21 сентября 1938 г. У. Черчилль заявил: «Расчленение Чехословакии под нажимом Англии и Франции равносильно полной капитуляции западных демократий перед нацистской угрозой применения силы. Это не принесет мира или безопасности ни Англии, ни Франции». Он был поражен, что недвусмысленное, ясное и решительное заявление М.М. Литвинова о готовности СССР прийти на помощь Чехословакии вооруженными силами осталось как бы незамеченным. «Советские предложения фактически игнорировали. Эти предложения не были использованы для влияния на Гитлера, к ним отнеслись с равнодушием, чтобы не сказать с презрением, которое запомнилось Сталину. События шли своим чередом так, как будто Советской России не существовало. Впоследствии мы дорого поплатились за это».
Эти мысли У. Черчилля весьма убедительны в свете наглой фальсификации Западом событий, предшествовавших началу Второй мировой войны. В его монографии можно найти еще много фактов, которые высветят всю лживость современной западной историографии о Второй мировой войне. О некоторых из них мы поговорим ниже.
Маршал Фош, главнокомандующий союзными войсками в Первой мировой войне, услыхав о подписании Версальского мирного договора, сказал: «Это не мир. Это перемирие на двадцать лет». Так и случилось.
У. Черчилль не без основания считал, что Вторую мировую войну было легче не допустить, чем любую другую. Германия была разоружена. Ее огромная армия была распущена. По крайней мере, до 1934 года перевооружение Германии можно было предотвратить, не жертвуя ни одной человеческой жизнью.
В гитлеровской «Майн кампф» одним из главных тезисов был: «Внешняя политика может быть неразборчивой в средствах. В чем Германия нуждается – это в расширении своей территории в Европе. В целях своего расширения Германия должна обращать свои взоры к России и в особенности к Прибалтийским государствам. Никакой союз с Россией недопустим». Этот постулат западные политики восприняли с удовлетворением.
Уже в 1935 г. Совет Лиги Наций рассмотрел заявление о нарушении Германией Версальского договора, выразившемся во введении всеобщей обязательной воинской повинности, что было запрещено мирным договором. Меры не были приняты. Более того, Великобритания заключила с немцами сепаратное соглашение, которое позволяло ей восстановить флот.
У. Черчилль отмечает, что Англия соглашалась признать за Германией право на строительство подводных лодок, что, опять же, категорически запрещалось Версальским мирным договором. Немцам было разрешено построить 5 линкоров, 2 авианосца, 21 крейсер и 64 эсминца.
Германия готовилась к новой войне.
Далее он пишет: «Как только гитлеровской Германии позволили перевооружиться без активного противодействия со стороны союзников, возникновение Второй мировой войны стало почти неизбежным. Чем дальше будет откладываться решающая проверка сил, тем меньше у нас будет шансов остановить Гитлера без серьезной борьбы, а затем, после тяжкого испытания, одержать победу». Таким образом, битва за мир, которую в 1935 году можно было выиграть, была теперь почти наверняка проиграна, отмечает Черчилль. Быть может, еще было время отстоять систему коллективной безопасности на основе открыто выраженной готовности всех членов, которых это касалось, это сделать. В этот момент новый рейх провозгласил себя оплотом против большевизма и заявил, что для него не может быть и речи о сотрудничестве с Советами. Политикой антикоммунизма он прикрывал свою главную цель – стремление к мировому господству.
В марте 1936 года немецкие войска заняли все основные немецкие города. В своем намерении оказать сопротивление германской агрессии Франция не получила поддержки со стороны англичан. Между тем Англия убеждала французское правительство переложить свое бремя на Лигу Наций. Лорд Лотиан сказал: «В конце концов они просто вступают в свои собственные владения». Английская печать убеждала рядовых англичан утешаться мыслью, что «в конце концов немцы лишь возвратились в свою собственную страну».
В своей речи в парламенте У. Черчилль сказал: «Занятие Рейнской области имеет серьезное значение, поскольку это создает угрозу для Голландии, Бельгии и Франции…» И далее: «…это даст Германии возможность предпринимать вылазки на Восток и на Юг через другие двери».
Все эти предсказания быстро сбылись одно за другим.
После оккупации Рейнской области и создания линии укреплений против Франции стало ясно, что следующим шагом будет включение Австрии в состав германского рейха.
Австрия открывала Германии дверь в Чехословакию и широкие ворота в Юго-Восточную Европу. Гитлер говорил: «Не думайте, что кто-либо на земле может отвратить меня от моих решений! Италия? У меня с Муссолини одинаковые взгляды, и теснейшие узы дружбы связывают меня с Италией. Англия? Англия не пошевельнет ни одним пальцем ради Австрии… Франция? Два года назад, когда мы вошли в Рейнскую область с горсткой батальонов – в то время я рисковал многим. Если бы Франция выступила тогда, нам пришлось бы отступить… Но сейчас для Франции слишком поздно!».
