Всего же претендентов на пост главы одного из богатейших и одновременно проблемных регионов России было 17 человек. Но зарегистрироваться удалось только 7 кандидатам. В их числе представители различных партий и только один – путинский назначенец, врио губернатора Иркутской области Игорь Кобзев – назвался самовыдвиженцем. Он, подобно Собянину, не захотел позиционировать себя с «Единой Россией», запятнавшей свою репутацию голосованием за антинародные законы, такие как повышение пенсионного возраста и налогов, о сокращении финансирования социальной сферы, создавая комфортные условия для олигархов. Тем не менее отмахнуться от «ЕдРа» у Кобзева не получится. Какой он «самовыдвиженец», если единороссы на каждом углу заявляют о партийно-публичной поддержке их кандидата Кобзева?
Выборы губернатора Приангарья состоятся в единый день голосования 13 сентября. В этот раз процедура волеизъявления растянется на три дня, с 11 по 13 число. Новшество это внедрили лукавцы при власти, прикрываясь COVID-19, оно обещает получить желаемые результаты «своим» кандидатам на выборах всех уровней. Трехдневное голосование на иркутских выборах – большой плюс в пользу Кобзева, наряду с президентской поддержкой и административным ресурсом, который ему обеспечат «ЕдРо», местные богачи и он сам, поскольку не собирается уходить в отпуск на время выборов, как полагается по закону. «Ему нужны козыри, – подчеркивают эксперты, – у врио сильный основной соперник – коммунист Щапов из команды первого секретаря Иркутского обкома КПРФ, недавнего губернатора Сергея Левченко, досрочно покинувшего свой пост под давлением Кремля».
И снова, как 5 лет назад, решающая борьба за управление регионом разворачивается между коммунистом и представителем капиталистической власти. У Щапова нет административного ресурса, и он против трехдневного голосования, будучи уверенным в том, что эти дни нужны фальсификаторам, а не избирателям. Но есть у коммуниста свои преимущества. Он, в отличие от Кобзева, в области свой, он иркутянин. Земляки его знают как достойного политика, отстаивающего интересы своего региона, как успешного хозяйственника-предпринимателя. После службы в ФСБ, где Михаил Викторович занимался вопросами экономической безопасности, он создал свое семеноводческое хозяйство, взяв в аренду 4,5 тыс. гектаров заброшенной земли, вернул ее к жизни, а местный бюджет начал пополнять налогами.
В 2016-м Щапов прошел горнило выборов в Госдуму по одномандатному округу №93. Тогда он победил единоросса и стал депутатом Госдумы седьмого созыва, членом фракции КПРФ. Непростыми были те выборы. А губернаторские, как отлично понимает Щапов, будут еще сложнее. Предстоит битва за регион, полный природных богатств, которые уходят мимо приангарцев, обогащая кучку миллиардеров. Коммунист С. Левченко 4 года руководил Иркутской областью, старался вывести ее из дотационных, в два раза увеличив бюджет за счет налогов с большого бизнеса, но это сильно не понравилось Москве, и коммуниста наказали принудительной отставкой. Теперь Щапов пытается взять регион под народный контроль.
Но самый ожесточенный бой Щапов ведет за сохранение лесов – бесценного богатства родного таежного края. Он автор 11 законопроектов, касающихся изменений в Лесной, Жилищный, Градостроительный, Бюджетный, Налоговый кодексы, КоАП, федеральные законы «О государственной экологической экспертизе», «Об охране озера Байкал», «О ветеранах», «Об охоте и о сохранении охотничьих ресурсов», «Об общих принципах организации местного самоуправления в РФ», «О государственной гражданской службе».
В каждой инициативе – ожидания иркутян, – заявляет Щапов.
Кандидат №1 в губернаторы Приангарья согласился ответить на вопросы «Советской России».
– Михаил Викторович, судя по вашим инициативам, вы готовы продолжить начинания бывшего руководителя региона С.Г. Левченко в деле защиты лесов от бесконтрольных вырубок и расширения налоговой базы?
– Сергей Георгиевич сделал то, что не удавалось прежде ни одному губернатору. Он в четыре раза увеличил налоговую отдачу от лесной отрасли при сопоставимых объемах вырубки. Прежде мимо бюджета шли огромные суммы. Теперь они в областной казне. Это результат персональной работы с каждым предприятием и предпринимателем в отрасли. А я внес в Госдуму законопроект, позволяющий регионам расторгать договора с лесопользователями, имеющими задолженность по налогам, и не допускать их к участию в аукционах на право аренды лесных участков. К сожалению, правительство РФ посчитало эти меры излишними. И что получается? Если судить по налоговым платежам, в том числе по нулевому НДФЛ, у иных арендаторов деревья сами собой рубятся, запрыгивают в вагоны и уезжают за пределы РФ. С такими «чудесами» пора кончать.
