Стихотворение, найденное Успенским в архиве, относилось к 1945–1953 гг., писалось, может быть, по строчке, по строфе, а возможно, сразу, что называется, выдохнуто:
Я счастлив, что в городе этом живу,
Что окна могу распахнуть на Неву,
Я вижу, как зори над нею играют –
Так сильно, так ярко, что волны пылают…
Все грозы, все бури наш город осилил,
Он воин, любимый Советской Россией,
И гордый стоит он в красе небывалой,
И Ленина орден – на бархате алом.
– Мое внимание обратилось к Владимиру Ильичу Ленину рано и по причинам социально-личностным, – говорил Лев Васильевич. – Наш род происходил из дворян и из разночинцев, а Ленин был дворянином, но любимыми книгами у него были книги и дворян, и разночинцев. Октябрьская революция упразднила всю эту нелепую градацию, соединив всех нас в единый советский народ. Без всенародного единства победу в Великой Отечественной войне представить затруднительно. Я был фронтовым корреспондентом на Балтфлоте и знаю, как воевали советские люди разных национальностей – отважно, мужественно, не щадя своей жизни.
– Владимир Ильич сыграл и дальше большую роль в истории вашей семьи.
– Да, большую, если не сказать огромную. Отец мой, Василий Васильевич Успенский, всегда старался поступать по справедливости и ленинские принципы построения общества на социально справедливых началах импонировали ему. Талантливый геодезист, великолепный педагог, он с 1913 года читал лекции в «Обществе межевых инженеров» и, будучи атеистом, регулярно ходил на заседания «Религиозно-философского общества». Он мало и редко говорил про политику, но для меня не было неожиданностью, когда после Октября отец наотрез отказался участвовать в саботаже Советской власти, поступил на работу в тогдашнее городское самоуправление – в те дни главой города стал Михаил Иванович Калинин, а спустя недолгое время он стал одним из основателей и руководителей Высшего геодезического управления в Москве – оно создано было по Декрету, подписанному Лениным…
– У Ленина было много псевдонимов… Расскажите, почему его, совсем еще молодого человека, называли Стариком? Он же и умер совсем не старым, в 54 года.
– На этот вопрос четко ответил Глеб Максимилианович Кржижановский (Лев Васильевич встает, подходит к одной из книжных полок, берет книгу, листает: «За обнаженный лоб и большую эрудицию Владимиру Ильичу пришлось поплатиться кличкой Старик, находившейся в самом резком контрасте с его юношеской подвижностью и бившей в нем ключом молодой энергией, – читал Успенский. – Но те глубокие познания, которыми свободно оперировал этот молодой человек, тот особый такт и та критическая сноровка, с которыми он подходил к жизненным вопросам и к самым разнообразным людям, его необыкновенное умение поставить себя среди рабочих, к которым он подходил, как это верно отметила Надежда Константиновна Крупская, не как надменный учитель, а прежде всего как друг и товарищ – все это прочно закрепляло за ним придуманную нами кличку…»
***
Лев Васильевич Успенский родился 9 февраля (27 января) 1900 года в Петербурге. Отец – Василий Васильевич был межевым инженером, мать – Наталья Алексеевна Костюрина – дворянкой, родившейся в семье псковского помещика. С детских лет Успенский проявил тягу к языкам, к этимологии, писал стихи, однако интересовался и естественными науками, вычерчивал карты дальних стран. Поэтому и пошел, окончив гимназию К.И. Мея, учиться в петроградский Лесной институт, работал землемером и помощником лесничего в Псковской губернии, после окончания Высших курсов искусствоведения был лектором по биологии, преподавателем русского языка, черчения, обучался в аспирантуре при Институте речевой культуры, где его учителями были видные советские лингвисты – академики АН СССР В.В. Виноградов, Л.В. Щерба, члены-корреспонденты С.Г. Бархударов и Б.А. Ларин, читавший в 50-е годы лекции в Ленинградском университете для нас, филологов и журналистов. В 1928 году в сборнике «Пять искусств» Успенский опубликовал статью «Язык революции», чем вновь обозначил свою идейно-творческую позицию, напомнив также и о том, как воевал с 1920 по 1922 год рядах Красной Армии в качестве топографа штаба 10-й стрелковой дивизии, как получил тяжелую контузию в боях с белогвардейцами и бандами Булаховича. Всю свою жизнь, не считая военных лет и длительных командировок, прожил он в Петербурге, по привычке называя его Ленинградом, в понятие это включая и время основания города в 1703 году. Похоронен Лев Васильевич Успенский – он скончался 18 декабря 1978 года – на почетном Богословском кладбище…
***
В 1938 году выходит его книга «Двенадцать подвигов Геракла», а по впечатлениям своего участия в Гражданской войне он напишет повесть в рассказах «Четыре случая», «Корабли», вместе с Г. Караевым – роман «Пулковский меридиан», «В Копорском замке», «Шестидесятая параллель». Часто писал Лев Успенский и для детей. Моими любимыми журналами, помнится, были «Чиж» и «Еж», где мне запомнилось его рассказы, – они были изданы позже в книгах «Кот в самолете» и «Храбрый мышонок» – своей обоснованностью фактов, которые преподносились в увлекательной манере, с первых строк заинтересовывающей и детей, и взрослых.
