Мнение народа, закамуфлированное в лукавую и зыбкую оболочку «общественного мнения», интересует «элиту» лишь как декоративное прикрытие ее действительных интересов. Да и то не всегда, а точнее – в последнее время интересует все меньше, что породило высказывания ряда политиков об опасных последствиях этого для стабильности в России.
Ну, к примеру, не принимает народ на дух Александра Солженицына. Однако нам продолжают навязывать его сверху как кумира народных масс, выдающегося писателя и поборника совести, ставят ему памятники, называют его именем улицы, внедряют его произведения в школьные программы. Даже в Тверской области, где Солженицын был, кажется, всего пару раз, да и то проездом, вокруг его личности периодически устраивается свистопляска. Так, в 2018 году на фасаде дома №32 на Смоленском переулке появилось граффити Солженицына. Общественное мнение взбудоражилось, ибо мнением жильцов никто не удосужился поинтересоваться. В конечном итоге, суд обязал художника Виктора Лебедева устранить рисунок. 4 июля 2020 года граффити было закрашено неизвестными активистами. Но уже 6 июля губернатор Игорь Руденя поручил городским начальникам обеспечить возможность для восстановления граффити по другому адресу. Те взяли под козырек. Как пишет в газете «Местное время» (12.08.2020) ее главный редактор, депутат Тверской городской думы Дмитрий Фадеев «все забегали, заметались… Глава Твери бедолага Александр Огоньков провел бессонную ночь в поисках подходящего и достойнейшего места для реинкарнации образа уже давно усопшего диссидента. Выбор пал на стену дома №29 по бульвару Радищева». Срочно найденный художник Лебедев (он же Джокер) 10–11 июля повторил рисунок с надписью «Жить не по лжи! А.И. Солженицын».
Возможно, Лебедев (Джокер) искренне верит в значимость творчества писателя Александра Солженицына и убежден в том, что своей жизнью Александр Исаевич доказал, как надо «жить не по лжи». Но, во-первых, почему решение снова принято без учета жителей дома? Сейчас они готовят «во все инстанции вплоть до президента России» протестное обращение с требованием закрасить изображение Солженицына. Во-вторых, литературоведы и патриотические политики знают подлинную цену человеку, оболгавшему Сталина, Шолохова, придумавшему немыслимое количество жертв репрессий, привнесшему множество словесных извращений в русский язык и являвшемуся одним из инструментов информационной войны Запада против СССР. Вот что он с видом оракула декларировал в своей опубликованной в 1990 году программе «Как нам обустроить Россию»:
«Итак, я вижу: надо безотложно, громко, четко объявить: три прибалтийских республики, три закавказских республики, четыре среднеазиатских, да и Молдавия, если ее к Румынии больше тянет, эти одиннадцать – да! – НЕПРЕМЕННО И БЕСПОВОРОТНО будут отделены. (А о процессе отделения – строками ниже.)
О Казахстане. …Большая южная дуга областей, охватывающая с крайнего востока на запад почти до Каспия, действительно населенная преимущественно казахами. И коли в этом охвате они захотят отделиться – то и с Богом. И вот за вычетом этих двенадцати – только и останется то, что можно назвать Русь, как называли издавна (слово «русский» веками обнимало малороссов, великороссов и белорусов), или – Россия (название с XVIII века) или, по верному смыслу теперь: Российский Союз».
Логично привести высказывания о Солженицыне подлинных нравственных авторитетов и в прежние, и в нынешние времена (как мне думается, их полезно было бы прочесть тверскому губернатору И.М. Рудене).
Писатель, поэт, публицист Сергей Михалков: «Солженицын – человек, переполненный яростью и злобой, пренебрежением и высокомерием к своим соотечественникам. Опять же, прежде всего к русским».
Маршал Советского Союза А.М. Василевский: «Как в советской, так и в прогрессивной иностранной литературе давно и неопровержимо установилось мнение о Власове как приспособленце, карьеристе и изменнике. Только предатель А. Солженицын, перешедший на службу к самым реакционным империалистическим силам, воспевает и восхваляет Власова, власовцев и других предателей Советской Родины в своем циничном антисоветском произведении «Архипелаг ГУЛАГ».