3 сентября 1938 года Черчилль пишет лорду Галифаксу: «Я получил неофициально из абсолютно надежного источника следующие сведения, которые я считаю своим долгом передать Вам, хотя меня об этом не просили. Вчера, 2 сентября, французский поверенный в делах в Москве (сам посол в отпуске) посетил Литвинова и спросил его от имени французского правительства, какую помощь Россия окажет Чехословакии в случае нападения Германии. Литвинов заявил ему, во-первых, что Советский Союз решил выполнить свои обязательства. Литвинов считает, что, чем скорее это будет сделано, тем лучше, так как времени может оказаться очень мало…»
Чемберлен с коллегами были убеждены, что уступка Судетской области Германии может заставить Гитлера отказаться от вторжения в Чехословакию. Поэтому не рассматривался вопрос о сопротивлении требованиям, которые Гитлер предъявлял чехословацкому государству.
Французское правительство выступало за прямую передачу Судетской области Германии. Предложения, включавшие немедленную передачу Германии всех районов Чехословакии, где процент немцев среди населения составлял больше половины, были вручены чехословацкому правительству 19 сентября 1938 г. Без консультации с чехами. Их поставили перед свершившимся фактом.
В тот же день, 21 сентября, У. Черчилль передал в печать в Лондоне следующее заявление о кризисе: «Расчленение Чехословакии под нажимом Англии и Франции равносильно полной капитуляции западных демократий перед нацистской угрозой применения силы. Такой крах не принесет мира или безопасности ни Англии, ни Франции… Мнение, будто можно обеспечить безопасность, бросив малое государство на съедение волкам – роковое заблуждение».
30 сентября Чехословакия склонилась перед мюнхенскими решениями. «Мы хотим, сказали чехи, заявить перед всем миром о своем протесте против решений, в которых мы не участвовали» (СССР в них участия также не принимал).
Однако немцы были не единственными хищниками, терзавшими тело Чехословакии. Немедленно, после заключения мюнхенского соглашения, 30 сентября, польское правительство потребовало передачи ему пограничного района Тешин. Сопротивление этому грубому требованию опять же не было оказано.
Черчилль констатирует: «Мы увидели, как теперь, пока на них (поляков) падал отблеск могущества Германии, они поспешили захватить свою долю при разграблении и разорении Чехословакии». (Сегодня на поляков падает отблеск могущества США. Характер их поведения не изменился.)
Венгры также были причастны к мюнхенскому соглашению. Получили свое за счет Словакии.
И далее: «В настоящее время мы просто являемся свидетелями (и участниками) пересмотра границ, установленных Версальским договором».
Спорили о том, кто больше выиграл за год, последовавший за Мюнхеном, – Гитлер или союзники. Проиграл мир, утверждает У. Черчилль.
Венгерские войска, тайно поддержанные Польшей, вступили в восточную область Чехословакии – Закарпатскую Украину, которую они потребовали себе. Прибыв в Прагу, Гитлер провозгласил германский протекторат над Чехословакией, которая, таким образом, была включена в состав рейха.
Это была кульминация соглашательской, антисоветской политики, проводимой Западом. В связи с этим У. Черчилль отмечает: «Тот факт, что мы дошли до такого положения, возлагает вину перед историей на тех, кто нес за это ответственность, какими бы благородными мотивами они ни руководствовались…». И далее: «Возможности организации какого бы то ни было сопротивления германской агрессии в Восточной Европе были почти исчерпаны. Ключом к созданию великого союза было достижение взаимопонимания с Россией. 18 марта 1938 г. русское правительство, которого все происходившее глубоко затрагивало, несмотря на то, что перед ним захлопнули дверь во время мюнхенского кризиса, предложило созвать совещание шести держав… Советское предложение о совещании шести держав было принято холодно, и его предали забвению».
3 апреля начальник гитлеровского штаба Кейтель издал секретную «Директиву вооруженным силам на 1939–1940 годы», касавшуюся Польши. Она была зашифрована под названием «Белый план». Фюрер добавил следующие указания: «Подготовка должна быть проведена таким образом, чтобы операции могли начаться в любой момент, начиная с 1 сентября».
У. Черчилль не раз возвращался к мысли о необходимости союза с СССР. При этом подчеркивал, что английскому правительству необходимо было срочно задуматься над практическим значением гарантий, данных Польше и Румынии. Ни одна из этих гарантий не имела военной ценности иначе как в рамках общего соглашения с СССР.