К ленинградской теме Лев Васильевич подходил постепенно – прежде чем написать «Записки старого петербуржца» (1970 г., Лениздат), он публиковал в газетах заметки и статьи, которые сразу привлекали внимание читателей; именно от него узнали мы в мельчайших подробностях истории об улицах, памятниках, домах Ленинграда со стороны человека труда: «Простой рабочий, литейный мастер Хайлов отлил Фальконетово чудо, мировой шедевр – Медного всадника. Крестьянином-лодочником был Слепушкин, удивительный человек – поэт, автор многочисленных стихотворений, поэм и басен, а в то же время кирпичный заводчик, из великолепного «железного обжига» кирпича которого сооружены многие создания Росси – и театр имени Пушкина (сейчас опять Александринский. – Э.Ш.), и Главный штаб. Красой и дивом назвал Петербург Пушкин. Эту красу создал десяток гениальных творцов , но воплотили в жизнь сотни и тысячи бесконечно талантливых и безмерно порой несчастных крепостных землекопов, плотников, каменотесов, столяров. Их руками создан весь блеск и вся роскошь Северной Пальмиры, будем же вечно признательны им».
С началом Великой Отечественной войны Лев Васильевич Успенский, имея звание интенданта 3-го ранга Военно-Морского Флота, был направлен в Лебяжье – в Ижорский укрепленный район, где располагались оборонительные рубежи Кронштадта, на которые были брошены большие силы артиллерии и авиации немцев. После войны писатель расскажет, как воевал бронепоезд «Балтиец», как туда было прислано орудие с крейсера «Аврора», как получил орден Красной Звезды, как от имени красноармейцев написал письмо английскому писателю Герберту Уэльсу, кем зачитывался в юности, а тогда получил от стареющего и больного, но неизменно великого фантаста ответ с проектом Декларации об установлении справедливости и мира на земле. «О каждом правительстве, о каждом, кто стремится стать лидером, о каждом государстве, о любой организации должны будут впредь судить только на основании того, подчиняют ли они свою деятельность задачам Революции: она определит их работу и станет их единственной целью, – писал Уэльс. – Этот важнейший труд по пробуждению Нового Мира надо вести на всех языках Земли. Коммунисты уже сто лет назад проделали во всемирном масштабе такую работу, хотя у них было несравненно меньше возможностей. Сегодня мы должны заново выполнять ее, используя все доступные средства…» С гордостью говорил Успенский о письме знаменитого англичанина, встречавшегося с Лениным, особо выделяя голосом и улыбкой заключительные слова: «Когда я пишу это, я не более чем повторяю, подобно эху, Ваши великолепные мысли на своем, английском, языке. Я рад этой возможности. Пользуясь Вашим выражением, мы встали плечом к плечу не для того, чтобы разрушать, но для того, чтобы спасать. Вот почему я и подписываюсь тут как братски Ваш во имя достигающей своих вершин всечеловеческой революции во всем мире». И, думается, сколь бы ни был труден революционный путь, слова эти вселяют надежду и веру в победу идей социализма и справедливости, тем паче Лев Васильевич, участник двух войн подчеркивал (словно бы в пику нынешним антисоветчикам, соединяющим и буржуазный Февраль и социалистический Октябрь в некую одну революцию 1917-го), что Октябрьская революция и Отечественная война – это есть две части борьбы народа за свои права – Освобождение от пут капитала и Освобождение от немецко-фашистского ига…