Публицист, поэт, литературный критик Владимир Бушин: «его «Архипелаг ГУЛАГ» – это доказательство того, что лучшие сорта лжи фабрикуются из полуправды. А теперь это сочинение внедряют в беззащитные головы школьников. Оно требуется властям для охаивания всего советского».
Варлам Шаламов: «Почему я не считаю возможным личное мое сотрудничество с Солженицыным? Прежде всего потому, что я надеюсь сказать свое личное слово в русской прозе, а не появиться в тени такого, в общем-то, дельца, как Солженицын». «Я считаю Солженицына человеком, который не достоин прикоснуться к такому вопросу, как Колыма». Эти слова принадлежат русскому советскому прозаику, проведшему в лагерях 19 лет, из них 16 на Колыме.
«Граффити? По-моему, это позаимствованный у Запада жанр массовой культуры, не имеющий ничего общего с подлинным искусством. Смешно, что их художественную значимость определяют чиновники… Солженицын? Много зла сделал для СССР. Да и писатель в целом невеликий. Считаю, не вызвал бы возражений портрет Бориса Полевого. Он тесно связан с Тверским краем, автор важной для патриотического воспитания «Повести о настоящем человеке», других замечательных книг!» – рассуждала учительница русского языка и литературы, много лет проработавшая в сельской школе.
Я бы добавил к Борису Николаевичу Полевому еще Петра Лукича Проскурина, восемь лет жившего и творившего в Твери, о чем, думаю, чиновники, ведающие ныне тверской культурой, и не подозревают. Но в том-то и дело, что можно, да нельзя. Полевой и Проскурин – выдающиеся советские писатели, Герои Социалистического Труда, и именно потому подвергнуты умолчанию. А Солженицын, как антисоветчик, для современной «элиты» самое то, он ее человек. И не только он один.
Если Александр Исаевич был антисоветчиком с молодых лет, не имея регалий от советской власти, то Андрей Дмитриевич Дементьев с советской властью был в ладу и получал от нее и ордена, в том числе орден Ленина, и Госпремию. И уже затем, в зрелом возрасте, оказался он в фаворе у власти ельцинской. Фамилия поэта значится под позорным «Письмом 42-х», напечатанным газетой «Известия» 5 октября 1993 года. В нем представители «интеллигенции» призывали Ельцина к антиконституционной расправе над защитниками советской власти и Конституции, называя их «красно-коричневыми оборотнями» и «тупыми негодяями». Позже Дементьев говорил, что его фамилия появилась там без его согласия. Хотя публично от авторов «Письма 42-х» не отмежевался. Больше того, попытался объяснить действия Ельцина «тревогой за нарождающуюся в стране демократию». А ведь установилась отнюдь не демократия, а либеральная диктатура, о чем честно написала поэтесса Юнна Мориц:
Диктатура либералов,
тирания либералов,
Либеральное гестапо:
кто не с ними — тот нигде!
Эти строки обернулись для нее тем, что она сразу же оказалась в разряде «забытых». В отличие от Дементьева.
«Звездный час» наступил для него в не столь давнюю эпоху губернаторства олигарха Дмитрия Зеленина, когда поэт буквально зачастил в родную Тверь. Активно начала раскручиваться в местных СМИ возглавляемая Дементьевым ассоциация тверских землячеств. Прозвучала мысль, что она-де берет на себя ответственность за развитие Тверской области. Жизнь доказала, что это блеф, никакого существенного вклада в развитие области она не внесла. Однако дошло до того, что некоторые коренные тверичане начали в нее записываться. Это на своей-то родной земле. Абсурд! Тогда же, не без инициативы ассоциации (позже Дементьев от руководства ею отошел) на проспекте Чайковского в центре Твери появился огромный портрет поэта со «скромной» надписью: «Гордость земли Тверской».
«Кумиризация» Дементьева вызывала недоумение в первую очередь у значительной части тверских литераторов и любителей поэзии. Ведь были в нашем краю поэты и не менее, если не более значимые в творческом отношении, чем Андрей Дементьев. Назову несколько имен: Владимир Соколов, Николай Тряпкин, Александр Гевелинг, Константин Рябенький Михаил Суворов, Владимир Соловьев, Галина Безрукова. По-настоящему народные таланты, скромнейшие, непритязательные люди. Никакого шума-гама вокруг их имен не устраивалось, здесь же, думается, проявилась какая-то поистине необузданная тяга к славолюбию. Как заметил Владимир Бушин, «просто какой-то Ниагарский водопад празднества, ликования, восторга».