И вновь отмечает: «Однако даже сейчас (после войны) не может быть сомнений в том, что Англии и Франции следовало принять предложение России, провозгласить тройственный союз и разработать методы его функционирования в случае войны против общего врага. Союз между Англией, Францией и Россией вызвал бы серьезную тревогу у Германии в 1939 году, и никто не может доказать, что даже тогда война не была бы предотвращена. Даже сейчас (после войны) невозможно установить момент, когда Сталин окончательно отказался от намерения сотрудничать с западными демократиями и решил договориться с Гитлером. Если бы, например, по получении русского предложения Чемберлен ответил: «Хорошо. Давайте втроем объединимся и сломаем Гитлеру шею», или что-нибудь в этом роде, парламент бы его одобрил, Сталин бы понял, и история могла бы пойти по иному пути. Во всяком случае, по худшему пути она пойти не могла. Нет никакой возможности удержать Восточный фронт против нацистской агрессии без активного содействия России. Россия была глубоко заинтересована в том, чтобы помешать замыслам Гитлера в Восточной Европе».
При всех противоречиях своих рассуждений Черчилль вынужден был признать, что к началу Второй мировой войны привела соглашательская, антисоветская политика западных стран.
28 мая 1939 г. германское министерство иностранных дел направило следующую инструкцию своему послу в Москве: «В противоположность ранее намеченной политике мы теперь решили вступить в конкретные переговоры с Советским Союзом».
В это время, отмечает Черчилль, когда страны оси сплачивали свои ряды для военной подготовки, жизненно важное связующее звено между западными державами и Россией погибло.
У. Черчилль как государственный деятель прекрасно понимал: «…что Россия не пойдет на заключение соглашений, если к ней не будут относиться как к равной и, кроме того, если она не будет уверена, что методы, используемые союзниками, могут привести к успеху. Никто не хочет связываться с нерешительным руководством и неуверенной политикой. Наше правительство должно понять, что ни одно из этих государств Восточной Европы не сможет продержаться, скажем, год войны, если за ними не будет стоять солидная и прочная поддержка дружественной России в сочетании с союзом западных держав».
Вечером 19 августа 1939 г. Сталин сообщил Политбюро о своем намерении подписать пакт с Германией. 22 августа союзнические миссии лишь вечером смогли разыскать маршала Ворошилова. Вечером он сказал главе французской миссии: «Вопрос о военном сотрудничестве с Францией висит в воздухе уже несколько лет, но так и не был разрешен. В прошлом году, когда погибала Чехословакия, мы ждали от Франции сигнала, но он не был дан. Наши войска были наготове… Французское и английское правительства слишком затянули политические и военные переговоры. Ввиду этого не исключена возможность некоторых политических событий».
В Москву прибыл Риббентроп. Из материалов Нюрнбергского процесса и из документов, захваченных и опубликованных Соединенными Штатами, стало известно: «Днем 22 августа состоялась первая беседа между Риббентропом и Сталиным… Имперский министр иностранных дел вернулся с этого продолжительного совещания очень довольный…». В тот же день, быстро и без затруднений, было достигнуто соглашение относительно текста советско-германского пакта о ненападении. Пакт о ненападении был подписан поздно вечером 23 августа 1939 г.
«В пользу Советов нужно сказать, – пишет У. Черчилль, – что Советскому Союзу было жизненно необходимо отодвинуть как можно дальше на запад исходные позиции германских армий, с тем чтобы русские получили время и могли собрать силы со всех концов своей колоссальной империи».
31 августа Гитлер отдал свою «Директиву №1 о ведении войны».
«1. Теперь, когда исчерпаны все политические возможности урегулировать мирными средствами положение на восточной границе, которое нетерпимо для Германии, я принял решение урегулировать его силой (он и не пытался их мирно урегулировать). Нападение на Польшу должно быть произведено в соответствии с подготовкой к «Белому плану» – с изменениями, вытекающими, поскольку дело касается армии, из того факта, что она тем временем уже почти закончила свои приготовления. Распределение задач и оперативные цели остаются без изменений.
1. Дата наступления – 1 сентября 1939 г. Час атаки 04.45 (вписано красным карандашом).
2. Важно, чтобы на Западе ответственность за начало военных действий лежала, безусловно, на Англии и Франции. Сначала действия чисто местного характера должны быть предприняты в связи с незначительными нарушениями границы». (Даже Гитлер не додумался всё валить на Советский Союз, на Сталина.)
После всего изложенного выше ответ на вопрос, кто виноват в развязывании Второй мировой войны, очевиден. К сожалению, шизофрения, охватившая западных политиков на почве русофобии, не позволяет им стать на позиции правды и справедливости. Пока…