***
Книги Успенского «Слово о словах», «Ты и твое имя», «Имя дома твоего», «По закону буквы», «Культура речи» – бесценный вклад в исследование русского языка, популяризацию знаний о нем среди широких читательских масс, увы, ныне целенаправленно сокращающихся из-за антинародной политики властей предержащих, их пропагандистов и агитаторов. Книги эти – в первую очередь «Слово о словах» (1954 г. и последующие издания. – Э.Ш.) актуальны нынче, должно быть, больше, нежели при первом выходе из печати. Не тогда же, а сегодня русский язык бессовестно коверкается нашими скрытыми, а то и вовсе открытыми врагами. И провидческими оказались слова писателя, что «оборонять будущее Родины и всего человечества от ненавистных врагов, сокрушать заблуждения прошлого, грустить и радоваться, делиться с другими своей любовью и своим гневом мы способны только при помощи слов. А слова составляют язык». И, может, мудрое слово Льва Успенского, влюбленного в наш Петербург–Ленинград, его уроженца и защитника, остановит теперешнее разрушение памятников истории и культуры под лукавым прикрытием «развития» и «расширения»? Может, с помощью яркого писательского слова станут расти и множиться ряды молодых борцов за лучшее будущее – наследников старых ленинградцев? А кто-то станет – не таким, конечно, но хоть подобным – знатоком города, как Успенский, которому Михаил Дудин посвятил дружескую эпиграмму:
Знает все: от звезд в ночи,
Скрывшихся в тумане,
До отлова чавычи
В Тихом океане.
О старых ленинградцах Успенский писал так: «Настоящему ленинградцу-петербуржцу должно быть дорого все в его родном городе.
Он хочет, чтобы рассыпанные по его генеральному плану названия были самыми лучшими в мире, чтобы они были достойны и настоящего, и будущего, и прошлого Северной Пальмиры.
Он хочет, чтобы одни из них смотрели в завтрашний день, другие откликались на пульс жизни нашего сегодня, а третьи отражали то существенное, важное, великое, а иногда и малое, но ставшее уже родным и милым, что родилось, жило, а порой и отжило в далеком вчера.
Он имеет право на это, истинный житель Петербурга–Петрограда–Ленинграда, и это его право мы обязаны уважать».
Сам Лев Васильевич называл себя старым ленинградцем. Существовало когда-то такое понятие – старый ленинградец. Старый ленинградец – это тот, кто родился до трех революций XX века, прошел через них и через Гражданскую войну, учился до Великой Отечественной, участвовал в ней по мере сил в блокаду, а если и был эвакуирован на Урал или в Среднюю Азию, как деятели искусств по приказу И.В. Сталина, то после Победы или даже раньше вернулся в родной город. Свой город старые ленинградцы буквально боготворили, считали самым прекрасным на земле, а уж знали о нем, независимо от образования, столь много, что могли быть отменными экскурсоводами или писать научные работы на прекрасном русском языке с чуть-чуть отличавшимся произношением и некоторыми словами от языка москвичей. Любовь же их к городу заключалась в том, что они относились к нему как к святыне, берегли буквально всё, будь то дворец, блокадная подстанция, здание бани, водокачка или дом рядовой застройки, непримечательный с виду, но тоже вписывающийся в невскую «красу и диво».
Таким был и старый ленинградец Лев Васильевич Успенский. Заканчивая нашу беседу, он сказал:
– Владимир Ильич Ленин решительно выступал в защиту русского языка, боролся за его чистоту и как человек, и как политик. Во множестве мест земного шара поработители отнимали у порабощенных народов все, что те имели, вплоть до языков их. Чтобы люди добивались успехов в освободительной борьбе, нужно восстанавливать и очищать их поруганную речь, изучать историю родного языка. Для нас, русских, это великий русский язык великого русского народа.
Петербург–Ленинград