После опубликования моих полемических заметок под названием «Хозяева или постояльцы?» в «Тверской газете», где я позволил себе порассуждать о причинах возвеличивания Дементьева, последовала болезненно-острая реакция прежде всего со стороны самого Андрея Дмитриевича. Наверное, он забыл (а может, и не знал) напутствование Ивана Андреевича Крылова:
Таланты истинны
за критику не злятся:
Их повредить
она не может красоты;
Одни поддельные цветы
Дождя боятся.
В первых строках опубликованного «Тверской газетой» открытого письма Дементьев мысленно усомнился («подумал») в моем здоровье («здоров ли он»), видимо, полагая, что критиковать его высочайшую персону могут лишь нездоровые люди. Было отмечено, что автор заметок решил «напомнить миру о себе – забытом», а сочинил «этот пасквиль по заказу то ли своей взорвавшейся зависти, то ли необъяснимых амбиций, то ли по чьему-то навету, кто решил остаться в тени». Правда, он так и не смог ответить на главные поставленные мною вопросы: «Зачем тверичане вступают в Тверское землячество?», «Кто мы на исконно русской земле, хозяева или постояльцы? Коренники или пристяжные?»
Появились и другие отклики, в том числе от Владимира Бушина. Подчеркнув: «На статью В. Кириллова, столь важную, смелую, искреннюю, А. Дементьев написал ответ – «Пасквиль по заказу». По чьему? Неизвестно. Ему и не нужно знать, ему важно создать впечатление травли большого таланта», Владимир Сергеевич повторил ранее высказанную им в «Литературной России» оценку творчества «большого таланта»: «язык он знает плохо, работает так неряшливо, что в иных случаях понять ничего невозможно… стихи его изобилуют замусоленными банальностями, велеречивой трескотней, доходящей до богохульства, да тут еще и «амурная суетливость»… от таких стихов, как «Очень я люблю свою квартиру, шесть окон, цветы, портрет жены», разит мещанским самодовольством, пошлостью… А что дальше? Что изменилось? Ничего. Так же появляются простыни того же уровня его стихов в «Литературке», так же выходят книги с бесчисленными портретами баловня двух эпох…»
Мое мнение не столь категоричное. Есть у Андрея Дмитриевича и достойные стихи, есть достойные песни уважаемых композиторов, на них сочиненные. Но по существу, бескомпромиссный фронтовик В.С. Бушин был справедлив, и, полагаю, не случайно привел в своей статье эпиграммку Ю. Лопусова:
Он был певцом
страны Советов,
Он комсомольский был вожак.
Да, есть продажные поэты,
Но чтобы так,
но чтобы так…
Приходилось слышать, что немаловажную роль в демонтаже портрета сыграл сменивший Зеленина на посту губернатора Герой России Андрей Шевелев, якобы не больно расположенный к Дементьеву. Но, как оказалось, раскрутка «гордости земли Тверской», попытки создать из поэта тверской бренд на этом не закончились. Пошли разговоры: в Твери появится собственный дом поэзии, и это-де подарок Андрея Дмитриевича, проявление его, так сказать, искренней благодарности родному городу. Однако вскоре стали говорить, что это, наоборот, подарок поэту, обещанный Дементьеву Дмитрием Зелениным и сделанный за счет областного бюджета. Как-то не очень мне в это верилось, но оказалось – правда. Поскольку источник финансирования «подарка» особо не афишировался, напомню: на «домик», где появились апартаменты и для «гордости земли Тверской», и его гламурных столичных гостей, потратили 78 миллионов рублей бюджетных средств. Кроме того, в 12 миллионов рублей вылилось годовое содержание «домика» (и это при том, что ежегодная бюджетная сумма, выделяемая на культуру среднего района области, не превышала в ту пору 8–10 миллионов рублей).
