ГАЙДАР.
Еще каких-то двадцать лет назад, когда Гайдара знали ВСЕ, все без исключений, мало кто задумывался над тем, что это псевдоним. Всем известная фамилия писателя казалась неотделимой от его книг и их героев. Вслушайтесь сами. Г-А-Й-Д-А-Р. Гай – густой лес на некоторых русских диалектах. Короткое ДА. Дар – подарок, нет, более величественное, чем подарок, – Дар. Гайда – боевой клич казаков, и айда – боевой клич нескольких поколений мальчишек.
Разве это могло быть не фамилией? Я удивился и даже немного обиделся, когда узнал, что «Гайдар – не Гайдар».
Голиков АркадиЙ Д’АРзамас.
Такова одна из многих версий происхождения этого псевдонима. Есть и другие. Романтичный «Хайдар» – Всадник, скачущий впереди по-хакасски (на самом деле на хакасском это звучит иначе). Или просто «хайда?» – «куда?» на том же хакасском, мол, куда едет молодой командир в неизменной черной кубанке? Есть и еще версии…
Но мне кажется правильной именно эта, первая. Почему, я объясню ниже. А пока…
***
…Аркадий Петрович Гайдар (настоящая фамилия Голиков, и грабитель-Егорушка, обокравший и народ в целом и своего деда персонально, не имеет никакого права на этот псевдоним) родился 9 января 1904 г. в городе Льгове, ныне Курской области, в семье учителя Петра Исидоровича Голикова. Его родители участвовали в революционных выступлениях 1905 года и, опасаясь ареста, уехали в провинциальный Арзамас. Там он и провел детство. Обычное детство провинциального полусельского мальчишки из семьи среднего достатка.
В Первую мировую войну отца забрали на фронт. Аркадий, тогда еще мальчишка (и большой патриот России, надо сказать!), тоже пытался добраться на войну. Попытка не удалась, его задержали и вернули домой. Тогда подобное поведение мальчишек было, кстати, достаточно распространенным. Мне так и не удалось понять, почему и каким образом Аркадий встал на позиции большевизма, столь несходные в ту пору с государственным патриотизмом. Видимо, это было связано с влиянием родителей (отца арестовывали за революционную пропаганду уже во время войны) и школьного учителя, выведенного в полуавтобиографической повести «Школа» как Галка. Едва ли в то время 12–14-летний мальчишка на самом деле был таким уж идейным большевиком. Конечно, Голиков был парнишкой неординарным – начитанным, романтичным, упорным (достаточно вспомнить, как он изучал по самоучителю английский бокс, как на спор наизусть выучил здоровенный прозаический текст из Гоголя). Но тут скорее всего играла роль в основном его личная преданность людям, которые были ему симпатичны и близки. А окончательно и сознательно он «определился с политической платформой» уже в дни революции.
Тогда его, четырнадцатилетнего большевистского связного, ранили ножом. Знакомая картина…
А за что во все века мальчишек –
Топорами? Пулями? Напалмом?
«Пролитая кровь закрепляет верность идее надежней печатей». Конечно, Аркадий не знал этих слов. Но в 14 лет он, подтверждая их – еще не сказанные! – сбежал из дому с парой сухарей в одном кармане и немецким «маузером» в другом – и вступил в ряды Красной Армии. (Сколько раз я в детстве мучился вопросом, разглядывая фотографии пистолета «маузер»: как эту огромную штуку Аркадий прятал в кубанку, о чем неоднократно пишет? Я тогда еще не знал, что отец передал ему с фронта в подарок не здоровенный десятизарядный «маузер», а карманный пистолет той же фирмы калибра 6,35, который и правда можно было спрятать в головной убор.) Стал помощником командира отряда красных партизан. В этом отряде, больше похожем на банду, самодур-командир едва не расстрелял мальчишку – лихому краскому понравился легкий и удобный японский карабин Аркадия, и партизанский батька хотел оружие прихватизировать, когда же мальчишка отказался отдавать, начал грозить наганом. Карабин Аркадий так и не отдал, а командира вскоре сняли за дурость.