– Русский лес не только вывозят, он интенсивно выгорает. МЧС что-то гасит, но толку мало…
– МЧС не занимается лесными пожарами. МЧС гасит пожары в населенных пунктах, а в лесные вмешивается только, когда возникает угроза перехода огня на поселки. Услуга эта стоит недешево, стоимость 1 летного часа Бе-200 – 200 тыс. рублей.
За ликвидацию лесных пожаров отвечает ПЯТЬ различных ведомств – региональные министерства лесного комплекса или их аналоги. В них входят лесхозы, чьи сотрудники «на земле» защищают леса. Структуры Министерства обороны отвечают за леса на своих землях. Лесами на особо охраняемых природных территориях федерального значения занимаются соответствующие федеральные учреждения, заповедники или национальные парки. Муниципалитеты должны следить за лесами на землях поселений. И только, если гореть начинают поселки, в дело включается МЧС. Причем по закону тушить пожар на чужой земле эти ведомства не могут. В Иркутской области несколько лет назад была ситуация, когда военные чуть не засудили за самоуправство главу поселения, который вывел людей гасить пожар, приближавшийся к поселку. Лес горел на землях Минобороны, но оно пожар не тушило, считая, что муниципалитет тоже не имеет права что-то делать. Получается, пусть всё горит. Тупик какой-то…
Неразбериха с лесами возникла с принятием в 2006 г. рыночного Лесного кодекса. И это одна из причин тяжелой пожарной обстановки.
Другая причина, как считают ученые, – это изменение климата, следствием чего стали затяжные периоды аномальной жары в Сибири и на Дальнем Востоке.
Третья причина – недостаточное финансирование. По Лесному кодексу за сохранность лесов должен отвечать федеральный центр, но он эти полномочия передал регионам, «забыв» при этом передать полагающиеся деньги. В реальности государство финансирует лесоохрану на 20 процентов от необходимого. Регионы остались без средств, без людей, без техники – без всего, что необходимо для борьбы с пожарами.
В списке причин – развал лесоохранной службы, спровоцированный этим же Лесным кодексом. Сейчас на одного лесного инспектора приходится десятки тысяч гектаров тайги. Может ли один человек уследить за такой территорией? Конечно, нет.
Разрушена система авиалесоохраны. Нет практически ни авиапарка, ни сети малых аэропортов. Особенно остро это ощущается в удаленных северных территориях, где лесоохранная авиация крайне нужна. А для этого необходимы площадки, куда авиация будет приземляться для дозаправки. Будет авиалесоохрана – будут оперативно перебрасываться пожарные десантники в зоны возгорания, не давая очагам превращаться в масштабные пожары.
Я внес законопроект о передаче полномочий по тушению лесных пожаров с регионального на федеральный уровень. Это бы сосредоточило и деньги, и ресурсы, и рычаги управления в одних руках, стало бы понятно, кто в ответственности. Однако правительство в своем заключении на мой законопроект заявило, что не готово к таким изменениям, они, мол, «потребуют увеличения численности работников и дополнительных бюджетных ассигнований из федерального бюджета». То есть на те деньги, которые сейчас федеральный центр дает регионам на борьбу с огнем в лесах, сам он тушить пожары не хочет.
– В последние дни заговорили о загрязненной территории на месте работавшего когда-то крупного химкомбината в г. Усолье-Сибирское. Почему только сейчас об этой проблеме вспомнили, причем на самом высоком уровне?
– Об этой проблеме говорят давно. Власти Усолья-Сибирского и области много лет пытались привлечь внимание к ситуации. То, что тема получила такой резонанс именно сейчас, мне кажется, объясняется начавшейся предвыборной кампанией. Кроме того, накопилась критическая масса аварийных ситуаций на промышленных объектах в Сибири, произошли подряд две крупные утечки нефтепродуктов в Красноярском крае, что добавило теме напряжения.
Сейчас на территории комбината, точнее, двух предприятий, работавших после закрытия советского химического гиганта до начала 2010-х годов, осталось более 200 тонн токсичных отходов. Конструкции, грунты и подземные воды заражены ртутью, ее на территории предприятия остается около 600 тонн. Имеется несколько скважин с опасными химикатами. Прекратив работу и уйдя в банкротство, оба предприятия, точнее, их собственники, должны были законсервировать площадку по всем правилам, утилизировать остатки химикатов и отходов, обеспечить охрану территории. Но не сделали этого. Чтобы обеспечить надлежащую охрану, правительство Сергея Левченко объявило в Усолье-Сибирском режим повышенной готовности областного уровня. Финансирование охраны шло из резервного фонда области.