Для сравнения: писатель, публицист, лауреат Ленинской, Государственной премий, премии «Слово к народу» Иван Афанасьевич Васильев, личной судьбой тесно связанный с Тверской землей (долгое время он работал собкором «Калининской правды»), построил музей, дом экологического просвещения и небольшую гостиницу, создал картинную галерею в селе Борки под Великими Луками на гонорары, полученные им от издания собственных книг. Вот бы и Андрей Дмитриевич, награжденный губернатором И.М. Руденей почетным знаком «За благотворительность. Великая княгиня Анна Кашинская», поступил так же. Ан нет. Представить себе невозможно, чтобы познавший с детства крестьянскую этику скромности Иван Афанасьевич согласился на то, чтобы в Пскове или в Борках появился для всенародного обозрения его портрет с надписью «Гордость Псковской земли». Васильев, в отличие от Дементьева, никогда бы не написал: «Я в Израиле, как дома». Я, кстати, был в этой стране с православной делегацией в начале 90-х, и, несмотря на все очарование увиденными святынями, через неделю затосковал по погрязшей в ельцинской смуте Родине.
Эта же тоска по родному, сокровенному постоянно одолевала и Ивана Афанасьевича: «…Я люблю эту землю. Неброскую березовую страну. Тихую мою Родину. Я люблю на ней все: грустные околицы деревень, грязные большаки и звенящие при первом морозце тропинки, серое чернолесье с багряным листом и затяжные дожди, голубые озерные дали и нивы-рушнички. Я люблю ее людей, трудолюбивых, радушных, отважных». Васильев сокрушался, что «демократия» сделала их «забытым всеми» – и властью, и «новой культурной элитой». Был забыт, отправлен «с глаз долой» во внутреннюю эмиграцию и сам Иван Афанасьевич с его наголимой правдой о разрушительных, чуждых народу либеральных реформациях.
А поэт Андрей Дементьев, возвратившись из командировки в Израиль, которому он посвятил немало стихов и даже отдельную поэтическую книгу «Снег в Иерусалиме», вращался в привычном для него московском гламурном кругу: Успенская, Рубальская, Тишман, Кобзон, Церетели, Резник… В кругу, который, при всей талантливости его отдельных представителей, как мне представляется, совершенно далек от забот и проблем русской провинции, так же, как и она, многострадальная русская провинция, далека от миропонимания этих людей.
Открытие дома поэзии Андрея Дементьева сопровождалось восторгами отдельных местных газетчиков, звучали возгласы типа: «Тверь превращается в мировую столицу поэзии». Не встало дело за рекламной продукцией. В Твери получили хождение хозяйственные пакеты с надписью «Дом поэзии Андрея Дементьева» – надо думать, изготовленные не на деньги поэта. То есть, поэзия и коммерция как бы сошлись в одном «флаконе», что не удивительно, ибо в представлении либералов превращение культуры в способ извлечения прибыли, в банальную коммерцию явление естественное и необходимое. Конечно же, в столицу «мировой поэзии» Тверь не превратилась. И ежу понятно: поэты не рождаются в домах поэзии, как младенцы в роддоме. Больше того, уровень тверской поэзии, на мой взгляд, заметно снизился.
Но и на этом искусственно подогреваемый ажиотаж вокруг «гордости земли Тверской» не закончился, приобретая порой скандальный оттенок.
Восемь лет в Твери существовал неофициальный гимн города, написанный краеведом, профессором, членом Союза писателей РФ Вячеславом Воробьевым (слова) и директором ДК «Химволокно», профессиональным музыкантом Владимиром Филипповым (музыка). Он прижился, что называется, лег людям на душу, им традиционно открывались дни города. Но вдруг СМИ сообщили: скоро будет новый гимн, слова которого написал Дементьев. Позже я увидел этот текст – на мой взгляд, казенный, холодный. Зазвучали возражения, но их никто не слушал. Ну как же, сам Андрей Дмитриевич дарит городу гимн, а дареному коню в зубы не глядят. Но со временем открылось, «конь» не дареный. Уже упомянутое «Местное время» по этому поводу написало: «Сочиненный им гимн Твери, за который из скудного городского бюджета было отвалено два миллиона рублей, так ни разу и не исполнялся. Извините за прямоту: бездарный текст, бездарная музыка. Даже в исполнении Кобзона это произведение повергло депутатов в уныние. Но решение было продавлено сверху, и депутатское большинство подняло руки».
