществляли прорыв, значит, за ним стояли такая организация дела, такая наука и техника, технология и воля, каких не было в других странах. Возможно ли все это, если бы в целом плохо работала система? Я имею в виду систему управленческую, государственную. Конечно, нет.
– Да, космонавты были у нас национальными героями. И тогда можно было не сомневаться: придут и другие. И они приходили все эти годы. Но вот сейчас, по-моему, космонавты утратили этот образ национального героя в сознании людей.
– Я бы не так поставил вопрос: утратили ли космонавты этот образ? Нет, космонавты остались теми же. Государство утрачивает понимание значимости космонавтики. Вот у нас предприниматели – герои. А космонавты?
Где-то там летают, что-то делают… Не так уж много зарабатывают.
– Меньше банкиров?
– Даже смешно сравнивать. Да дело и не в зарплате. Разве за деньги совершается что-то значимое, глобальное? Разве за деньги люди могут работать с той истовостью и энтузиазмом, с какими работают в нашем космическом ведомстве?
Так вот, сейчас ситуация складывается таким образом, что 60 процентов этого непилотируемого космоса уже выработали свой ресурс, и если еще продолжают служить, то только благодаря тому, что созданы были, как говорится, не за страх, а за совесть. Да, аппараты надежно делали, но нельзя же все время эксплуатировать то, что создавалось десятилетия назад! Космодромы: один остался в Байконуре, тот, что на Севере, не обеспечивает всех потребностей, новый, на востоке – тоже не готов выполнять всех задач, обходится малыми спутниками. Наземные средства тоже изнашиваются. А заводы-то наши стоят. Я недавно был на одном московском предприятии, в НПО Лавочкина. Там есть великолепные разработки, сделана основная часть работы, собирают объект, готовый к испытаниям. Но нет денег, все стоит. Производство слабо работает. Люди сокращаются, уходят. А ведь это золотой фонд нашей промышленности, будь то токарь или инженер. Я не говорю уже о конструкторах, которые десятилетиями воспитываются. У нас ведь не только академическая, но и вузовская наука была на высоком уровне. Были целые школы подготовки кадров – Бауманское училище, МФТИ, МГУ, МАИ… Были специальные факультеты, группы для работы в космических бюро. Сегодня даже талантливые ребята не идут туда – не прожить…
…Когда мы делали «Аполлон–Союз», я надеялся: мы с американцами подошли к пониманию, что нам надо интегрироваться в космических исследованиях и практике. Мы ведь с обеих сторон понимали, что это политическое решение. Технические задачи решались легко. Мы надеялись, что это подвигнет нас к сближению. Действительно, после этого началась работа над общей орбитальной станцией… Но вот реальность – мы оказались отброшенными далеко назад. А сотрудничать можно с равными.
Недавно неожиданно ко мне приехали конгрессмены из Америки, попросили о встрече. Первый вопрос: как я оцениваю возможности России по созданию базового блока для орбитальной станции? Их конгресс обеспокоен тем, что у России нет денег, и конгрессмены приехали выяснить: стоит ли Америке тратить деньги на создание этой станции «Альфа»? Ведь Россия своих обязательств не выполняет. Горько не только за свою страну, но и вообще за судьбу космических исследований…
К сожалению, Юрия Алексеевича нет. Но одно скажу – зная его и своих друзей по первому отряду и по нашим делам, он остался бы душой там, где и все мы. Я родился в Советской стране, получил образование в советской школе, все, что у меня на погонах и на груди, все, что в моем сердце, – всё мне дали Советская власть и Коммунистическая партия.
Думаю, что Гагарин полностью разделял бы эту точку зрения. Для честного человека другого просто быть не может. А надо быть честным, надо видеть, что именно Советская власть вывела человечество в Космос, который для нас всех, космонавтов, стал смыслом и целью жизни.
«Советская Россия», 12 апреля 1997 г.