Июнь 1921 года – командующий операцией в Тамбовской губернии М.Н. Тухачевский подписал приказ о назначении Аркадия Голикова командиром 58-го отдельного полка по борьбе с бандитизмом. Шестнадцатилетний командир полка! И немаленького по тем временам – 58-й полк насчитывал около 300 бойцов. Сперва они встретили своего командира удивленно и насмешливо. Но это удивление пошло на убыль, когда новичок лично проинспектировал холерный барак, к которому прежний командир и подходить боялся…
Когда полк расформировали, Аркадий Голиков был назначен командиром батальона, потом – сводного отряда, действовавшего против двух повстанческих армий Антонова в Тамбовской губернии.
На моей Тамбовщине писатель получил тяжелое ранение-контузию, предопределившую во многом трагичность его будущего пути – и в то же время странным образом давшую Родине великого писателя. На всю жизнь Гайдар запомнил спокойно-деловитые глаза тамбовского мужика, мечущего под ноги – из своего сада – лошади юного командира самодельную бомбу из чугунка… С невольным ужасом вспоминал потом писатель операцию по извлечению осколков (кстати, ее проводил хирург Бадмаев – брат, но не единомышленник «знаменитого» Бадмаева, приятеля Распутина). Девушки-медсестры – и он, голышом на операционном столе… Из гордости Аркадий отказался пить спирт как обезболивающее и вынес операцию без наркоза… Потом едва не умер от гангрены в госпитале, и спасла его только вторичная операция – тут ему уже дали эфирный наркоз. Парень выкарабкался. Тогда он еще не знал, какие последствия будет иметь то ранение…
С февраля по сентябрь 1922 года Аркадий находился в Енисейской губернии, возглавляя отряд ЧОНа, подавляющий антисоветское повстанческое движение в Хакасии (в Ачинско-Минусинском районе Енисейской губернии), лидером которого был казак И.Н. Соловьев.
19 марта комбат Голиков получил назначение на должность начальника Второго боевого участка Ачинско-Минусинского боевого района. А уже 26 марта он выехал из Ужура в село Божье Озеро, где с 29 марта принял командование участком. В его распоряжении находились 102 красноармейца 2-й роты 6-го сводного отряда с четырьмя пулемётами и 26 кавалеристов, позднее численность бойцов увеличилась до 165 человек. Выделив сорок красноармейцев для охраны курорта «Озеро Шира» и десять в качестве гарнизона села Соленоозерное, Голиков основные силы держал при себе.
Представитель военной власти не сумел наладить отношений с местными Советами и с уполномоченными губотдела ГПУ, которые, по его мнению, больше следили за поведением чоновских командиров и не занимались своими прямыми обязанностями – созданием агентурной сети. Голикову пришлось лично вербовать себе лазутчиков. А это было противно его натуре и самому его возрасту – бескомпромиссный, романтичный, смелый и решительный парень питал инстинктивное отвращение к любому «шпионству»…
Именно в схватке с Соловьевым Гайдар потерпел серьезное поражение. Опытный, умный и храбрый «полевой командир», ветеран нескольких войн, пользовавшийся поддержкой значительной части русского и почти всего хакасского населения, начштаба у которого был полковник царской армии, оказался не по зубам восемнадцатилетнему красному командиру. Правда, позже сам Соловьев признавался, что «Аркаша меня за малым не прижал». И действительно, в устроенной Гайдаром ловушке Соловьев потерял две трети своего отряда, а сам спасся лишь потому, что вовремя и совершенно беспринципно подставил вместо себя «двойника», которого Гайдар убил из того самого подаренного в детстве «маузера» в почти дуэльном поединке. Удалось Гайдару отстреляться и от ночного покушения на него лично, а Соловьеву оно обошлось в двух его лучших киллеров.
Но «по очкам» схватку выигрывал явно Соловьев. В поединке с опытным и умелым врагом Аркадий надорвал нервы. Он почти не спал, стал болезненно-подозрительным, совершал нелогичные поступки (например, подписывал своей кровью выданные крестьянам документы, чем приводил их в настоящий ужас), расстрелял заложников (в мае 1922 года по приказу и с участием Гайдара чоновцы расстреляли и убили при попытке к бегству пятерых человек), а кончил тем, что во главе своего отряда захватил склад с военным имуществом и раздал его бойцам. Правда, перед этим он месяц бомбардировал начальство просьбами обеспечить его людей хотя бы самым необходимым…
3 июня 1922 года особым отделом губернского отдела ГПУ было начато дело №274 по обвинению Голикова в злоупотреблении служебным положением. На место выезжала специальная комиссия во главе с комбатом Я.А. Виттенбергом, которая, собрав жалобы населения, заключила свой отчет требованием расстрела бывшего начальника боеучастка. 7 июня из штаба губернского ЧОНа в особый отдел была передана резолюция командующего В.Н. Какоулина: «Арестовать ни в коем случае, заменить и отозвать». Отсюда «растут лапки» у получившего довольно широкое распространение вранья Солоухина про «зверства Гайдара в Хакасии».