Область не раз обращалась за финансовой помощью в федеральный центр на утилизацию отходов, но получала отказы. По словам представителей Минприроды, заниматься этим должен был собственник предприятия, государство могло бы подключиться только после завершения процедуры банкротства. За счет регионального бюджета проводить обследование территории и ликвидировать загрязнение область не имела права, так как у предприятия есть владельцы, пусть даже и банкроты, а земли предприятий находятся в федеральной собственности. Опять получается тупик…
Критические отзывы и пересуды разворачивались на фоне кампании по дискредитации губернатора-коммуниста. Хотя ситуация с ртутным цехом реально сдвинулась с мертвой точки как раз при губернаторе С. Левченко. Ему никто в этом не помогал. Но как только Левченко вынужденно ушел в отставку, сменилась и позиция федерального центра.
На данный момент президент РФ распорядился в трехмесячный срок подготовить дорожную карту по решению проблемы «Усольехимпрома». Но как показывает практика, выполнение президентских распоряжений чиновниками оставляет желать лучшего. Яркий пример: президент поручил Минприроды РФ упростить режим экологической экспертизы на Байкальской природной территории для социальных объектов к декабрю 2017 года. Сейчас август 2020 года. Недавно принят закон, только он не работает, потому что до сих пор нет утвержденного перечня объектов. Тут нужен контроль за выполнением этого поручения, иначе дело растянется на десятилетия.
Я бы еще настаивал на проведении расследования: как так получилось, что опасные химические предприятия ушли в банкротство без должной консервации? Куда смотрел Ростехнадзор? Почему кредиторы самоустранились от проблемы – ведь они вообще никак не фигурируют в процессе? Если есть нарушение закона, надо призвать виновных к ответу, если закон дырявый – внести поправки.
– В Госдуме принимались законы, касающиеся Байкала, прилегающих к озеру земель. Спорили, на каком расстоянии от озера можно строить гостиницы, пансионаты. Что решили?
– В центральной экологической зоне Байкала, а это территория шириной 80–100 километров от уреза воды, на которой проживают 130 тысяч человек, запрещено любое капитальное строительство. Там не только турбазу нельзя построить, но даже новый дом взамен сгоревшего. И это огромная проблема для населения.
Существующая правовая база, регулирующая жизнь на берегу Байкала, создавалась стихийно, без понимания того, что происходит на этой территории, без стратегического видения будущего Байкала. Образно говоря, это несколько «этажей»: международные правовые акты вроде конвенций ЮНЕСКО, кодексы – Водный, Земельный, Лесной, несколько законов «Об охране озера Байкал», «Об особо охраняемых природных территориях». Есть масса постановлений, распоряжений, приказов министерств, агентств, инструкций, подзаконных актов. Документы наслаиваются, противоречат один другому… В результате нормальная экономическая жизнь на огромной территории просто парализована. Нельзя сделать пристройку к садику, нельзя построить социальное жилье, мэры не могут предоставить земельные участки ни молодым семьям, ни многодетным. На острове Ольхон не могут построить дорогу из-за существующих ограничений на деятельность и с неопределенностью границ нацпарка.
От волюнтаристских норм страдает и охрана самого озера. Существующие требования к очистке сточных вод – приказ №83 Минприроды – делают невозможным строительство очистных сооружений на Байкале. Согласно этому приказу на выходе из КОСов вода должна быть чище, чем в самом Байкале. То есть чиновники предлагают превращать стоки в дистиллированную воду. Насколько мне известно, даже новейшие очистные, построенные в Нижнеангарске по японской технологии с применением мембран, не могут ввести в эксплуатацию, так как они не дают нужной степени очистки.
По закону, загрязнения должны откачиваться и вывозиться, а по факту – льются на грунт. Отмечу, что в тех районах, где нет своих очистных, в Ольхонском, например, вывозить стоки нужно в Иркутск, где находится ближайшая очистка. Это 300 километров дороги. Разумеется, никто не компенсирует населению такие расходы.
– Что, по-вашему, является первоочередной задачей, которую вы будете решать в случае избрания вас губернатором?
– Сейчас самое главное – преодолеть последствия самоизоляции и ограничений, связанных с коронавирусом. Нужен четкий, понятный план перехода региона от антикризисного управления к управлению развития. Тут есть и наработки предыдущего правительства, есть и собственные идеи. Нужно адаптировать их к новым, посткризисным условиям. Необходимо выстроить экономические процессы, чтобы богатства региона были поставлены на службу жителям области.
Вопросы задавала
Галина ПЛАТОВА