Следом возле дома поэзии (опять же без учета мнения народа) с помпой открыли памятник поэтам-шестидесятникам, изваянный Зурабом Церетели, и опять не обошлось, мягко говоря, без сюрприза: к числу шестидесятников был отнесен Андрей Дементьев. Зураб Церетели, выступая, подчеркнул, что Тверь может ожидать от него новых подарков. У него, мол, есть Дементьев стоя, и Дементьев – сидя. И еще кое-что, чего хватит на целую аллею поэтов. Можно предположить, что на продолжение дарения инсталляций Церетели вдохновило то, что губернатор Игорь Руденя удостоил его высшей награды области «Крест святого Михаила Тверского».
Язвительно прошлась по церетелевским композициям тверская газета «Караван». А литературный критик, кандидат филологических наук Александр Бойников отозвался на событие статьей «Поэты-шестидесятники и примкнувший к ним Дементьев». Правда, напечатать ее в «свободных» тверских СМИ он не смог. Не решились они придать огласке, что «при всем уважении к его трудам на благо русской поэзии Андрей Дмитриевич не имеет к феномену шестидесятничества никакого принципиального отношения, разве что чисто хронологическое. В 1955–1963 гг. несколько его тонких книг издано в Твери (тогда Калинине), и огромной аудитории в московском Политехническом музее и тем паче на столичных стадионах он в то время не собирал и властителем молодежных дум – увы – не был». И далее: «то, что свершилось в Твери 16 июля 2016 г. с достойной лучшего применения помпезностью и ночным фейерверком за счет городского бюджета, обязательно войдет в историю как образец безвкусной ангажированности и пускания в глаза широкой общественности пиаровской пыли по причине неоправданно разросшегося тщеславия одного человека».
Андрея Дементьева не стало 26 июня в 2018 года. Мир его праху. Время – строгий надзиратель. Оно отсеет лукавое, наносное и воздаст подлинную цену этому человеку, как и каждому из нас, определит его значение в русской литературе. Хочу подчеркнуть: при советской власти существовало официальное положение, в котором оговаривался порядок увековечивания известных людей. Например, памятники и мемориальные доски разрешалось устанавливать не раньше десяти лет после кончины того или иного деятеля. В ряде областей подобные положения существуют и поныне. Здравый подход, ибо время наиболее объективно устанавливает подлинное значение таланта. В Твери же некие силы по-прежнему одержимы поспешанием, продолжая «кумиризацию» Дементьева, словно бы опасаются, что личность Андрея Дмитриевича не выдержит проверку временем. Думаю, для подобных опасений могут быть основания. Видимо, поэтому, еще не успели затихнуть поминальные речи, а уже принимается решение (снова же без учета общественного мнения) переименовать одну из центральных в Твери улицу Володарского (бывшую Скорбященскую) в улицу имени Андрея Дементьева. Говорят, таблички с новым названием улицы были заказаны еще до официального решения городской думы. Правда, получился некий казус, пересекающаяся с нею скромная улочка Пушкина оказалась в девять раз короче, но чиновников это мало волновало.
И вот последняя тверская новость: на набережной Степана Разина, где заканчивается улица Андрея Дементьева, установят закладной камень. Он обозначит место появления памятника поэту. Автор проекта – скульптор Андрей Ковальчук. «Необходимость увековечить заслуги своего знаменитого земляка тверичане практически единодушно признали в ходе опроса, проведенного местными краеведами. Тем самым они еще раз подтвердили знаменитые строки о том, что поэт в России больше, чем поэт», – прочел в интернете. Но знакомый тверской поэт, узнав от меня о якобы проведенном опросе, удивился:
– Ничего такого я не слышал.
Оказалось, просто поинтересовались мнением городских депутатов. Всего лишь! Причем, как подчеркивает Дмитрий Фадеев, «решение удалось протащить с перевесом в один голос!» Далее Фадеев пишет (не сомневаюсь, его мнение поддерживают очень многие тверичане): «Согласитесь, раздувать и дальше культ поэта-земляка уже становится просто неприличным. Еще при жизни Дементьева был открыт единственный в стране Дом поэзии его имени. Это удовольствие стоило областной казне почти 80 миллионов рублей! Здание фактически стало вотчиной семьи поэта. За десяток лет его существования тут сменилось по чьим-то капризам два десятка директоров! Улицу в центре Твери, где и располагается этот храм поэзии, переименовали с большим скандалом в улицу Дементьева. Большинство жителей этой улицы были против».