14 и 18 июня Голиков был допрошен в ГПУ. Показав, что все расстрелянные являлись бандитами или их пособниками, он признал себя виновным лишь в несоблюдении при осуществлении данных акций «законных формальностей». Согласно его объяснению, оформлять протоколы допросов и расстрельные приговоры было некому. Начальник особого отдела Коновалов нашел Голикова виновным в самочинных расстрелах и подлежащим заключению под стражу. 30 июня дело Голикова губотделом ГПУ по указанию президиума Енисейского губкома РКП(б) было передано в контрольную комиссию при губкоме для рассмотрения его по партийной линии. 18 августа партийный орган решил обсудить его на совместном заседании президиума губкома и КК РКП(б). 1 сентября 1922 года оно постановило перевести Голикова на два года в разряд испытуемых с лишением возможности занимать ответственные посты
Но именно мелкий, казалось бы, фокус со складом косвенно поставил точку в его карьере командира гражданской войны. Медицинская комиссия, а ее созвали именно после выяснения этого вопроса, выявила у восемнадцатилетнего Аркадия Петровича Гайдара тяжкие нарушения деятельности нервной системы и чудовищное нервное истощение. Выявила именно в тот момент, когда он «отбился» от остальных обвинений, да и вроде бы уже поступил на курсы красных командиров, и впереди была профессиональная военная служба, мечта детства.
Вместо краскома юноша стал безработным. Понять то, что с ним произошло, может только человек, лишившийся надежд на исполнение мечты всей жизни.
Надо помнить и то, какое это было время. Красные разбили белых, но проигрывали новую схватку: схватку с мещанством. Как писал Маяковский:
…и вылезло из-за спины СССР
мурло
мещанина…
Именно мещанство оказалось стократ более страшным врагом Советской власти, чем романтичные поручики Голицыны и корнеты Оболенские, с которыми сражался Гайдар-Голиков. Да и какая это была «Советская власть»? Уверенно ведшая «совдепию» к неизбежному превращению в благополучную буржуазную республику! Это было время нэпачьей дряни, бешеных денег, пошлого хихиканья и оплевывания всего, что было дорого Гайдару. Время, очень похожее на наши сегодняшние дни. Время, в котором он был никому не нужен и никому не нужны были те идеалы, которые он считал святыми, за которые когда-то он, четырнадцатилетний, пошел на нож…
Как тяжело было ему слышать в одном из издательств, куда он принес свою первую рукопись, что «это сейчас никому не нужно, сейчас хорошо идет юмор «под Аверченку»! Тяжело, стыдно, позорно… Конское гыгыканье «под аверченку» как результат ранений, боев, смертей, тифа, надломленной психики, головных болей, от которых темнеет в глазах, онемелой ломоты в спине… Торжество жрущего скотства…
Сон, записанный А.П. Гайдаром:
«После многих лет войны я, красный командир, возвращаюсь в свой город. Мои товарищи по школе все еще сидят на школьных скамьях, хотя уже и в старших классах. Вместе с ними на свое старое место сажусь и я. И с тревогой замечаю, что я-то ничего не знаю из того, чему они научились без меня, а кроме того, за годы войны я позабыл абсолютно все, чему прежде учился.
И вот я чувствую себя одиноким, окруженным вежливой враждебностью и холодком.
Особенно запоминается черная доска. Я стою в военной форме 1923 года (остальные одеты просто). Преподаватель спрашивает со скрытой иронией:
«Вы что же? Или совсем не знаете, или позабыли?»
«И позабыл, и не знаю!» – злобно кричу я и, звякая тяжелыми шпорами, под ехидные смешки выбегаю за дверь. За дверью пусто»…
Гайдар нищенствовал. Он продал всё, что было, в холода ходил в парусиновых туфлях… Не продавал он только свой маленький «маузер», хотя за пистолет давали неплохие деньги. Может быть, потому что любил свое оружие, как любят его мальчишки? Или потому, что оно оставалось последней ниточкой, связывающей его с мечтой об армии? Или потому, что понимал: в случае чего можно будет уйти достойно именно так? И почти чудом оказалась его встреча с издателем Ильей Рубановским. Они встретились в тот момент, когда Гайдар, унося из издательства отвергнутую рукопись, думал только об одном: жить или уже не надо?..
Повторяющийся сон, записанный А.П. Гайдаром:
«Я приезжаю в отпуск. Встречают со сдержанным удивлением. В это время развёртываются какие-то события. Чаще всего назревает антисоветское восстание (еще не восстание, но вот-вот оно вспыхнет). Масса движения. Масса народу. Всевозможные группировки и комбинации, но я никак не могу найти своего места.
Я теряю всякую ориентировку. И наконец, в момент восстания остаюсь – в самой гуще – одиноким и изолированным.
Я вынимаю маузер и стреляю. Оказывается, что я стреляю по твоим. Тогда – в дикой злобе на самого себя – я стреляю себе в голову.
Огромный бледно-желтый огонь. Сильный удар. Острая мгновенная мысль: «Все кончено»…
Нет.
Всё только начиналось.
…Первое произведение Гайдара было опубликовано в 1925 году. Невероятно стремительно писатель стал классиком детской литературы, прославившись произведениями об искренней дружбе и боевом товариществе. Книги были настолько мощными и необычными, что я не побоюсь сказать – ранее аналогов чего-то подобного в мировой литературе не было.
В середине 1920-х годов Аркадий женился на 17-летней комсомолке из Перми Лие Лазаревне Соломянской. В 1926 году в Архангельске у них родился сын Тимур. Но через пять лет жена ушла к другому. Обычная история таких людей с такой биографией. Не всякая женщина выдержит ночные крики мужа и его вид, когда он, тяжело дыша, садится в постели и пытается понять, где он и что с ним? «Некому обо мне позаботиться, а сам я не умею», – писал Гайдар в своем дневнике в 1931 году. В 1934 году А.П. Гайдар приезжает к сыну в село Ивня Белгородской области. Здесь он работал над известными повестями «Синие звезды» и «Военная тайна», а также писал фельетоны, придумывал подписи к карикатурам в многотиражной газете политотдела Ивнянской МТС «За урожай».
С 1938 по 1941 год А.П. Гайдар жил в подмосковном Клину, на улице Большевистской (ныне ул. Гайдара). Здесь он написал произведения «Тимур и его команда», «Дым в лесу», «Комендант снежной крепости» (кстати, уже давно малоизвестная и очень странная книга). В Клину открыт мемориальный Дом-музей писателя, а Центральная детская библиотека носит его имя.
Кстати, сам автор однозначно и четко о происхождении псевдонима «Гайдар» не писал. А вот Григорий Итпеков в газете «Ленин чолы» за 12 февраля 1991 года писал: «В это время в деревню чоновцы пришли. А их начальника к нам Агафон привел, чтобы жил у нас. Он сильно молодой был. Имя Аркадий. Но почему-то его все в деревне Архашкой звали. Так мама познакомилась с Голиковым. Они оказались ровесниками. Мама, Татьяна Федоровна (по-хакасски Тарус) гостю-начальнику чистила одежду и мыла грязные сапоги, а когда не было в доме бабушки, еще и очень хорошо кормила его. Тарус в то время не знала еще по-русски хорошо. Поэтому общение было в основном с помощью жестикуляции рук. Иногда, когда забудет фамилию и несколько слов по-русски, смеялась и говорила: «Архашка, хайдар?» А он в ответ откликался как на фамилию, даже нравилось ему больше, просил его называть так».
Расцвет творчества Аркадия Петровича связан со временами Сталина. Стальной правитель прижал, передавил и уничтожил гнусную гадину, породившую НЭП и мещанство. И молодой писатель вдруг ощутил, что он нужен. Это было, наверное, непередаваемое ощущение счастья… Теперь можно было писать – и знать, что никакие петрося… то есть, «под-аверченки» не перебегут дорогу, метя вонючим хвостом смешочков! Писать, и знать, что твои слова – не вода в песок, не «глас вопиющего в пустыне», а гранитные блоки в фундамент здания великой Страны Советов!