Между прочим, поблизости от того места, где намечено в очередной раз увековечить Андрея Дементьева, тоже на берегу Волги, стоит памятник Пушкину. Таким образом, тверские депутаты большинством в один голос фактически взяли на себя миссию приравнять известного российского поэта-песенника, но никак не «выдающегося поэта» и не «классика современности», к всемирно признанному гению русской литературы. В самом деле, чего мелочиться! Если уж шансонщик Михаил Круг (Воробьев) назван в числе наиболее выдающихся граждан земли Тверской, наряду с Благоверным князем Михаилом Тверским, и ему установлен огромный бронзовый памятник неподалеку от памятника М.Е. Салтыкову-Щедрину, то почему бы Дементьеву не быть равным А.С. Пушкину?
Мелковатой и непотребной представляется мне вся эта суета на фоне действительно выдающихся личностей, связанных родством и бескорыстными делами во благо земли Тверской и России. К примеру, уже несколько лет пылится в здании Тверского краеведческого музея мемориальная доска талантливого изобретателя летательных аппаратов, создателя первого хлопчатобумажного парашюта, одного из родоначальников десантных войск тверичанина Павла Гроховского. В этом же здании обучались автор музыки Гимна СССР легендарный композитор Александров и выдающийся государственный деятель Андрей Жданов. «А как постыдно перенесли памятник земляку, Всесоюзному старосте Михаилу Калинину?! – справедливо возмущается Дмитрий Фадеев. – А ведь Михаил Иванович почти два десятка лет в самые трудные годы был главой советского государства!»
Или вот, в прошлом году скончался мой андреапольский земляк, ученый с мировым именем в области молекулярной биологии, доктор биологических наук, профессор Вадим Викторович Месянжинов. Кто из тверских брендистов знает о нем? Или о здравствующих земляках: видном ученом в области геомеханики, инженерной геодинамики и геодезии, докторе технических наук, профессоре Владимире Яковлевиче Степанове, талантливом исследователе и организаторе военной микробиологии, генерал-лейтенанте, лауреате Государственной премии Валентине Ивановиче Евстигнееве? Думаю, никто не знает! И, главное, не хочет знать. Между тем Вадим Викторович начинал свой трудовой путь в Калинине инспектором рыбоохраны, Владимир Яковлевич живет и работает в Твери (в техническом университете). Валентин Иванович четыре курса учился в Калининском медицинском институте.
А вспомнит ли кто-либо из современных властителей дум родившегося на андреапольской земле Николая Алексеевича Чугунова, инженера-аэролога, трагически погибшего 21 января 1958 года в Антарктиде, где вскоре появились купол Чугунова и ледник Чугунова? Или генерал-майора С.К. Алексеева, внесшего заметный вклад в развитие радиолокации? Увы, ни фото их, ни хотя бы строчки о них не встретилось мне в недавно вышедшем вторым изданием краеведческом сборнике «Андреаполь. Найти прекрасней уголка в России не могу» (зато на 20 фото запечатлен в разных видах глава района Н.Н. Баранник (что неудивительно, т.к. «руководитель проекта» этого сборника супруга главы), а на 48 мы видим представителей дворянского рода бывшего местного помещика А.А. Кушелева).
И таких незаслуженно забытых созидателей, патриотов Отечества немало. По совести, по народной правде о них должны бы сниматься фильмы, создаваться очерки, книги, телепередачи, и именно они должны стать и быть примером верного служения Родине для нашей молодежи, а не искусственно раздуваемые факирами-чиновниками, изобретшими «формулу объективности», бренды. В противном случае, несмотря на оптимистичные заявления президента и премьера, России суждено до скончания века безуспешно «догонять Португалию» и «входить в число пяти ведущих экономик мира».
Но это еще полбеды. На мой взгляд, размытость национальных идеалов, попрание «элитой» народного волеизъявления, навязывание ею народу своих «кумиров» закладывают под относительную российскую стабильность «мины замедленного действия», будучи на руку устроителям «цветных революций» и порождая у простых людей сомнения в жизнеспособности России. Надо как можно скорее выходить из этого порочного круга.
Выпускается с июля 1956 года