Наиболее известные произведения Аркадия Гайдара: «P.B.C.» (1925), «Дальние страны», «Четвертый блиндаж», «Школа» (1930), «Тимур и его команда» (1940), «Чук и Гек» (1939), «Судьба барабанщика» (1938), рассказы «Горячий камень», «Голубая чашка» (1936)… Произведения писателя вошли в школьную программу, активно экранизировались, были переведены на многие языки мира. Произведение «Тимур и его команда» фактически положило начало уникальному тимуровскому движению, ставившему своей целью добровольческую помощь ветеранам и пожилым людям со стороны пионеров.
…А ведь даже своего Тимура он хотел сперва – неисправимый романтик! – назвать Дунканом! Но потом, как видно, понял, что это уж слишком… И вот именно поэтому я думаю, что версия с «Голиков АркадиЙ Д’АРзамас» – как ни крути, а самая верная. Надо же было «взять свое».
Мой товарищ Александр Мартынов когда-то сказал о Гайдаре: «Что интересно, ближе всех к пониманию природы язычества стоят современные (ну, или относительно современные) писатели, умеющие хорошо писать о детях и понимающие детей, так как дети – стихийные язычники. Первым стал ныне многократно обруганный Аркадий Гайдар, своими книгами давший нескольким поколениям настоящий воинский кодекс…
«Гордый. Хочет плакать, а молчит», – в совершенно языческом уважительном ключе говорит в «Тимуре и его команде» главный «плохиш» Квакин о своём смертельном враге. И обрушивается на своего адъютанта Фигуру, предлагающего избить беспомощного противника, со словами: «Он гордый… а ты – сволочь!» А до этого, помните, говорит Тимуру, пленившему весь отряд Квакина: «Выпусти ребят. Или посади меня вместе с ними…» Это и есть поведение языческого вождя. Да и сам Тимур совершенно таков…»
Мартынов прав. Именно к этому и стремился, и именно этого почти добился Аркадий Гайдар: сплотить новое поколение под знаменами верности, чести, отваги и Родины. Он наделил свои книги и своих героев магическим зарядом такой силы, что его мальчишки продолжали излучать эту силу, трансформируя реальность, даже когда ушёл их создатель и когда «взрослая идея» начала давать чудовищные сбои…
…Во время Великой Отечественной войны Гайдар находился в действующей армии, в качестве корреспондента «Комсомольской правды». Написал военные очерки «У переправы», «Мост», «У переднего края», «Ракеты и гранаты». После окружения в сентябре 1941-го частей Юго-Западного фронта в районе Умань–Киев Аркадий Петрович попал в партизанский отряд. В отряде был пулеметчиком, а позже комиссаром при новом командире. (Старого – бездарного, трусоватого и горластого – при активном участии и с подачи Гайдара бойцы то ли «шлепнули», то ли просто сместили.) 26 октября 1941 года Аркадий Гайдар погиб недалеко от села Леплява Каневского района Черкасской области (Украина). Согласно распространенной версии событий, 26 октября 1941 года группа партизан отряда, в котором он был военным корреспондентом, столкнулась с немецким отрядом. Гайдар вскочил во весь рост и крикнул своим товарищам: «Вперед! За мной!» По рассказам очевидцев, представленных в фильме Сергея Медведева «Гибель Гайдара. Легенда о красном всаднике», Гайдар был застрелен местным полицаем. Другие источники описывают смерть писателя иначе. Так, в книге замечательного писателя и горячего защитника Гайдара Камова «Партизанской тропой Гайдара» его смерть описывается следующим образом: пять партизан во главе с Гайдаром двигались по направлению к новой базе партизанского отряда (несли продукты для бойцов); утром 26 октября 1941 года они остановились на привал рядом с железнодорожной насыпью в районе села Леплява у железной дороги Канев–Золотоноша. Гайдар взял ведро, чтобы набрать картошки в доме путевого обходчика. На самом гребне насыпи заметил притаившихся в засаде немцев. Успел крикнуть: «Ребята, немцы!», после чего был убит пулеметной очередью. Это спасло остальных, они успели уйти от засады. Был вариант, в котором Гайдар погиб из-за отказа снять форму Красной Армии – его застрелили при выходе партизан из окружения, целясь именно по форме. Теперь уже ничего не скажешь точно, кроме того, что 26 октября 1941 великий писатель и хороший человек, патриот и солдат, Аркадий Петрович Гайдар погиб, как и жил: в рост и без страха.
В 1947 году останки Гайдара были перезахоронены в городе Каневе.
…В Советском Союзе книги Гайдара играли огромную роль в воспитании подрастающих поколений. Имя Гайдара было присвоено многим школам, улицам городов и сел СССР. Памятник герою повести Гайдара Мальчишу-Кибальчишу – первый в Москве памятник литературному персонажу – установлен в 1972 году у городского Дворца творчества детей и юношества на Воробьевых горах (в Советском Союзе он назывался Дворцом пионеров и школьников на Ленинских горах).
Из «сумки Гайдара», если пользоваться словами певца Андрея Земскова, вышли почти все советские (и некоторые стоящие зарубежные) писатели, которые рассказывали о детях. Пример? Крапивин. Владислав Петрович, который не открещивается от этого, и надо отдать ему должное, не открещивался в самые тяжелые годы обхаркивания прошлого. Да что там… Гайдаровская тема скользит то тут, то там даже в произведениях современных писателей, хорошо пишущих о детях (кстати, их очень мало, таких писателей). Многие их герои мне кажутся мальчишками Гайдара – запутавшимися во временах, может, рожденными не в то время, и мучительно старающимися вернуть его или вернуться в него самим. Искаженные, испачканные, искривленные, но всё же Тимуры, Альки, Борьки, Мальчиши. Коменданты сданных взрослыми крепостей, обитатели тайных штабов, где оборваны провода для связи…
Острее всех, еще в 70-х годах ХХ века, учуял запах тления всё тот же Владислав Петрович Крапивин, прямо и резко написавший о засилье в тимуровском движении «классных дам», «толстоногих пионервожатых». Это касалось не только тимуровцев, это касалось всего наследия Гайдара. «Власть стариков» усиленно старалась превратить его в памятник. Неживой, величественный и спокойный.
А ведь это было оружие. Всё еще мощное даже в 80-х… Его сложили к ногам врага. И, не разгибая спины, раболепно смотрели снизу вверх: чего еще прикажете?..
…Всё будет. И злой публичный плевок одного из детских писателей о Гайдаре: «Пламенный вешатель времен революции». И издевательство над его героями, так издеваются только над живыми, так ненавидят только сильных, храбрых и добрых трусы и подонки, и эта ненависть, эти издевательства лучшее признание мощи писателя. И хохмочки, ржание и плевки со сцен, страниц и экранов. И апогей – испуганное признание Успенского, что он больше всего боится, как бы не нашелся «кто-нибудь, кто нарядит Кибальчиша в скафандр и запустит в космос – это будет страшно, этого нельзя допустить!»
…Не знаю, что дальше? Что современным властям гайдаровское наследие не нужно и опасно – это понятно даже ежу. Они многое украли у Советской власти, как правило, то, что касается укрепления этой самой власти. Насильно согнанные шествия, помпезные глупые речи, массовый одобрямс, наша Великая Победа… Но Гайдар-то сюда не подходит. Им нельзя пользоваться. В него надо верить. Но если ты веришь в него, то?..
То что тогда?..
А самое страшное для них знаете что? То, что гайдаровские архетипы живы. Странное дело, они пережили и своего создателя, и его страну, и его героев, и его идеи… Неясным и волшебным образом они стали такой же частью повседневности, как восход солнца, лето, зима, весна и осень. Их просто нельзя отменить.
Можно не знать, кто такой Гайдар. Но что такое ТИМУР волшебным образом знают все. Как и то, что плохо быть ПЛОХИШОМ.
Это всё, господа буржуины. Вы проиграли. Понимаете?
Проиграли.
Пыльная герань на подоконнике.
Ночь бредет пешком по лебеде.
Запахи лекарств в постылой комнате
Как напоминанье о беде.
Человек лежит.
Не спит, а мучится:
Сон не сон, а так, унылый бред.
Жухлая луна – беды попутчица –
Тихо кружит тени во дворе.
Эй друзья… Ну что ж вы не приходите?
Ваших голосов не уловить.
– Мальчик, ты не спишь?
Хромают ходики.
Лучше их совсем остановить.
Слушай… Вдруг мне не дождаться дня?
Слушай, мальчик, позови коня.
За окном,
За серым подоконником
Побежит тропа в ночную тьму.
Там, за горизонтом, бродят конники.
Позови…
Скажи, я поднимусь.
Ты не думай, я же не в бреду.
Ты им расскажи –
Они придут…
…Сброшена герань в окно разбитое.
Пусто в доме: тени да клопы.
В переулки, песнями забытые,
Разлетелся перестук копыт.
В.П. Крапивин, «Гайдар»
